Дело Худякова и Аракчеева

Материал из Documentation.

Дело Худякова и Аракчеева — уголовное расследование и судебные процессы по факту убийства трёх жителей Чечни в 2003 году.

Содержание 1 Хронология 2 Версия Худякова и Аракчеева 2.1 Показания Худякова 2.2 Показания Аракчеева 3 Доказательства вины Е.Худякова и С.Аракчеева 3.1 Эпизод № 1. Незаконное задержание Юнусова и повреждение автомобиля «Волга» 3.2 Эпизод № 2. Убийство Янгулбаева, Джамбекова и Хасанова 3.3 Анализ версии Худякова и изменения показаний свидетелей в судебном заседании 3.4 Анализ версии Аракчеева и заявления об оказании на него давления 3.5 Анализ и квалификация суда 4 Ссылки

[править] Хронология

Основная статья: Хронология дела Худякова и Аракчеева

В январе 2003 года старший лейтенант Евгений Худяков и младший лейтенант Сергей Аракчеев находились в служебной командировке в Чечне, где в составе своих подразделений выполняли задачи в рамках проведения контртеррористической операции на территории Северо-Кавказского региона. При этом командир разведывательного взвода Худяков со своим подразделением дислоцировался на территории Комплекса правительственных зданий администрации Чеченской Республики в Грозном (КПЗ), а командир инженерно-саперного взвода С.Аракчеев — на тыловом пункте управления войсковой части 3186 (ТПУ), расположенном на Петропавловском шоссе, на территории бывшего пассажирско-автобусного транспортного предприятия Грозного (ПАТП-1).

15 января 2003 года Е.Худяков и С.Аракчеев в составе бронегруппы под руководством начальника разведки Чурина, состоящей из двух БТР-80 № А-225 и № А-226 с экипажами, находились на взводном опорном пункте (ВОП) в Октябрьском районе Грозного, где на месте гибели сослуживца употребили спиртные напитки. Около 16 часов того же дня возвращаясь в подразделение, Е.Худяков, находившийся в состоянии алкогольного опьянения, самовольно изменил маршрут движения, приказав водителю БТРа № А-226 Кулакову не заезжать на ТПУ вслед за БТРом № А-225 под командованием Чурина, а следовать дальше по Петропавловскому шоссе.

Перед мостом через реку Нефтянку пьяный Е.Худяков распорядился поставить БТР поперёк дороги, создав, таким образом, препятствие движению транспорта в попутном направлении. Затем Е.Худяков, будучи в маске и вооруженный штатным оружием — автоматом АС «Вал», угрожая оружием вывел из остановившегося перед БТРом автомобиля ГАЗ-3110 («Волга»), водителя Юнусова и заставил его сесть в десантный отсек БТРа, приказав подчинённым ему военнослужащим, входящим в состав экипажа, охранять задержанного. Аракчеев всё это время находился рядом с Худяковым, однако участия в задержании Юнусова не принимал.

После этого пьяный Е.Худяков произвёл несколько выстрелов из автомата АС «Вал» по указанному автомобилю ГАЗ-3110, в результате которых автомобиль получил механические повреждения.

В 17-ом часу того же дня Е.Худяков и С.Аракчеев продолжили движение на БТРе по Петропавловскому шоссе. По ходу движения Е.Худяков приказал подчинённым связать потерпевшему Юнусову руки за спиной, надеть ему на голову вязаную шапочку-маску, закрыв, таким образом, глаза, а также обыскать, что и было исполнено. При этом помимо документов у Юнусова было изъято портмоне с заработной платой в размере 7 тыс. рублей, и золотой перстень.

Около 17 часов того же дня на просёлочной дороге, ведущей от перевала через Терский хребет к аэропорту «Северный» Грозного, Е.Худяков и С.Аракчеев увидели следовавшие во встречном направлении три автомобиля «Камаз». Пропустив первые две машины, они остановили «Камаз» под управлением С. С. Янгулбаева. Угрожая оружием, Е.Худяков потребовал, чтобы водитель Янгулбаев вышел из кабины и лёг на землю. Одновременно с ним пьяный С.Аракчеев подошёл к пассажирской двери «Камаза» и, демонстрируя своё мнимое превосходство и неуважение к находившимся в кабине А. А. Джамбекову и Н. У. Хасанову, под угрозой применения оружия также заставил их лечь на землю.

