Термин Русь в IX веке

Материал из Documentation.

Имя Rhos засвидетельствовано в Византии в 838 году. Имеется ввиду известное сообщение Бертинской хроники о прибытии из Византии людей, называвших свое племя Rhos, ко двору императора Людовика в Ингельсгейм.^[1]

«Народ Рос» по отношению к выходцам с земель нынешней России упоминался франками и византийцами в первой половине IX века.^[2]

Реально известными в Византии народ рос и его название становятся после 860 г., когда войско росов осадило Константинополь. Описание осады сохранилось в нескольких произведениях, среди которых наиболее ценные принадлежат патриарху Фотию (ок. 810 — после 886 гг.), свидетелю и участнику события. Литератор, знаток античности, полемист и канонист, Фотий оставил две гомилии (речи-беседы), в заглавиях которых говорится о нашествии росов (правда, заглавия не обязательно принадлежат автору). Семью годами позже, в 867 г., Фотий направляет «Окружное послание» «восточным патриархам», где снова говорится о нападении в 860 г. на Константинополь «народа, ставшего у многих предметом частых толков, превосходящего всех жестокостью и склонностью к убийствам, — так называемого [народа] рос…» (Photius. Ep. Р.50, № 2. С. 293—296). Это первое актовое упоминание Руси. Но в 867 г., народ рос, по Фотию, стал «подданным и дружественным» Византии.^[3]

Содержание 1 Источники 1.1 Бертинские анналы 1.2 Житие Георгия Амастридского 1.3 Книга стран 2 Примечания

[править] Источники

[править] Бертинские анналы

В Бертинских анналах аббата Пруденция явственно выделяется два слоя сведений. Одни почерпнуты из сопроводительного письма василевса Феофила византийскому посольству ко двору императора франков Людовика Благочестивого в Ингельгейме и являются, собственно, кратким пересказом этого письма. Второй слой сведений базируется на личных наблюдениях Пруденция, связанных с пребыванием росов в Ингельгейме. Кроме того, сюда можно добавить не упомянутые в Бертинских анналах, но реконструируемые по иным источникам события, последующие за пребыванием византийского посольства при франкском дворе.^[4]

«С ними [послами василевса] он прислал еще неких [людей], что они, то есть народ (gens) их, называются рос (Rhos) и что король (rex) их, именуемый хаканом (chacanus) направил их к нему [Феофилу], как они уверяли, ради дружбы. В упомянутом послании он просил, чтобы по милости императора и с его помощью они получили возможность через его империю безопасно вернуться, так как путь, которым они прибыли к нему в Константинополь, пролегал по землям варварских и в своей чрезвычайной дикости исключительно свирепых народов, и он не желал, чтобы они возвращались этим путем, дабы не подвергались при случае какой-либо опасности».^[5]

Судя по тональности и контексту письма Феофила, в передаче Пруденция, росы появляются в Константинополе впервые (но при этом греки как-то понимают их речь), здесь полностью верят в их дружественные намерения и в то, что они народ миролюбивый (боятся варваров). Кроме того, не исключено, что они прибыли по суше, так как в противном случае им не к чему было бояться «варваров». И прибыли они не из Европы, во всяком случае, не через занимавшую весь ее запад и центр империю Каролингов.^[6]

Что касается «наименования» (не ясно, титула или имени) «хакан», есть точка зрения Гарипзанова о том, что речь идет не о титуле, а о собственном имени «рекса» росов — Хакон. Двойной перевод — с того языка, на котором говорили посланцы «хакана» росов с Феофилом или его чиновниками, на греческий, а затем и на латынь вполне мог привести к замене одной гласной. Тем более, что скандинавское имя «Хакон» вряд ли было знакомо византийцам (но не франкам!) в начале IX в., а вот хазарский, а до этого аварский титул «хакан», был известен хорошо.^[7]

Второй аспект, на который обращали внимание исследователи — кто те «варвары», из-за которых росы не хотели возвращаться тем путем, которым они прибыли в Константинополь, и взаимоотношения этих «варваров» с Хазарским каганатом. Обычно называют венгров, и дату их прихода на Днепр, по которому проходил путь росов, относят чаще всего к 838 г. Однако, во-первых, время прихода венгров на их третью родину — Ателькузу на Днепре — не определяется однозначно, в частности, 838—839 годы называются именно в связи с сообщением Бертинских анналов, а не по иной причине. Во-вторых, если росы путешествовали, что наиболее вероятно, исходя из их характеристик у восточных авторов, на кораблях (хотя не исключен и сухопутный вариант), то разрозненные орды кочевников на берегах полноводного Днепра (кроме порогов) вряд ли могли существенно угрожать этим кораблям. Вывод: причина возврата росов через франкскую империю — иная, чем страх перед кочевниками. Было ли это желание самих росов или василевса ромеев — вопрос другой, из цитированного в Бертинских анналах письма Феофила это не ясно.^[8]

Если инициатива исходила от росов, то им по какой-то причине явно хотелось посетить по дороге домой империю Каролингов. По какой — ответ отчасти дает вторая часть информации Пруденция, «добычей» которой он был свидетелем.^[9]

