Антиинфляционная политика в России

Материал из Documentation.

Динамика изменения индекса потребительских цен в России, накопленным итогом за 12 месяцев, с января 2014 года по январь 2018 года, в %

Антиинфляционная политика в России — часть экономической политики в России, основной целью реализации которой является борьба с инфляцией.

В настоящее время Банк России проводит политику инфляционного таргетирования. Благодаря её реализации темпы инфляции к концу 2010-х годов удалось снизить до самого низкого уровня в новейшей истории России (около 4 % в год).

[править] 1990-е годы

Основная статья: Антиинфляционная политика в России в 1990-х годах

[править] 1991—1994 годы

Антиинфляционная политика государства являлась одной из основных причин экономического спада в России в начале 1990-х годов.^[1]

Основными элементами правительственной стратегии борьбы с инфляцией в России являлись:^[1]

1. жесткое рационирование кредита под оборотные средства или поддержание высокой ставки по кредитам;
2. задержка выплат из бюджета, влекущая за собой высокую задолженность государства и цепочку неплатежей;
3. понижение курса доллара в реальном выражении по отношению к ценам отечественных товаров, ведущее к увеличению импорта потребительских благ и вытеснению отечественных товаров;
4. сокращение дефицита государственного бюджета;
5. развитие рынкa сравнительно высокодоходных государственных краткосрочных обязательств; при отсутствии индексации оборотных средств это ведет к их отвлечению на спекулятивные операции.

Принято считать, что либеральная кредитная политика, увеличивая массу денег в экономике, подстегивает инфляцию. Поэтому в течение всего периода реформ правительство стремил ось ограничивать объём кредитных ресурсов. В 1992—1993 гг. реальная ставка процента была отрицательной и рост кредитов сдерживался путем прямого рационирования. По мнению ряда авторов, это привело к дефициту платежных средств и явилось одной из причин кризиса неплатежей и трансформационной рецессии.^[1]

Откладывание платежей из бюджета стало обычной практикой. За счет роста цен при этом достигается сокращение реальных расходов. В результате систематического применения этого метода государство оказалось одним из главных инициаторов неплатежей. В сентябре 1994 г. доля просроченной задолженности бюджета в общем объёме просроченной дебиторской задолженности составила 21 %. Отсрочка платежей позволяет сократить темпы инфляции, но вызывает дезорганизацию производства и углубление спада.^[1]

Опыт реформ начала 1990-х годов в России показал, что попытки стабилизации в условиях неразвитой рыночной инфраструктуры и политической нестабильности не приводят к успеху. Временно замедляя рост цен, они затрудняют нормальное течение производственного процесса из-за нехватки денежных ресурсов, порождают волну неплатежей и бартеризацию экономики, способствуют вытеснению отечественных товаров импортом, стимулируют отвлечение оборотных средств на финансирование спекулятивных операций.^[1]

Такая политика не может быть последовательной. Неизбежные отступления от нее приводят к сильным колебаниям темпов инфляции, к неравномерности роста цен по видам продуктов и регионам. Вследствие этого правильный прогноз ценовых изменений экономическими агентами оказывается невозможным. Хорошо известно, что не рост цен сам по себе, а его неравномерность и непрогнозируемость способствуют, рецессии. Уменьшение темпов инфляции может нанести не меньший вред, чем их увеличение, ибо бьет по должникам: они обнаруживают, что не в состоянии оплачивать кредиты, взятые под высокие проценты в расчете на несостоявшееся удорожание их продукции.^[1]

Сильные колебания темпов инфляции так же, как постоянные изменения налогового законодательства, правил валютного регулирования, несвоевременность платежей из бюджета и т. п., создают атмосферу неуверенности, способствуют формированию высоких инфляционных ожиданий и ухудшению экономической конъюнктуры. Эти факторы в сочетании с дефицитом кредитных. ресурсов породили глубочайший кризис инвестиционной активности в России.^[1]