С.Аракчеев и Е.Худяков, по предложению последнего, с целью лишения жизни произвели с близкого расстояния выстрелы из закрепленного за ними оружия, соответственно, АКС-74М и автомата АС «Вал» в голову и тело лежавших на земле Янгулбаева, Джамбекова и Хасанова. В результате совместных действий Худякова и Аракчеева потерпевшим были причинены:

• Джамбекову — одно пулевое сквозное проникающее ранение головы с повреждением костей черепа и головного мозга, одно пулевое сквозное проникающее ранение груди с повреждением левого легкого;
• Хасанову — одно пулевое сквозное проникающее ранение груди с повреждением левого легкого, раны в правых скуловой и теменной областях;
• Янгулбаеву — одно пулевое сквозное проникающее ранение головы с повреждением костей черепа и головного мозга, одно пулевое слепое проникающее ранение груди с повреждением левого легкого, три пулевые сквозные проникающие ранения груди с повреждением легких, одно пулевое сквозное ранение средней фаланги первого пальца правой кисти.

От полученных телесных повреждений, несовместимых с жизнью, Янгулбаев, Джамбеков и Хасанов скончались на месте происшествия.

Намереваясь скрыть следы убийства, Е.Худяков приказал подчинённым убрать трупы с дороги и спрятать их в расположенных неподалеку кустах, а также собрать стреляные гильзы, что и было исполнено, после чего совместно с С.Аракчеевым на БТРе покинул место преступления.

Прибыв на ТПУ части около 19 часов того же дня, Е.Худяков приказал отвести задержанного водителя Юнусова в спортзал, расположенный на третьем этаже здания, в котором размещалось разведывательное подразделение, забрал у одного из своих подчиненных изъятые ранее у Юнусова документы, деньги и золотой перстень, после чего зашёл в спортивный зал. Находясь в состоянии алкогольного опьянения, Е.Худяков стал требовать от Юнусова сообщить ему о местонахождении боевиков. Затем Е.Худяков произвёл из закреплённого за ним автомата АС «Вал» три выстрела в ногу Юнусову, причинив потерпевшему три огнестрельных пулевых ранения, расценивающиеся как легкий вред здоровью, и нанёс удар прикладом по лицу.

После прихода в спортзал одного из офицеров, потребовавшего освободить Юнусова, Худяков с подчинёнными вывез Юнусова за территорию части и оставил на дороге, при этом документы возвратил, а деньги и перстень — присвоил.

В ходе предварительного следствия названный перстень был изъят и возвращен законному владельцу.

[править] Версия Худякова и Аракчеева

Е.Худяков и С.Аракчеев виновными себя в содеянном не признали, отрицая не только свою причастность к инкриминируемым преступлениям, но и сам факт нахождения в указанное время на месте остановки автомашин «Волга» и «Камаз». При этом они выдвинули версию о совершении вышеизложенных преступных действий неустановленными лицами из числа бандформирований на угнанном у федеральных сил БТРе.

[править] Показания Худякова

Подсудимый Е.Худяков в суде показал, что около 10 часов 15 января 2003 года они с Чуриным, под руководством последнего, на 2-х БТРах с экипажами разведчиков выдвинулись с КПЗ на ТПУ, где около 11 часов показали врачу больного военнослужащего Ефимова, которого около 12 часов того же дня доставили в госпиталь, расположенный в районе аэропорта «Северный». Прибыв около 13-ти часов на ВОП, все военнослужащие, кроме водителей, вышли из БТРов, помянули погибшего товарища, дали у памятного знака залп из личного стрелкового оружия и спустя 2 часа через Октябрьскую комендатуру, где ефрейтор Ефремов случайно ранил из личного оружия военнослужащего комендатуры Королёва, стали возвращаться обратно. При этом он спиртные напитки не употреблял, а остальные военнослужащие по контракту выпили 3 бутылки водки. Также он видел на ВОПе колонну с продовольствием, состоящую из 2-х БТРов и водовозки, военнослужащие которой к памятному знаку не подходили и с ним не общались. В районе площади «Минутка» в Грозном БТР № 226, на котором он был старшим, сломался, в связи с чем БТР № 225 под командованием Чурина при помощи двух тросов (гибкой сцепки), закрепленных крест-накрест, взял его на буксир и к 11 часам они прибыли не в пункт дислокации своего подразделения (КПЗ), а на ТПУ, поскольку только там имелись запасные части для ремонта БТРа. По прибытии он передал своё спецоружие с глушителем — АС «Вал» калибра 9 мм — для чистки рядовому Тихомирову и совместно с Чуриным прибыл в штаб, однако на совещание не заходил, поскольку оно уже началось. После совещания заместитель командира части подполковник Тигишвили довёл до них с Чуриным информацию об угоне БТРа федеральных сил и необходимости усиления постов, а он довёл её до личного состава своего подразделения, в 18-18.30 часов сдал свой АС «Вал» в комнату для хранения оружия и около 24-х часов водители Кулаков и Козлов доложили ему об устранении неисправности БТРа. В подробности ремонта он не вникал, что именно сломалось и какие для ремонта требовались запчасти, не спрашивал, и ему об этом никто не докладывал. Перед выездом на БТРе № 226 имелось запасное колесо, во время передвижении на броне БТРа сиденье не использовалось.