«Тщательно расследовав [цель] их прибытия, император (Людовик) узнал, что они из народа свеев (Sueeones), и, сочтя их скорее разведчиками и в той стране, и в нашей, чем послами дружбы, решил про себя задержать их до тех пор, пока не удастся дополнительно выяснить, явились ли они с честными намерениями или нет. Об этом он через упомянутых послов, а также через собственное послание не замедлил сообщить Феофилу, равно как и о том, что из любви к нему принял их ласково что, если они окажутся достойными доверия, он отпустит их, предоставив возможность безопасного возвращения на родину и помощь; если же нет, то с нашими послами отправит их пред его очи, дабы тот сам решил, как с ними следует поступить».^[10]

И, хотя на фризское побережье империи Королингов нападали не свеи, а датчане, но как раз в 837 г. в Дании нашел убежище изгнанный своими подданными конунг свеев Анунд, который со своей дружиной мог участвовать в том же году в датском набеге на Фризию. Именно это могло вызвать подозрения Людовика по отношению к свеям, которыми в этническом плане оказались посланцы «Хакана Росов».^[11]

В пользу такого предположения Людовика Благочестивого или его советников косвенно свидетельствуют два факта. Первое — нападение росов на византийское побережье Малой Азии, состоявшееся в конце правления Феофила или сразу после его смерти (конец 842 — начало 843 гг.). Второе — то, что враждебные в 838 г. византийцам болгары свободно пропустили потенциальных «друзей» империи в Константинополь вдоль своего побережья, начинавшегося от устья Дуная а то и Днепра, так какпо мнению некоторых болгарских историков, северо-восточная граница Болгарии была установлена по Днепру еще в 824 г. ханом Омуртагом. Вряд ли росам удалось бы это сделать без антивизантийского «сговора» с болгарским ханом Пресианом или его главнокомандующим кавханом Исбулом, заинтересованными в нейтрализации Византии, в том числе, возможно, и с помощью росов.^[12]

Версия о возможном договоре с болгарами, предварявшем визит росов в Константинополь, также объясняет, на каком языке росы общались как с болгарами, так и с греками — на славянском, благо тогда все славянские языки были гораздо ближе друг к другу, чем сейчас. То, что росы могли говорить на славянском языке, не обязательно означает, что они были славянами. По данным восточных источников, «русы» середины IX в. находились в постоянном контакте со славянами («ас-сакалиба»), и последние даже служили для них переводчиками в странах ислама. В. В. Седов, впрочем, считает, что ситуация была обратной — «свеи» из посольства росов служили славянскому Русскому Каганату на юге Восточной Европы и потому знали славянский язык. Кроме того, по его мнению, в состав посольства входили и славяне, но они не поехали в Ингельгейм, а вернулись из Константинополя обратно в Русский Каганат. Скандинавы же убоялись гнева кагана, так как переговоры с Феофилом об антихазарском союзе не удались, и решили вернуться в Скандинавию через западную Европу.^[13]

Не исключен, впрочем, и хазарский вариант языкового общения, так как хазарский был близок к тюрко-болгарскому и понятен грекам. Это, кстати, объясняет и хазарскую титулатуру (если это все же титул, а не имя) «короля» росов (по мнению В. Я. Петрухина, росы вообще были «подданными хазарского кагана, союзника Византии»), а П. Голдин считает, что росы организовали «совместную» с хазарами «миссию» в Византию «с просьбой о помощи» против варваров.^[14]

Однако не исключен и иной вариант — или инициатива возвращения посольства через западную Европу росов исходила от византийского правительства, или желание росов было активно поддержано или даже санкционировано последним.^[15]

На основе комплексного анализа письменных, нумизматических и сфрагистических источников польско-шведский исследователь В.Дучко делает вывод о том, что росы отправились в Ингельгейм отчасти по просьбе или поручению василевса Феофила. Они должны были сопроводить византийских послов на свою родину или в Скандинавию. Судя по находкам именных печатей главы посольства (патрикия Феофана), объектом посещения посольства стала Дания, тем более, что там в это время находился и один из шведских конунгов Анунд, по крайней мере, по дороге на родину росов. Цель посольства — получение Византией помощи от викингов, частью которых, как правильно выяснил Людовик, были росы, против халифата Аббасидов либо Болгарии. Однако, как показали последующие события, помощи этой добиться не удалось, наоборот, флот росов напал на византийские владения. Таким образом, даже если предположить, что В.Дучко прав, то росы согласились на предложение Феофила о посредничестве, преследуя свои («шпионские») цели. Однако почему же Феофил в своем письме не открыл Людовику истинную причину включения росов в состав византийского посольства? В.Дучко оправдывает василевса тем, что тот боялся осложнить этим переговоры с Людовиком, так как «византийцы хорошо знали о многочисленных и разрушительных датских нападениях на побережье Фризии».^[16]

[править] Житие Георгия Амастридского

«Житие Георгия Амастридского», повествующее о событиях, произошедших, по мнению большинства авторов, между 839 и 842 гг., по одной из версий, является следствием «посольства» росов в Константинополь, понимаемом (как и в окружении Людовика Благочестивого) в качестве «шпионской» миссии.^[17]