[править] 1995—1998 годы

Меры и методы, применявшиеся в рамках макроэкономической политики российских властей в 1995—1998 годах, напоминали «дурную бесконечность». Сходные по смыслу действия, раз за разом приносившие отрицательные результаты, повторялись, тем не менее, вновь и вновь. Ставка упорно делалась на очень ограниченный набор мер монетарного, бюджетного и фискального характера.^[2] Основными среди них были следующие:^[2]

• Безусловный приоритет антиинфляционных действий над действиями по стимулированию производства и капиталообразующих инвестиций.^[2]
• Постоянные попытки использовать в качестве основного (и, по сути, единственного) метода борьбы с инфляцией урезание денежного предложения. При этом борьба за сокращение денежного предложения в экономике включала в себя невыполнение финансовых обязательств перед бюджетными организациями; неоплату продукции, произведенной по госзаказу; задержку в выплатах пенсий и другие аналогичные «антиинфляционные» действия.^[2]
• Использование завышенного обменного курса рубля в качестве номинального якоря, который должен был сдерживать инфляционные ожидания.^[2]
• Сохранение высоких налоговых ставок с целью уменьшения текущего дефицита государственного бюджета.^[2]
• Так называемое неинфляционное финансирование дефицита федерального бюджета за счет получения доходов от продажи на рынке государственных долговых обязательств (ГКО-ОФЗ и др.). При этом объём размещения ГКО-ОФЗ постоянно увеличивался (со 159,5 млрд рублей в 1995 году до 502,0 млрд рублей в 1997 году), а необходимый объём спроса на эти обязательства обеспечивался высокими процентными ставками и крупномасштабным привлечением иностранного спекулятивного капитала. Помимо прочего, такая ориентация на внешние финансовые ресурсы потребовала снятия почти всех ограничений на вывоз капитала из России.^[2]

Ожидания, возлагавшиеся на эти меры, не оправдались даже в малой степени. Чисто монетарные способы сдерживания инфляции в условиях тотальной неопределенности и всеобщего недоверия оказались абсолютно неэффективны прежде всего с макроэкономической точки зрения. Хотя формально рост цен в стране замедлился, это событие само по себе так и не породило рыночные импульсы, которые обеспечили бы, в соответствии с теорией, прирост инвестиций и активизацию модернизационных процессов. Экономические агенты попрежнему не верили в стабильность финансовой ситуации, считали уровень рисков слишком высоким и отказывались от масштабных вложений в основной капитал. При этом огромный вклад в поддержание высокого уровня недоверия в российской экономике вносило само государство, которое, применяя сомнительные антиинфляционные методы, превратилось в самого крупного нарушителя финансовых обязательств. Кроме того, описанная политика заведомо не могла справиться с той составляющей инфляции, которая возникала вследствие воздействия других немонетарных факторов — структурнотехнологических перекосов в экономике, ценовых всплесков на мировых рынках и т. п. Как следствие, вплоть до 1999 года объём инвестиций в основной капитал продолжал сокращаться опережающими темпами.^[2]

Прочие аспекты макроэкономической политики тех лет также оказывали угнетающее воздействие на динамику производства. Излишнее денежное сжатие генерировало рост неплатежей, взаимозачетов и бартерных сделок, что, помимо прочего, резко увеличивало трансакционные издержки предприятий. Завышенный курс рубля существенно снижал ценовую конкурентоспособность отечественных производителей. Чрезмерное фискальное давление увеличивало либо долговую нагрузку лояльных предприятий, либо неформальную антиналоговую активность нелояльных.^[2]

Российский рынок государственных краткосрочных облигаций будучи заимствован из современных западных экономических систем с целью «неинфляционного» покрытия государственного бюджета, стал всего лишь игровым полем для спекулянтов и не только не способствовал, но и фактически препятствовал созданию эффективной системы кредитования производства. В России отсутствовали условия для эффективного функционирования этого института: политическая и экономическая нестабильность подрывала веру инвесторов в платежеспособность государства. Несмотря на пятилетние усилия, преодолеть институциональную несовместимость не удалось. Кризис августа 1998 года можно рассматривать как реакцию отторжения этого трансплантата.^[3]