15 января 2003 года С.Аракчеева он увидел лишь вечером, когда тот вышел с совещания. Никаких машин не останавливал, граждан не задерживал, оружие, а также насилие к кому-либо не применял. В ходе предварительного следствия его никто не бил и не унижал, показания он давал добровольно.

[править] Показания Аракчеева

В судебном заседании 1 ноября 2007 года С.Аракчеев огласил свои письменные показания, согласно которым около 07:20 15 января 2003 года, в соответствии с распоряжением подполковника Тигишвили, он в составе группы инженерной разведки убыл на инженерную разведку двух основных маршрутов: ТПУ — КПЗ — ТПУ и ТПУ — железобетонный мост у КПП № 7 по Петропавловскому шоссе.

В 09:30 они возвратились на ТПУ с 1-го маршрута, оружие и боеприпасы в комнату для хранения оружия (КХО) не сдавали, а оставили в БТРе.

В 10:30 группа инженерной разведки под его командованием, а также группа прикрытия под командованием капитана Берелидзе, выдвинулись на 2-ой маршрут, с которого возвратились на ТПУ около 12 часов 20 минут. По возвращении он поставил задачу подчинённым почистить оружие, а сам доложил о прибытии подполковнику Тигишвили. Однако оружие в этот раз также сдать не удалось, поскольку в 13:40 ему и Берелидзе подполковник Тигишвили по радиостанции передал об обнаружении подозрительного предмета и приказал прибыть в штаб. По прибытии он получил от Тигишвили задачу на разминирование и в 14:20 во главе группы разведки и разминирования выдвинулся на КПЗ, где начальник инженерной службы майор Прусаков сказал, в каком именно месте находится взрывоопасный предмет. Прибыв на место, он увидел оцепление, организованное силами ВОПа. Произведя осмотр при помощи собаки, он установил, что взрывоопасный предмет представляет собой пакет с мусором, который находился внутри КПЗ, возле тропинки ближе к стене, на расстоянии 300—400 метров от дороги, по которой проходил маршрут, о чём доложил командиру полка, и около 15:25 прибыл в ТПУ. По прибытии отдал распоряжение сдать оружие, доложил подполковнику Тигишвили и в 17:30 убыл на совещание, где Тигишвили довёл до них информацию об угоне БТРа у федеральных сил. Также он видел, как в ходе совещания туда заглядывал Худяков, за которым стоял Чурин, однако Тигишвили не пригласил их, попросив подождать. После совещания он поздоровался с Худяковым и Чуриным, довёл до личного состава информацию об угоне БТРа и находился в подразделении. Каких-либо противоправных действий в указанный день не совершал.

Также С.Аракчеев показал, что 15 января 2003 года он был вооружен автоматом АКС-74М № 7882965 калибра 5,45 мм.

[править] Доказательства вины Е.Худякова и С.Аракчеева

Несмотря на отрицание Худяковым и Аракчеевым своей причастности к совершенным преступлениям, их вина подтверждается следующими, представленными стороной обвинения доказательствами.

[править] Эпизод № 1. Незаконное задержание Юнусова и повреждение автомобиля «Волга»

[править] Эпизод № 2. Убийство Янгулбаева, Джамбекова и Хасанова

[править] Анализ версии Худякова и изменения показаний свидетелей в судебном заседании

В подтверждение алиби Е.Худякова о поломке БТРа свидетели Милов, Головин, Чурин, Йскалиев, Свиридов, Юдин, Айкин (Козлов) и Тигишвили отказались от своих показаний, данных на предварительном следствии и стали утверждать о том, что 15 января 2003 года БТР № 226 сломался, в связи с чем БТР № 225 под командованием Чурина при помощи сцепки привез его на ТПУ, откуда в этот день они больше не выезжали. Таким образом, Е.Худяков со своим экипажем не мог быть на месте происшествий и совершить инкриминируемые преступления.