В историографии имеются, впрочем, и более ранние (820-ми годами), и более поздние, соотносимые с походом 860 г., а то и 941 г. (поход Игоря), датировки событий. Ранняя датировка базируется отчасти на чисто источниковедческом анализе, отчасти на том соображении, что обычно торговые договоры «руси с греками для „замирения“ заключались через несколько лет после похода первых на последних». Однако построения Манго не считаются безупречными и однозначными, что же касается второго типа аргументов, но в письме Феофила Людовику не содержится и намека на какой-либо предшествующий встрече 838 г. кровавый конфликт или даже просто контакт росов с Византией.^[18]

Тем более излишне смелым представляется предположения о связях монетных кладов на Волге, самый поздний из которых (Углич) датируется 829 г. с маршрутом возвращения русов из Амастридского похода, а его результатом считать «появление на северо-западе современной России государственного образования, объединившего под властью руси [и ее правителя — „кагана“] многочисленные славянские и финно-угорские племена».^[19]

Поздняя датировка событий также аргументируется и источниковедческим анализом, и соображениями исторической логики. В первом случае по стилистическим и идейным особенностям отрицалось авторство Игнатия (начиная с А. Грегуара) и «Житие» связывалось с более поздними писателями. Те же авторы, что приписывают «Житие» патриарху Фотию (860-е гг.), также считают, что поход росов на Амастриду до 842 г. был невозможен из-за якобы дружественного характера русско-византийских отношений в это время, отраженных «Бертинскими анналами». Однако дружественное отношение росов к грекам следует только из их собственных слов, которым поверил Феофил, но не поверил (и, как выяснилось, обоснованно) Людовик Благочестивый. Авторство же Игнатия, впервые установленное Васильевским и в 50-е — 70-е гг. отвергаемое Грегуаром и его последователями, затем было обоснованно новыми аргументами и достаточно убедительно.^[20]

Если принять эту точку зрения, то аргументами ante quem являются смерть василевса Феофила и отмена иконоборчества, так как нападение росов на Амастриду произошло якобы в правление этого императора и при этом не упоминаются надругательства над иконами или уничтожение их. Однако эти два «факта» практически сводятся к одному — к возврату к иконопочитанию самим Феофилом перед своей смертью (20 января 842 г.), так как в описании нападения росов на Амастриду напрямую не говорится, что оно произошло именно при Феофиле. Отсюда и упомянутые выше мнение нескольких авторов, что описание этого набега росов является поздней реминисценцией реальных походов росов на Византию 860, а то и в 941 гг. Однако последние даты в любом случае не могут быть абсолютными в связи с установленным Васильевским и позднее подтвержденным авторством дьякона Игнатия, умершего вскоре после 845 г.^[21]

Однако и дата январь 842 г. как terminus ante quern не является абсолютной. Что же касается отсутствия упоминания в «Житии» надругательств над иконами, то они могут скрываться под фразой Игнатия «святыни оскверняются».^[22]

В то же время и само возвращение иконопочитания в Византии в любом случае связано не с личным, тем более предполагаемым решением Феофила в январе 842 г., а с произошедшим уже после его смерти постановлением церковного собора в Константинополе от 11 марта 843 г. Таким образом, если даже принять отсутствие упоминаний икон в разоряемых росами храмах за истину, то их нападение на Амастриду могло быть и осенью 842 г., и даже ранней весной 843 г.^[23]

А вот дата post quern не может быть понята без контекста сообщения дьякона Игнатия и взаимосвязи с событиями 838/839 гг. Сообщение звучит так: «Было нашествие варваров, россов — народа, как все знают, в высшей степени дикого и грубого, не носящего в себе никаких следов человеколюбия. Зверские нравами, бесчеловечные делами, обнаруживая свою кровожадность уже одним своим видом, ни в чем другом, что свойственно людям, не находя такого удовольствия как в смертоубийстве, они — этот губительный и на деле, и по имени народ, — начав разорение от Пропонтиды и посетив прочее побережье, достигнут наконец и до отечества святого, посекая нещадно всякий пол и всякий возраст, не жалея старцев, не оставляя без внимания младенцев, но противу всех одинаково вооружая смертоубийственную руку и спеша везде пронести гибель, сколько на это у них было силы. Храмы ниспровергаются, святыни оскверняются: на месте их [нечестивые] алтари, беззаконные возлияния и жертвы, то древнее таврическое избиение иностранцев, у них сохраняющее силу Убийство девиц, мужей и жен; и не было никого помогающего, никого, готового противостоять. Лугам, источникам и деревьям воздается поклонение. Верховный Промысел допускает это может быть для того, чтобы умножилось беззаконие, что, как мы знаем из Писания, много раз испытал Израиль».^[24]