Попытка финансировать дефицит федерального бюджета за счет финансовых рынков также имела целый ряд негативных макроэкономических последствий. Во-первых, искусственно завышенная прибыльность операций с государственными ценными бумагами оттягивала и без того ограниченные денежные ресурсы из реального сектора в финансово-банковскую сферу. Во-вторых, ориентация расходов федерального бюджета на рефинансирование рынка ценных бумаг резко ограничивала возможности государства по поддержке экономики и социальной сферы. В-третьих, стремительный рост долговой нагрузки государства генерировал очень серьезные дополнительные риски, связанные с курсовыми колебаниями рубля и ценных бумаг. В-четвертых, либерализация трансграничных валютных операций ослабляла защиту российской экономики от утечки капитала и от внешнего давления на рубль.^[2]

Закономерными следствиями неудачной макроэкономической политики стали непрекращающийся спад производства; денежный голод в реальном секторе экономики и социальной сфере; крупномасштабная утечка капитала из страны; дальнейшее углубление структурно-технологических диспропорций; анклавизация экономики, выражавшаяся в резком ослаблении хозяйственных связей между благополучными и неблагополучными секторами; низкий уровень жизни населения; постоянно усиливающийся оппортунизм предприятий и т. д.^[2]

Наметившиеся в конце 1997 — первой половине 1998 года уход иностранных портфельных инвесторов и обесценение рубля лишали проводимую макроэкономическую и макрофинансовую политику всякого смысла. В связи с этим федеральные власти предприняли попытки переломить негативные тенденции. Они попытались получить новые займы у международных финансовых организаций (Международный валютный фонд, Мировой банк и др.) и иностранных правительств, а также неоднократно повышали процентные ставки по государственным ценным бумагам. Однако любые внутренние и внешние финансовые ресурсы, к которым могла прибегнуть федеральная власть, по сравнению с масштабом возникавших проблем были заведомо недостаточными. Реальный сектор национальной экономики, находившийся в еще более бедственном положении, чем финансовая сфера, оказать помощь в этой ситуации также не мог.^[2]

К августу 1998 года российские власти утратили последние ресурсы для поддержания обменного курса рубля и рефинансирования краткосрочного государственного долга. В результате 17 августа 1998 года федеральному правительству и Центральному Банку пришлось фактически отказаться от поддержки рубля, а также объявлять себя неспособными выплатить долги по ключевым видам государственных ценных бумаг. По сути дела это был окончательной крах всей макроэкономической политики, проводившейся после 1992 года.^[2]

[править] 1998—1999 годы

К концу 1998 года многие российские предприятия уже были готовы к масштабному увеличению объемов выпуска, и их сдерживало только отсутствие благоприятных макроэкономических обстоятельств. Поэтому, как только макроэкономическая политика федеральных властей стала более адекватной и обеспечила предприятиям минимально необходимые условия для нормальной деятельности, в России начался быстрый рост производства.^[4]

Новая российская макроэкономическая политика гораздо меньше ориентировалась на абстрактные и сильно идеологизированные теоретические схемы, но существенно больше учитывала реальные потребности национальной экономики. Отношение российских властей к советам международных финансовых организаций также стало более спокойным и взвешенным — рекомендации этих организаций перестали восприниматься как руководящие указания, обязательные для скорейшего внедрения.^[2]

Прежде всего, изменения коснулись антиинфляционной и финансовой политики.^[2]

Во-первых, сдерживание инфляции перестало быть абсолютным приоритетом. Возобновление экономического роста стало рассматриваться как более важная целевая установка.^[2]