Ту же версию, согласно оглашённому протоколу судебного заседания от 3 октября 2005 года, поддержал и свидетель Ермолаев, отказавшийся от своих показаний, данных на предварительном следствии.

Причину изменения показаний названные лица объяснили оказанным на них физическим и психическим воздействием следователями, которые обещали оставить их в Чечне, незаконно содержали в камерах и угрожали посадить в одну камеру с боевиками.

О поломке БТРа Худякова в суде также показали впервые представленные стороной защиты свидетели Сизов и Першин, а свидетели Бражников, Нуждин, Задера, Степанов, Марчев, Никифоров, не допрошенные на предварительном следствии, заявили о том, что видели, как на ТПУ производился ремонт БТРов разведчиков. Свидетель же Тигишвили показал, что о поломке БТРов знает со слов Е.Худякова и С.Аракчеева.

В судебном заседании 25 января 2007 года свидетель Милов пояснил, что 15 января 2003 года он в составе экипажа БТР № 226 под командованием старшего лейтенанта Е.Худякова выехал на ВОП. Употреблял ли кто-либо спиртные напитки, он не видел. В районе площади «Минутка» в Грозном БТР № 226 сломался, в связи с чем БТР № 225 взял его на жёсткую сцепку из сваренных труб и отбуксировал на базу. С.Аракчеев в тот день с ними не выезжал и он его не видел.

Аналогичные показания в том же судебном заседании дал свидетель Головин, проходивший военную службу по контракту в должности заместителя командира взвода разведки. При этом в отличие от Милова он затруднился указать место поломки БТРа № 226, однако с уверенностью заявил, что БТР № 225 взял его на гибкую сцепку при помоши двух тросов, закреплённых крест-накрест.

Допрошенный в судебном заседании 26 января 2007 года свидетель Чурин — бывший начальник разведки в/ч 3186, старший лейтенант — показал, что 15 января 2003 года он в качестве старшего колонны БТРов №№ 225 и 226 выезжал в госпиталь. После этого они заехали на ВОП, где в память о погибшем офицере Цыганкове выпили водки и дали памятный зада во личного оружия. На обратном пути в районе площади «Минутка» Е.Худяков сообщил ему по рации о поломке своего БТРа № 226, в связи с чем он приказал вернуться и взять сломанный БТР на сцепку. По прибытии около 16 часов на ТПУ, водители стали ремонтировать БТРы, а он доложил о случившемся подполковнику Тигишвили, который сообщил ему и Худякову об угоне БТРа федеральных сил. При этом на совещание он не пошёл, однако через приоткрытую дверь видел там С.Аракчеева.

Свидетель Искалиев в судебном заседании 26 января 2007 года пояснил, что 15 января 2003 он находился в составе экипажа БТРа № 226 под командованием Худякова. По прибытии на ВОП спиртных напитков никто не употреблял, командиры занимались своими делами, а остальные военнослужащие сидели в БТРах. При этом он из БТРа выходил, но внимания на что-либо не обращал. На обратном пути БТР № 226 сломался и был взят на сцепку БТРом Чурина. После возвращения на ТПУ Худяков с Чур иным собрали личный состав и довели об угоне БТРа федеральных сил.

Свидетель Свиридов в судебном заседании 23 апреля 2007 года показал, что 15 января 2003 года он совместно с Юдиным дежурил по КПП на ТПУ в/ч 3186 и видел, как в 16.30-17 часов на ТПУ заехали 2 БТРа разведчиков на гибкой сцепке. При этом он разглядел на них опознавательные знаки внутренних войск и номера, начинающиеся на цифру «2» и на первом БТРе видел Худякова. Также в этот день инженерная разведка трижды выезжала за территорию ТПУ, и на первом БТРе он видел Аракчеева.

Свидетель Юдин в судебном заседании 7 мая 2007 года показал, что 15 января 2003 года он совместно со Свиридовым дежурил по КПП на ТПУ в/ч 3186 и видел, как около 15- 15.30 часов на ТПУ заехали саперы, а около 17 часов — разведчики. При этом он увидел на броне Худякова и заметил, как один из БТРов разведчиков тянул на гибкой сцепке другой БТР. Больше в этот день разведчики и саперы никуда не выезжали.