Здесь необходимо обратить внимание на два момента. Первое — описание «ниспровержения святынь» дается слишком патетически-обобщающе, чтобы утверждать что под этими «святынями» не могли подразумеваться, в том числе, и иконы. Впрочем, это не так важно в связи с тем, что их почитание было официально восстановлено лишь в марте 843 г. Важнее общая тональность описания данного эпизода. Невозможно предположить, что Феофил очень доброжелательно принял «росов» и поверил на слово их утверждениям о мирном, дружественном характере их миссии после тех зверств, которые они совершили в Амастриде. В. Дучко предположил, что посольство 838 г. было связано не столько с торговыми, сколько с пиратско-грабительскими целями русов, и состоявшийся не позднее 842/843 гг. поход лишь подтверждает это предположение. Дата эта тем более привлекательна, что падает на период сразу после смерти василевса Феофана, когда империей при малолетнем Михаиле III правила его мать регентша Феодора, а практически — логофет дрома, бездарный военачальник Феоктист. Момент был очень удачный для первого набега русов на Византию, хотя еще не на ее столицу (своеобразная «разведка боем»). Выбор этого времени, кроме смены правителя мог быть продиктован также тем обстоятельством, что в ходе развязанных Феофилом в 837 г. войн с мусульманами, византийский флот был сосредоточен в Эгейском море и у южного побережья Италии (где в 840 г. арабами из Африки был захвачен Тарент и осажден Бари), а в Черном море, на побережье которого и находилась Амастрида, военные суда отсутствовали.^[25]

В свою очередь, византийцы, потерпев в 837—840 гг. ряд сокрушительных поражений от халифата Аббасидов (среди которых наиболее позорным было взятие арабами 13 августа 838 г. города Аморий — родины предков Феофила (Аморийской династии)), искали союзников по всей Европе.^[26]

Кроме гипотетического каганата Росов и Дании, это были вполне реальные Франкская империя, посольство в которую и описывают «Бертинские анналы», Венецианская республика и даже далекий Кордовский халифат Омейядов (хоть и мусульманин, но исконных врагов Аббасидов) в Испании. Посольство в Венецию, которое возглавлял тот же Патрикий Теодор, что и миссию в Ингельгейм 839 г., принесло свой результат. Венецианский и византийский флоты совместно пытались освободить захваченный в 840 г. североафриканскими союзниками и вассалами Аббасидов — эмиратом Аглабидов-Тарент в Калабрии, но потерпели там поражение. Положительный эффект дала и поездка в Кордову, судя по ответному посольству Омейядов в Константинополь. Но и русы, о чем косвенно свидетельствует третье по времени их упоминания в 844 г. (набег на Севилью в Кордовском халифате) не стояли в стороне от этих геополитических «движений». Однако выступили они не на той стороне, какой ожидал от них Феофил. И дело не только в нападении на Амастриду, по сути, в помощь Аббасидам и Аглабидам, но и в набеге на земли византийских союзников — испанских Омейядов. Нельзя исключать даже согласованность действий русов с Аббасидами, так как визиты русских купцов в их земли, включая столицу — Багдад — начались, по крайней мере, с начала IX в. (до 840 г.).^[27]

[править] Книга стран

Ал-Йа’куби упомянул русов под 844 годом. Текст его короток: «Западнее города, который называют Джазира [Альхесирас], (есть) город, называемый Севилья, на берегу большой реки. И в эту реку Кордовы [Гвадалквивир] вошли маджусы [язычники, огнепоклонники], которых называют русами, в год 229 [год Хиджры, или 843/844 г. от Р. Х.], и грабили, и жгли, и убивали…».^[28]

Ал-Йа’куби — самый ранний из всех мусульманских авторов, писавших о набегах маджусов на Севилью и в целом на арабскую Испанию, и единственный, уточнивший, что эти «маджусы» назывались «русами». Однако он не единственный, писавший об этом нападении. Позднее, начиная с Ибн ал-Кутиййа (ум. 977 г.) и до XVII в. этого сюжета, причем гораздо подробнее, касались еще как минимум 13 арабских авторов. Правда, не один из них, кроме Ал-Йа’куби, практического современника, если не очевидца событий (ум. 897 или 905 г.), не употребляет этнонима «Ар-Рус», однако из контекста ясно, что речь идет об одном и том же событии. В поздних источниках дата уточняется (сентябрь — ноябрь) и часто смещается на 230 год Хиджры (после сентября 844 г.), иногда указывается количество кораблей (54; около 80; 108 (54х2)), детали битвы, маршруты подхода «маджусов» к Севилье и ухода оттуда.^[29]

У двух авторов, в том числе у одного из самых ранних (Ибн-Хаййан, 987/88 — 1076), «маджусы» названы «ал-урдуманийун» (норманны).^[30]

В большинстве случаев там, где есть описания маршрутов подхода и отхода «маджусов» от Севильи (всего — у 8-ми авторов; и «подход» и «отход» есть только у пяти из них) обязательным пунктом на пути и туда, и обратно выступает Лиссабон, то есть корабли «маджусов» приплывали с севера, вдоль атлантического побережья Пиренейского полуострова.^[31]

Однако в трех случаях, в том числе и у двух самых ранних авторов (Ибн ал-Кутиййа, ум. 977 г. и Ибн Хаййан (987/988 — 1076)) в качестве маршрута или подхода, или отхода упоминается «Румское», то есть Средиземное море.^[32]