Во-вторых, использование в российских условиях искусственно завышенного курса рубля в качестве номинального антиинфляционного якоря было признано неэффективным. После августа 1998 г. курсообразование рубля де-факто стало рыночным. Хотя этот переход и привел к краткосрочному всплеску ценовой динамики (прежде всего, за счет резкого удорожания импорта), прочие его эффекты оказались для российской экономики весьма благотворными. В частности, снижение обменного курса рубля резко уменьшило величину издержек российских производителей, измеренную в долларовом выражении. Благодаря этому обстоятельству, заметно выросла ценовая конкурентоспособность отечественной продукции как на внутреннем, так и на внешнем рынках. Особенно сильно выиграли те предприятия, все элементы издержек которых имели российское происхождение. Помимо этого, рыночное курсообразование облегчило накопление золото-валютных резервов, что, в свою очередь, повысило устойчивость национальной финансовой системы.^[2]

В-третьих, более гибким стало монетарное регулирование. В целом политика, предусматривавшая ограничение денежного предложения в целях борьбы с инфляцией, сохранилась. Однако при этом власти постарались избавиться от задержек по выплатам бюджетных зарплат, пенсий и пособий. Например, если в III кв. 1998 г. задолженность по бюджетным зарплатам составляла 20,9 млрд руб., то в I кв. 2000 г. она сократилась до 7,1 млрд руб. Кроме того, власти почти полностью отказались от практики невыполнения плановых финансовых обязательств перед бюджетными организациями и подрядчиками по государственным заказам. Такой подход позволил не только нормализовать финансовую ситуацию в бюджетной сфере, но и заметно повысить уровень доверия к действиям государства в экономике.^[2]

В-четвертых, с учетом крайне неудачного предшествующего опыта было решено, что финансирование бюджетного дефицита посредством масштабных рыночных заимствований не обеспечивает необходимого антиинфляционного эффекта, создавая при этом слишком большие риски для экономической стабильности. Следствием этого решения стал отказ от восстановления рухнувшего рынка государственных обязательств. Помимо прочего, демонтаж пирамиды ГКО-ОФЗ снизил прибыльность инвестиций в ценные бумаги и соответственно повысил привлекательность вложений в товарные активы. Благодаря этому, заметная часть высвободившихся финансовых ресурсов была перенаправлена в реальный сектор, что также стало одной из причин возобновления производственного роста.^[2]

В-пятых, в конце 1998 г. и в 1999 г. федеральное правительство смогло достаточно успешно использовать такой рычаг как регулирование цен на продукцию естественных монополий. Вследствие этих действий темпы роста цен естественных монополистов (электроэнергетики, газовой промышленности, железнодорожного транспорта) были в 1,5-2 раза ниже темпов роста цен по экономике в целом, и такое положение дел сохранялось вплоть до начала 2000 г. В результате удалось не только замедлить динамику инфляции, но и придать дополнительный импульс росту производства во всей национальной экономике, поскольку удельные затраты на энергию и транспорт у большинства российских предприятий в этот период фактически сократились.^[2]

Таким образом новые подходы в основном заключались в отказе от наиболее неадекватных мер предыдущей экономической политики. Тем не менее, этого оказалось достаточно, чтобы разблокировать активность экономических агентов и кардинально усилить позитивные импульсы, исходящие от рыночных механизмов.^[2]

[править] Примечания

1. ↑ ^{1,0 1,1 1,2 1,3 1,4 1,5 1,6} Полтерович В. М.Трансформационный спад в России // Экономика и математические методы, 1996, Т.32, № 1, p.54-69
2. ↑ ^{2,00 2,01 2,02 2,03 2,04 2,05 2,06 2,07 2,08 2,09 2,10 2,11 2,12 2,13 2,14 2,15 2,16 2,17 2,18 2,19 2,20} Кувалин Д. Б. «Экономическая политика и поведение предприятий: механизмы взаимного влияния» Глава «Финансовый кризис 1998 года как переломный момент рыночной трансформации и реакция предприятий на системное улучшение макроэкономических условий» // М.: МАКС Пресс, 2009
3. ↑ Полтерович В. М.Трансплантация экономических институтов. // Экономическая наука современной России. 2001. № 3
4. ↑ Кувалин Д. Б. «Экономическая политика и поведение предприятий: механизмы взаимного влияния» Глава «Способы адаптации российских предприятий к трансформационному экономическому кризису» // М.: МАКС Пресс, 2009