Свидетель Айкин (Козлов) показал, что 15 января 2003 года управлял БТРом № 225 под командованием Чурина, совместно с ними следовал Худяков на БТРе № 226, а Аракчеева в составе экипажей не было. Около 11 часов они заехали на ВОП, где он сфотографировался у памятного знака погибшему офицеру и больше машину не покидал, в то время как остальные военнослужащие употребляли спиртные напитки, фотографировались и дали салют из личного оружия. На площади «Минутка» в г. Грозном Чурин приказал взять на буксир сломавшийся БТР № 226, что они с водителем данного БТРа Кулаковым и сделали, сцепив машины двумя тросами крест-накрест. В 16 часов 30 минут они заехали на ТПУ, где совместно с Кулаковым занялись ремонтом БТРа № 226, который никуда в этот день больше не выезжал.

При этом по предложению стороны обвинения Айкин (Козлов) изобразил на схеме, как именно он поставил свой БТР № 225 и БТР № 226, который притащил на сцепке: один за другим, передней частью в одном направлении.

Из показаний свидетеля Ермолаева в судебном заседании от 3 октября 2005 года (т. 20 л.д. 55-72) усматривается, что он отказался от ранее данных показаний и заявил, что они даны под давлением следователя. При этом в судебном заседании Ермолаев пояснил (т. 20 л.д. 64), что 15 января 2003 года он с Худяковым и Чуриным в составе экипажа БТР № 226 выезжал на ВОП совместно с БТРом № 225. Аракчеева с ними не было, и в этот день он его не видел. На площади «Минутка» их БТР сломался и был на жесткой сцепке отбуксирован на ТПУ. По приезду на ТПУ около 19 часов БТРы заехали в бокс, где и остались. После ужина роту собрал Худяков и довел информацию об угоне БТРа федеральных сил. Кроме того, из тех же показаний Ермолаева следует, что Ефремов с ними 15 января 2003 года не выезжал и в военнослужащего Королева возле комендатуры Октябрьского района не стрелял, спиртные напитки на ВОПе не распивали, и чтобы у памятного знака производилась фотосъемка, он не видел. Имеющиеся в деле протоколы его допросов предъявлялись ему следователем для прочтения и им подписывались, однако делал он это под давлением, поскольку желал поскорее убыть из Чечни. Также Ермолаев показал, что его неоднократно избивали, вызывали ночью на допросы, морально унижали и угрожали посадить в клетку с чеченскими боевиками. Что же касается его допроса у себя в квартире в Москве в сентябре 2003 года, в ходе которого он подтвердил данные на предварительном следствии показания, Ермолаев пояснил, что вынужден был так поступить, поскольку находившиеся совместно со следователем двое неизвестных ему гражданских мужчин пообещали, что в противном случае они отвезут его обратно в Чечню. По поводу угроз и оказания на него давления к командованию части и в правоохранительные органы он не обращался.

Свидетель Сизов — бывший начальник медицинской службы в/ч 3186, капитан — показал, что 15 января 2003 года он на БТРе № 225 отвозил больного в медсанбат, дислоцирующийся в районе аэропорта «Северный». После употребления на ВОПе спиртных напитков у памятного знака Цыганкову, военнослужащие произвели салют, и он сфотографировал всех желающих. При этом групповые фотографии делал только он, и Аракчеева на ВОПе не было. Затем БТРы №№ 225 и 226 стали возвращаться в часть, однако в районе площади «Минутка» БТР № 226 сломался и их БТР взял его на жесткую сцепку. По прибытии на ТПУ он на совещании, где было доведено о ранении Королева и угоне БТРа федеральных сил, видел Аракчеева.

Свидетель Першин — бывший старшина разведывательной роты в/ч 3186, старший прапорщик — показал, что 15 января 2003 года он находился в Октябрьской комендатуре Грозного, куда в середине декабря 2003 года был прикомандирован на должность командира взвода материально-технического обеспечения. В 12-12.30 часов зашел Е.Худяков, вооружённый ВСК, и сказал, что он должен пересчитать боеприпасы разве дроты и доложить об этом командиру полка рапортом. В данной связи он, не получая своего оружия, сел на БТР № 225 под командованием Чурина и выдвинулся на ВОП, где возле памятного знака сфотографировал военнослужащих, которые затем употребили спиртные напитки. На обратном пути БТР-226 под командованием Е.Худякова сломался, в связи с чем БТР № 225 взял его на сцепку и отбуксировал на ТПУ. При этом Ефремов ехал на БТРе № 225. Прибыв на ТПУ в 16.30-17 часов, он находился в комнате для хранения оружия, где пересчитывал боеприпасы. Аракчеева в тот день не видел, информация о каких-либо происшествиях ему не доводилась.