В самом раннем источнике, повествующем о маршруте отхода «маджусов» от Севильи (Ибн ал-Кутиййа) он описывается так: «Затем они чинили насилия над всеми обитателями побережья, пока не добрались до страны ар-Рум [Византия или Италия]. В том путешествии они достигли Александрии.» В этом случае интересны два момента. Первое — возможное сопоставление с набегом на Амастриду после поход на Севилью, то есть в самом конце 844 или в начале 845 г. В этом случае объясняется, почему по «Житию Георгия Амастридского» росы «начали разорение от Пропонтиды», то есть Мраморного моря. Они попали в него из Эгейского моря через Геллеспонт (Дарданеллы), а выплыли в Черное (Хазарское) море через Босфор, взяв затем и Амастриду на его малоазийском побережье. Хронологическое ограничение — смерть предполагаемого автора «Жития» — дьякона Игнатия — после 845 г., хотя и существует, но в принципе допустимо.^[33]

Второе — упоминание Александрии, но без описания ее взятия и разграбления. В этом случае не исключено, что она явилась перевалочной базой, предоставленной Аббасидами своим союзникам с Севера для подготовки к нападению на «Рум» (Византию). Арабский флот мог даже сопровождать «маджусов», превратившихся после Пропонтиды в «росов» и охранять их от византийских дромонов и хеландий в Эгейском море.^[34]

Если же следовать сообщению Ибн Хаййана и следовавшему за ним «Анонимному описанию Андалусии» ХIV — XV вв. о вторжении «маджусов из ал-урдуманийун» (норманном) в Андалусию «со стороны Румийского моря» или «по морю Румийскому», то разграбление Севильи следовало за, а не предшествовало нападению на Амастриду.^[35]

Если предположить, что речь идет об одной группе «пиратов», то их маршрут реконструируется следующим образом. От устья Днепра вдоль болгарского побережья тайно (от византийцев, но не болгар) до Босфора («Пропонтиды»), далее вдоль малоазийского побережья до Амастриды. От нее — обратно, затем через Пропонтиду (при условии, что византийские боевые корабли были заняты борьбой с арабским флотом в иных местах) — в «Румское море». Здесь — отдых, пополнение запасов, уточнение дальнейших целей во владениях Аббасидов, той же Александрии, например. После этого — поход вдоль дружественного североафриканского побережья до Гибралтара и — нападение на союзную Византии и враждебную Аббасидам Андалусию (Севилью в том числе) со своими, чисто грабительскими целями. Затем, потеряв в сражениях с мусульманами несколько кораблей, несколько сот человек, часть награбленного имущества (и даже «их эмира»), они повернули на север и вдоль португальского побережья отплыли на свою родину или базы где-то на Севере Европы.^[36]

Где именно? Отчасти на этот вопрос можно получить ответ, сопоставляя вторую часть известий Ал-Йа’куби о «маджусах» после их набега на Севилью, с данными о родине русов в мусульманских источниках первой традиции.^[37]

В 844/845 г. «прибыли к эмиру Абу-ар-Рахману послы норманнского короля и стали просить у него мира после того, как норманны, выйдя из Севильи, напали на его земли, потерпели там поражение и потеряли своего флотоводца». Абд-ар-Рахман посылает ответное посольство во владения того «короля», чьи воины — русы недавно опустошили Севилью. «Первым владением норманнов, которого он [посол] достиг был остров». Далее «послы отправились к нему в королевскую резиденцию. Это большой остров в Мировом океане, на котором есть проточная вода и растут сады. От материка этот остров отделен тремя проливами. Вблизи того острова находится множество других островов, малых и больших. Населены они одними норманнами, которым принадлежит также и вся близлежащая суша на много дневных переходов».^[38]

О том, что метрополия русов находится на острове, повествуют мусульманские источники первой традиции, списывающие реалии IX в. «Что же касается русов, то есть, расположенный в море. Остров этот протяженностью три дня пути в длину и в ширину и весь покрыт лесом. Почва его такая влажная, что если поставить ногу, то она погрузится в землю по причине ее влажности. У них есть царь, называемый хакан-е рус. Число жителей на этом острове 100 000 [человек]»…"Эти люди постоянно нападают на кораблях на славян, захватывают славян, обращают в рабство, отвозят в Хазаран и Булкар и там продают. У них нет посевов и пашен, и пользуются они обычно славянскими посевами. Всегда 100—200 из них ходят к славянам и насильно берут с них на свое содержание, пока там находятся".^[39]

Сходство двух описаний очевидно, хотя и различия существенны — ведь первое было получено через мусульманскую Испанию, второе — через Хазарский каганат и Хорезм, то есть крайнюю западную и крайнюю восточные страны Европы и исламского мира.^[40]

Идет ли в двух описаниях речь об одном и том же острове? Вопрос сложный, тем более, что в первом случае повествуется о конкретном посольстве, скорее всего, со слов его участников, во втором — дается усреднено — обобщенный образ «прародины» русов, созданный на основе сведений, полученных далеко не из первых рук.^[41]

