Адольф Гитлер в апреле 1942 года

Материал из Documentation.

5 апреля генерал Йодль передал директиву Гитлера № 41. В директиве указывалось, что группа армий «Центр» должна оставаться на занимаемых позициях, между тем как группа армий «Север» обязана взять Ленинград и установить связь с финнами по суше. Все имеющиеся силы следует сконцентрировать на южном участке Восточного фронта с целью захватить нефтяные источники Кавказа и преодолеть Кавказский хребет. Главной операцией на Восточном фронте именовалось наступление на Воронеж с целью разбить и уничтожить советские войска южнее этого города, а также западнее и севернее реки Дон. Подчёркивалось, что в ходе этой операции «в любом случае необходимо попытаться достигнуть Сталинграда или по крайней мере подвергнуть его действию нашего тяжёлого оружия, с тем чтобы он потерял своё значение как центр военной промышленности и коммуникаций».^[1]

12 апреля Мартин Борман особым приказом Гитлера назначен личным секретарём фюрера.^[2]

В середине апреля Цейцлер был назначен начальником штаба к главнокомандующему на Западе — по предложению Шмундта и личному выбору Гитлера.^[3]

Свои мысли относительно проведения наступления на Севастополь, так же как и планы керченского наступления, Манштейн в середине апреля доложил Гитлеру в его ставке. Из воспоминаний Манштейна: «При этой встрече у меня создалось впечатление, что он [Гитлер] не только очень точно информирован обо всех деталях прошедших боев, но что он также прекрасно понимал докладываемые ему оперативные соображения. Он внимательно прослушал мои объяснения и полностью одобрил намерения командования армии как в отношении проведения наступления на Керчь, так и в отношении наступления на крепость Севастополь. Он отнюдь не делал попыток каким-либо образом воздействовать на наше решение или, как это часто бывало впоследствии, углубляться в бесконечное перечисление цифр, характеризующих наше производство, и т. д.»^[4]

Рейхстаг утвердил 26 апреля закон, окончательно ликвидировавший последние ограничения Гитлера в области законодательной и исполнительной власти, а также правосудия.^[5]

27 апреля в «Имперском законодательном вестнике» был опубликован «Закон о предоставлении полномочий». Этот закон гласил: «Не подлежит никакому сомнению, что в данный период войны, когда немецкий народ борется за то, быть ему или не быть, фюрер должен обладать правом, на которое он притязает, делать все, что служит достижению победы или способствует этому. Посему — без всяких правовых предписаний на сей счет — он, являясь фюрером нации, как Верховный главнокомандующий вермахта, как глава правительства и обладатель высшей исполнительной власти, как высший судья и вождь партии должен быть в состоянии в любое время в случае необходимости заставить любого немца — будь то простой солдат или офицер, чиновник низкого или высокого ранга, руководящий или рядовой партийный функционер, рабочий или служащий — выполнять свои обязанности и при нарушении таковых, после тщательного изучения, невзирая на так называемые благоприобретенные права, всеми пригодными ему [Гитлеру] средствами надлежащим образом карать оного, а особо, без проведения предписываемого судебного процесса, устранять из соответствующего ведомства, лишать ранга и чина, снимать с занимаемой должности.»^[6]

Встреча Гитлера с Муссолини состоялась 29-30 апреля в Зальцбурге. Муссолини и Чиано с сопровождающими их лицами разместились в выстроенном в стиле барокко дворце Клессхейм. Риббентроп и Гитлер заверили своих итальянских гостей, что все обстоит прекрасно — в СССР, в Северной Африке, на Западе и на морских просторах. Предстоящее наступление на Востоке, как доверительно сообщали они, будет направлено против нефтеносных районов Кавказа. «Гитлер говорит, и говорит, и говорит, — записал Чиано в своём дневнике. — А Муссолини страдает: он привык говорить сам, а тут приходится почти всё время молчать и слушать. На второй день, после ленча, когда всё было уже сказано, Гитлер говорил час и сорок минут не прерываясь. Он не пропустил абсолютно ни одного вопроса: война и мир, религия и философия, искусство и история. Муссолини машинально взглянул на свои ручные часы… Немцы — несчастные люди! — должны слушать это каждый день, и я уверен, они уже знают наизусть каждый жест, каждое слово или паузу. Генерал Йодль после отчаянной борьбы с собой заснул на диване. Кейтель покачивался, но всё-таки держал голову приподнятой. Он сидел слишком близко к Гитлеру, чтобы позволить себе задремать…»^[7][8]

29 апреля Чиано записывает в своём дневнике: «Риббентроп с особым рвением проигрывает свою обычную пластинку… что русский лёд побеждён гением Гитлера. Вот чем меня кормят.»^[9]

[править] Вооружения

В апреле Гитлер потребовал сконструировать гранаты для 75- и 88-мм пушек танков «Тигр» и «Пантера».^[10]