Свидетель Никофоров — бывший командир разведывательного взвода, дислоцировавшегося на ТПУ — показал, что дважды допрашивался на предварительном следствии и в связи с этими допросами хорошо запомнил события 15 января 2003 года. За оружие и боеприпасы разведчиков, дислоцирующихся на ТПУ отвечал он. 15 января 2003 года около 16.30 — 17 часов по дороге на совещание он видел сцепленные тросами БТРы разведчиков, у БТРа № 226 были открыты люки силовой установки, техник роты Кулаков занимался ремонтом и пояснил, что «порвались» карданы. Этот БТР постоянно ломался, поскольку был самым старым в подразделении. На совещании, проходившем в 17.30 — 18 часов, присутствовали все офицеры ТПУ, в том числе и Аракчеев. На данном совещании Тигишвили довел до них информацию об угоне БТРа федеральных сил. Также в тот вечер он видел трезвых Худякова и Чурина. Будучи впервые допрошенными в судебном заседании, свидетели Нуждин, Степанов, Бражников, Марчев и Задера — бывшие саперы подразделения Аракчеева — также показали, что при следовании 15 января 2003 года на ужин все они видели на ТПУ ремонтирующиеся БТРы разведчиков.

Свидетель Тигишвили — бывший заместитель командира войсковой части 3186 по тылу, полковник — пояснил, что в январе 2003 года проходил службу в звании подполковника и был старшим на ТПУ части, а Е.Худяков и С.Аракчеев являлись его подчинёнными. 15 января 2003 года инженерная разведка дважды выезжала на маршрут, а в 14-15 часов он по распоряжению командира части дал команду Аракчееву выехать на КПЗ. Также в этот день на ТПУ заезжали разведчики под командованием Худякова и Чурина, после чего повезли больного военнослужащего в госпиталь. Примерно в 16-17 часов, то есть перед совещанием, дежурный по КПП Русинов доложил ему о прибытии разведчиков, но сами они ему не докладывали. Проверив в указанное время разведчиков, он встретил Худякова и Чурина. При этом от Чурина исходил запах спиртного, а от Е.Худякова такого запаха он не почувствовал. После этого начальник штаба Зайко сообщил ему о неопознанном БТРе на Петропавловском шоссе, и он распорядился усилить посты. Перед совещанием" состоявшимся в 17 часов, Е.Худяков и Чурин объяснили ему цель своего прибытия поломкой БТРа, и он оставил их ночевать на ТПУ, поскольку уже стемнело. С.Аракчеев на совещании присутствовал совместно с начальником продовольственной службы Андреевым, а Е.Худяков с Чуриным — нет, поскольку они не должны были там находиться. Также Тигишвили пояснил, что группы разминирования на КПЗ не было и 15 января 2003 года каких-либо колонн с ТПУ не выходило.

Между тем, выдвинутая подсудимым Худяковым версия является несостоятельной, как и подтверждающие ее показания указанных свидетелей, и помимо вышеизложенных показаний потерпевших Юнусова, Дидаева, свидетелей Уматгариевой, Кулакова, Цупика, Милова, Искалиева, Айкина (Козлова), Головина, Ермакова, Тихомирова, Ермолаева, Андреева, Макарченкова, Просветова, Будченко, Олина, Тагирова, Магомадова, Супрядкина, Сулумова, Туршиева, Скибы, Карпюка, опровергается следующими доказательствами.

Будучи допрошенным 12 марта 2003 года в качестве подозреваемого Е.Худяков в присутствии своего защитника показал, что, прибыв на ВОП, из БТРов вышли только он, Чурин и следовавший с ними сотрудник ФСБ, проверили ключи на радиостанциях и сразу возвратились обратно. При этом остальные военнослужащие из БТРов вовсе не выходили.

В дальнейшем Е.Худяков на предварительном следствии показания давать отказался, воспользовавшись предоставленным ему правом не свидетельствовать против себя.

В судебном заседании 7 июня 2004 года Е.Худяков показал, что на ВОПе они дали салют в честь погибшего товарища и сразу же возвратились обратно. Когда за площадью «Минутка», на спуске к мосту, его БТР сломался, он поинтересовался у водителя причиной поломки, на что последний заявил, что «полетел» карданный вал, после чего на гибкой сцепке они прибыли для ремонта на ТПУ, где он приказал подчиненным почистить оружие. Поскольку на совещании от разведчиков присутствовал лейтенант Никифоров, они с Чуриным на него не пошли. При передвижении на броне использовались сиденья.