В первом случае остров связан прямым морским путем с мавританской Испанией, во втором находится рядом с землей славян и через нее русы могли попасть водным путем в Хазарию, Волжскую Булгарию и далее — до земель Халифата. Возможное местоположение «острова» — Северная Европа от Фрисландии, где много островов, до Ладоги, откуда начинается «Восточный» или Волжский путь в Хазарию и страны ислама. Подробное обоснование первого варианта локализации «острова русов» дано у А. А. Александрова, Г. С. Лебедева.^[42]

Фрисландия с островом Валхерен и прилегающей областью Рюстрингия (по А.Александрову, 1997) привлекательна тем, что из нее морским путем легко можно попасть в Испанию. Кроме того, в этом варианте вполне объяснимым становится желание росов в 838—839 гг. возвращаться на родину из Константинополя через империю франков, на северной окраине которой и находилась Фризия.^[43]

Вариант с Ладогой и вообще севером Восточной Европе привлекателен с точки зрения пути росов в Константинополь через земли «варваров», с севера, и их более позднего нападения на византийскую Амастриду, пройдя, скорее всего, по «пути из варяг в греки». Кроме того, от Ладоги открывался и «Восточный путь» — «Аустрвег» — в страны ислама, с которыми русы торговали по данным восточных источников. Были здесь и «славяне» — словене ильменские.^[44]

Есть, впрочем, и третий вариант — датские острова, в первую очередь — о. Зеландия, на котором была найдена одна из трех печатей главы византийского посольства в Ингельгейм — патрикия Феодора (две остальных также были обнаружены в Дании, но на ее материковой части — на полуострове Ютландия). Но вспомним — по данным Ал-Йа’куби часть «маджусов» — норманнов, к которым было отправлено посольство Абд ар-Рахмана, живут на острове, часть — на «близлежащей суше».^[45]

Рядом с Данией и часто — в зависимости от нее лежали земли балтийских славян — ободритов и руян. От Зеландии можно было в принципе попасть водными путями и к Севилье, и к Ладоге, рядом находились и границы империи франков, где были росы в 839 г.^[46]

Все три варианта локализации «острова русов» объединяются личностью возможного реального прототипа легендарного князя «руси» Рюрика — одного из датских конунгов по имени Рорик, жившего в середине IX в. Его дядя Гаральд в 841 г. получил в лен остров Валхерен, а до этого — Рюстрингию, сам Рорик владел Хедебю и областью Розенгау на датско-славянском пограничье.^[47]

И, наконец, по данным Ипатьевской летописи, именно в Ладоге обосновался легендарный Рюрик с «русью» в 862 г. «И придоша к славянам первее и срубиша город Ладогу и седе старейший в Ладоге Рюрик». Кстати, это событие, скорее всего, произошло в реальности на несколько лет раньше, так как еще в 860 г. «росы» уже осаждают Константинополь.^[48]