В судебном заседании 3 августа 2005 года Е.Худяков пояснил, что спустя 15-20 минут после памятного залпа пришел сотрудник ФСБ, и они отправились обратно, однако на площади «Минутка» БТР № 226 потерял ход и остановился. На его вопрос водитель Кулаков пояснил, что что-то случилось с карданом и необходим ремонт, после чего БТР Чурина взял БТР № 226 на буксир и доставил на ТПУ. Там Чурин отдал ему распоряжение, чтобы рота почистила оружие, водители отремонтировали БТРы, а он сам прибыл на совещание. Заглянув в помещение, где подполковник Тигишвили проводил совещание, последний дал ему указание ждать за дверью.

Анализируя показания Е.Худякова в их совокупности, суд отмечает, что как на предварительном следствии, так и в ходе предыдущих судебных заседаний Е.Худяков не заявлял о нахождении на ВОПе каких-либо иных подразделений кроме их с Чуриным, в том числе и колонны с водой и продовольствием, утверждая, что на ВОПе сами они пробыли непродолжительное время. Не заявлял Е.Худяков и о Першине, который якобы на БТРе Чурина по его распоряжению выезжал на ТПУ для проверки боеприпасов разведроты. Также не являются последовательными показания Е.Худякова относительно событий на ВОПе 15 января 2003 года и принимавших в них участие лиц, месте и причинах поломки БТРа, а также иных обстоятельств. При этом в материалах дела отсутствуют какие-либо данные, свидетельствующие о применении к Е.Худякову недозволенных методов ведения следствия и нарушении его прав на защиту. Следственные действия с участием Е.Худякова проведены в присутствии адвоката, что не оспаривается и самим подсудимым, их протоколы соответствуют требованиям закона и подписаны всеми участниками без замечаний, а их содержание свидетельствует о свободе волеизъявления Е.Худякова, в том числе отказавшегося от дачи показаний в соответствии с предоставленным ему правом.

Давая оценку показаниям свидетелей Милова, Головина, Чурина, Искалиева, Свиридова, Юдина, Айкина (Козлова), Тигишвили и Ермолаева, суд отмечает их противоречивость в судебном заседании и последовательность на предварительном следствии. При этом, анализируя показания данных свидетелей в динамике, суд констатирует, что показания, подтверждающие виновность подсудимых, содержат наибольшее количество подробностей, однако менее подвержены противоречиям, чем те, в которых названные свидетели утверждают о поломке БТРа № 226, обстоятельствах его ремонта и оказании на них давления.

Из показаний бывшего начальника разведки части свидетеля Чурина от 13 и 24 марта, а также 22 апреля 2003 года, усматривается, что после распитая на ВОПе имевшейся у них бутылки водки, Худяков уговорил его выпить еще и уехал на одном из БТРов за спиртным и продуктами. После повторного употребления спиртных напитков они стали возвращаться, однако возле Октябрьской комендатуры ефрейтор Ефремов случайным выстрелом ранил одного из военнослужащих комендатуры. Испугавшись доклада командиру в нетрезвом состоянии о данном происшествии, он решил сделать это на следующий день и приказал разведчикам следовать не на КПЗ, а на ТПУ, куда БТР № 225 под его командованием около 16 часов и прибыл. Однако БТР № 226 под командованием Худякова на ТПУ за ним не заезжал и Худякова в этот день он встретил только после 19 часов. При этом Худяков ему рассказал, что остановил гражданский автомобиль, якобы находящийся в розыске, водителя привез на ТПУ и допросил в помещении спортзала, после чего отвез обратно и отпустил. Об обстоятельствах допроса ему также известно со слов сотрудника ФСБ Макарченкова, который заходил в спортзал и видел там Худякова с задержанным. Через несколько дней командир части сообщил ему о сгоревшем «Камазе» и на его вопрос Худяков пояснил, что вечером 15 января 2003 года в районе Петропавловского шоссе действительно остановил «Камаз», досмотрел его, после чего «завалил» водителя и двух пассажиров, а машину отогнал и сжег.

Также он являлся свидетелем того, как в один из дней Худяков собрал личный состав БТРов №№ 225 и 226 и в его присутствии убеждал военнослужащих давать ложные показания, мотивируя это тем, что в противном случае они сами станут соучастниками преступлений, за которые предусмотрена суровая уголовная ответственность.