[править] Примечания

1. ↑ Соловьёв А. В. Византийское имя России // Византийский временник. — 1957. — Т. 12 (20). — С. 134—155
2. ↑ Росия — Россия
3. ↑ Росия — Россия
4. ↑ ТРИ ПЕРВЫХ УПОМИНАНИЯ РУСОВ (РОСОВ) КОНЦА 30 — НАЧАЛА 40-Х ГГ. IX В. В МЕЖДУНАРОДНОМ АСПЕКТЕ
5. ↑ ТРИ ПЕРВЫХ УПОМИНАНИЯ РУСОВ (РОСОВ) КОНЦА 30 — НАЧАЛА 40-Х ГГ. IX В. В МЕЖДУНАРОДНОМ АСПЕКТЕ
6. ↑ ТРИ ПЕРВЫХ УПОМИНАНИЯ РУСОВ (РОСОВ) КОНЦА 30 — НАЧАЛА 40-Х ГГ. IX В. В МЕЖДУНАРОДНОМ АСПЕКТЕ
7. ↑ ТРИ ПЕРВЫХ УПОМИНАНИЯ РУСОВ (РОСОВ) КОНЦА 30 — НАЧАЛА 40-Х ГГ. IX В. В МЕЖДУНАРОДНОМ АСПЕКТЕ
8. ↑ ТРИ ПЕРВЫХ УПОМИНАНИЯ РУСОВ (РОСОВ) КОНЦА 30 — НАЧАЛА 40-Х ГГ. IX В. В МЕЖДУНАРОДНОМ АСПЕКТЕ
9. ↑ ТРИ ПЕРВЫХ УПОМИНАНИЯ РУСОВ (РОСОВ) КОНЦА 30 — НАЧАЛА 40-Х ГГ. IX В. В МЕЖДУНАРОДНОМ АСПЕКТЕ
10. ↑ ТРИ ПЕРВЫХ УПОМИНАНИЯ РУСОВ (РОСОВ) КОНЦА 30 — НАЧАЛА 40-Х ГГ. IX В. В МЕЖДУНАРОДНОМ АСПЕКТЕ
11. ↑ ТРИ ПЕРВЫХ УПОМИНАНИЯ РУСОВ (РОСОВ) КОНЦА 30 — НАЧАЛА 40-Х ГГ. IX В. В МЕЖДУНАРОДНОМ АСПЕКТЕ
12. ↑ ТРИ ПЕРВЫХ УПОМИНАНИЯ РУСОВ (РОСОВ) КОНЦА 30 — НАЧАЛА 40-Х ГГ. IX В. В МЕЖДУНАРОДНОМ АСПЕКТЕ
13. ↑ ТРИ ПЕРВЫХ УПОМИНАНИЯ РУСОВ (РОСОВ) КОНЦА 30 — НАЧАЛА 40-Х ГГ. IX В. В МЕЖДУНАРОДНОМ АСПЕКТЕ
14. ↑ ТРИ ПЕРВЫХ УПОМИНАНИЯ РУСОВ (РОСОВ) КОНЦА 30 — НАЧАЛА 40-Х ГГ. IX В. В МЕЖДУНАРОДНОМ АСПЕКТЕ
15. ↑ ТРИ ПЕРВЫХ УПОМИНАНИЯ РУСОВ (РОСОВ) КОНЦА 30 — НАЧАЛА 40-Х ГГ. IX В. В МЕЖДУНАРОДНОМ АСПЕКТЕ
16. ↑ ТРИ ПЕРВЫХ УПОМИНАНИЯ РУСОВ (РОСОВ) КОНЦА 30 — НАЧАЛА 40-Х ГГ. IX В. В МЕЖДУНАРОДНОМ АСПЕКТЕ
17. ↑ ТРИ ПЕРВЫХ УПОМИНАНИЯ РУСОВ (РОСОВ) КОНЦА 30 — НАЧАЛА 40-Х ГГ. IX В. В МЕЖДУНАРОДНОМ АСПЕКТЕ
18. ↑ ТРИ ПЕРВЫХ УПОМИНАНИЯ РУСОВ (РОСОВ) КОНЦА 30 — НАЧАЛА 40-Х ГГ. IX В. В МЕЖДУНАРОДНОМ АСПЕКТЕ
19. ↑ ТРИ ПЕРВЫХ УПОМИНАНИЯ РУСОВ (РОСОВ) КОНЦА 30 — НАЧАЛА 40-Х ГГ. IX В. В МЕЖДУНАРОДНОМ АСПЕКТЕ
20. ↑ ТРИ ПЕРВЫХ УПОМИНАНИЯ РУСОВ (РОСОВ) КОНЦА 30 — НАЧАЛА 40-Х ГГ. IX В. В МЕЖДУНАРОДНОМ АСПЕКТЕ
21. ↑ ТРИ ПЕРВЫХ УПОМИНАНИЯ РУСОВ (РОСОВ) КОНЦА 30 — НАЧАЛА 40-Х ГГ. IX В. В МЕЖДУНАРОДНОМ АСПЕКТЕ
22. ↑ ТРИ ПЕРВЫХ УПОМИНАНИЯ РУСОВ (РОСОВ) КОНЦА 30 — НАЧАЛА 40-Х ГГ. IX В. В МЕЖДУНАРОДНОМ АСПЕКТЕ
23. ↑ ТРИ ПЕРВЫХ УПОМИНАНИЯ РУСОВ (РОСОВ) КОНЦА 30 — НАЧАЛА 40-Х ГГ. IX В. В МЕЖДУНАРОДНОМ АСПЕКТЕ
24. ↑ ТРИ ПЕРВЫХ УПОМИНАНИЯ РУСОВ (РОСОВ) КОНЦА 30 — НАЧАЛА 40-Х ГГ. IX В. В МЕЖДУНАРОДНОМ АСПЕКТЕ
25. ↑ ТРИ ПЕРВЫХ УПОМИНАНИЯ РУСОВ (РОСОВ) КОНЦА 30 — НАЧАЛА 40-Х ГГ. IX В. В МЕЖДУНАРОДНОМ АСПЕКТЕ
26. ↑ ТРИ ПЕРВЫХ УПОМИНАНИЯ РУСОВ (РОСОВ) КОНЦА 30 — НАЧАЛА 40-Х ГГ. IX В. В МЕЖДУНАРОДНОМ АСПЕКТЕ
27. ↑ ТРИ ПЕРВЫХ УПОМИНАНИЯ РУСОВ (РОСОВ) КОНЦА 30 — НАЧАЛА 40-Х ГГ. IX В. В МЕЖДУНАРОДНОМ АСПЕКТЕ
28. ↑ ТРИ ПЕРВЫХ УПОМИНАНИЯ РУСОВ (РОСОВ) КОНЦА 30 — НАЧАЛА 40-Х ГГ. IX В. В МЕЖДУНАРОДНОМ АСПЕКТЕ
29. ↑ ТРИ ПЕРВЫХ УПОМИНАНИЯ РУСОВ (РОСОВ) КОНЦА 30 — НАЧАЛА 40-Х ГГ. IX В. В МЕЖДУНАРОДНОМ АСПЕКТЕ
30. ↑ ТРИ ПЕРВЫХ УПОМИНАНИЯ РУСОВ (РОСОВ) КОНЦА 30 — НАЧАЛА 40-Х ГГ. IX В. В МЕЖДУНАРОДНОМ АСПЕКТЕ
31. ↑ ТРИ ПЕРВЫХ УПОМИНАНИЯ РУСОВ (РОСОВ) КОНЦА 30 — НАЧАЛА 40-Х ГГ. IX В. В МЕЖДУНАРОДНОМ АСПЕКТЕ
32. ↑ ТРИ ПЕРВЫХ УПОМИНАНИЯ РУСОВ (РОСОВ) КОНЦА 30 — НАЧАЛА 40-Х ГГ. IX В. В МЕЖДУНАРОДНОМ АСПЕКТЕ
33. ↑ ТРИ ПЕРВЫХ УПОМИНАНИЯ РУСОВ (РОСОВ) КОНЦА 30 — НАЧАЛА 40-Х ГГ. IX В. В МЕЖДУНАРОДНОМ АСПЕКТЕ
34. ↑ ТРИ ПЕРВЫХ УПОМИНАНИЯ РУСОВ (РОСОВ) КОНЦА 30 — НАЧАЛА 40-Х ГГ. IX В. В МЕЖДУНАРОДНОМ АСПЕКТЕ
35. ↑ ТРИ ПЕРВЫХ УПОМИНАНИЯ РУСОВ (РОСОВ) КОНЦА 30 — НАЧАЛА 40-Х ГГ. IX В. В МЕЖДУНАРОДНОМ АСПЕКТЕ
36. ↑ ТРИ ПЕРВЫХ УПОМИНАНИЯ РУСОВ (РОСОВ) КОНЦА 30 — НАЧАЛА 40-Х ГГ. IX В. В МЕЖДУНАРОДНОМ АСПЕКТЕ
37. ↑ ТРИ ПЕРВЫХ УПОМИНАНИЯ РУСОВ (РОСОВ) КОНЦА 30 — НАЧАЛА 40-Х ГГ. IX В. В МЕЖДУНАРОДНОМ АСПЕКТЕ
38. ↑ ТРИ ПЕРВЫХ УПОМИНАНИЯ РУСОВ (РОСОВ) КОНЦА 30 — НАЧАЛА 40-Х ГГ. IX В. В МЕЖДУНАРОДНОМ АСПЕКТЕ
39. ↑ ТРИ ПЕРВЫХ УПОМИНАНИЯ РУСОВ (РОСОВ) КОНЦА 30 — НАЧАЛА 40-Х ГГ. IX В. В МЕЖДУНАРОДНОМ АСПЕКТЕ
40. ↑ ТРИ ПЕРВЫХ УПОМИНАНИЯ РУСОВ (РОСОВ) КОНЦА 30 — НАЧАЛА 40-Х ГГ. IX В. В МЕЖДУНАРОДНОМ АСПЕКТЕ
41. ↑ ТРИ ПЕРВЫХ УПОМИНАНИЯ РУСОВ (РОСОВ) КОНЦА 30 — НАЧАЛА 40-Х ГГ. IX В. В МЕЖДУНАРОДНОМ АСПЕКТЕ
42. ↑ ТРИ ПЕРВЫХ УПОМИНАНИЯ РУСОВ (РОСОВ) КОНЦА 30 — НАЧАЛА 40-Х ГГ. IX В. В МЕЖДУНАРОДНОМ АСПЕКТЕ
43. ↑ ТРИ ПЕРВЫХ УПОМИНАНИЯ РУСОВ (РОСОВ) КОНЦА 30 — НАЧАЛА 40-Х ГГ. IX В. В МЕЖДУНАРОДНОМ АСПЕКТЕ
44. ↑ ТРИ ПЕРВЫХ УПОМИНАНИЯ РУСОВ (РОСОВ) КОНЦА 30 — НАЧАЛА 40-Х ГГ. IX В. В МЕЖДУНАРОДНОМ АСПЕКТЕ
45. ↑ ТРИ ПЕРВЫХ УПОМИНАНИЯ РУСОВ (РОСОВ) КОНЦА 30 — НАЧАЛА 40-Х ГГ. IX В. В МЕЖДУНАРОДНОМ АСПЕКТЕ
46. ↑ ТРИ ПЕРВЫХ УПОМИНАНИЯ РУСОВ (РОСОВ) КОНЦА 30 — НАЧАЛА 40-Х ГГ. IX В. В МЕЖДУНАРОДНОМ АСПЕКТЕ
47. ↑ ТРИ ПЕРВЫХ УПОМИНАНИЯ РУСОВ (РОСОВ) КОНЦА 30 — НАЧАЛА 40-Х ГГ. IX В. В МЕЖДУНАРОДНОМ АСПЕКТЕ
48. ↑ ТРИ ПЕРВЫХ УПОМИНАНИЯ РУСОВ (РОСОВ) КОНЦА 30 — НАЧАЛА 40-Х ГГ. IX В. В МЕЖДУНАРОДНОМ АСПЕКТЕ