Будучи допрошенным 15 марта 2003 года в качестве подозреваемого (т. 4 л.д. 63-69), Чурин в присутствии своего адвоката полностью подтвердил ранее данные показания и дополнительно пояснил, что просил своих подчиненных давать не соответствующие действительности показания, с целью оказать содействие Худякову в избежание уголовной ответственности. В судебном заседании 26 января 2007 года Чурин подтвердил факт проведения указанных следственных действий и возможность в случае необходимости обратиться с жалобами на действия следователя, однако заявил, что, несмотря на офицерское звание, должность, специальную подготовку, а также наличие высшего образования, с какими-либо заявлениями по данному поводу он никуда не обращался. При этом Чурин отрицал факты применения к нему на предварительном следствии физического насилия, поясняя, что причиной, побудившей его оговорить Худякова, явилось его желание уехать домой и опасение быть арестованным по обвинению в совершении какого-либо преступления, в связи с чем протоколы он подписывал не читая. Кроме того, показания свидетеля Чурина в настоящем судебном заседании противоречат не только его показаниям на предварительном следствии, которые согласуются как между собой, так и с другими материалами дела, но и в предыдущих судебных заседаниях. При этом если 24 марта 2004 года (т. 10 л л. 201—209) Чурин показал, что когда 15 января 2003 года они с Худяковым прибыли на ТПУ, совещание уже проводилось и они на’него не пошли, то 9 июня 2005 года (т. 17 л .д. 111) заявил о том, что они с Худяковым и Аракчеевым присутствовали на данном совещании, на котором командир полка Егоров сообщил Тигишвили об угоне БТРа федеральных сил.

В данной связи суд считает, что показания Чурина в суде являются непоследовательны, противоречат ранее данным им же показаниям и показаниям Тигишвили в этой части, а потому не могут быть признаны достоверными. Данный вывод суда подтверждается следующими доказательствами. Свидетель Малыхин — бывший разведчик-гранатометчик в/ч 3186 — в судебном заседания 14 марта 2007 года показал, что 15 января 2003 года он на БТРе № 225 выезжал совместно С Худяковым и Аракчеевым, находившимися на БТРе № 226, на место гибели Цыганкова. При этом номера на БТРах были замазаны грязью, Худякова может охарактеризовать с положительной стороны, однако после употребления спиртных напитков тот становился агрессивным.

На обратном пути БТР № 225 под командованием Чурина заехал на ГНУ, а БТР № 226. с Худяковым и Аракчеевым на броне проехал мимо по Петропавловскому шоссе и когда точно возвратился, он не видел. При этом машины во время данного выезда не ломались, военнослужащие с БТР а № 226 на ужине со всеми не присутствовали и появились в части после 19 часов. Через несколько дней, от своего сослуживца Цупика ему стало известно о том, что во время данного выезда военнослужащие БТРа № 226 кого-то застрелили и взорвали автомашину «Камаз».

Помимо изложенного, свидетель Малыхин пояснил, что на предварительном следствии показания давал добровольно, без какого-либо давления, о случаях оказания такого давления на кого-либо из свидетелей по данному делу ему ничего неизвестно, однако перед судебным заседанием к нему домой приезжал его бывший командир роты Чурин с адвокатом Кузнецовой и каким-то мужчиной, которые уговаривали его изменить изобличающие Худякова показания.

Свидетель Сидорюк — бывший санинструктор разведроты в/ч 3186 — показал, что 15 января 2003 года он в составе экипажа на БТР № 225 под командованием Чурина, а также БТР № 226 под командованием Худякова выезжали для доставки больного в госпиталь. При этом совместно с Худяковым на БТРе № 226 выезжал Аракчеев. После госпиталя оба БТРа с личным составом прибыли к памятному знаку на месте гибели бывшего командира разведроты Цыганкова, где дали салют, после чего направились обратно. Он находился внутри БТРа № 225, а когда вышел наружу, увидел, это БТР № 226 с экипажем на ТПУ не заезжал и куда направился — ему неизвестно. Кроме того, со слов сослуживцев он знает, что в тот день экипаж БТР-226 остановил для проверки документов автомобиль «Камаз», после чего данная машина была взорвана и имелись человеческие жертвы. Свидетель Скочков — бывший начальник службы ГСМ — пояснил, что при выходе из строя в период гарантийного срока техники, прошедшей капитальный ремонт, должна составляться рекламация. При этом каких-либо рекламаций на технику части, в том числе и на БТР-80 № А-226, за период его службы в Чеченской Республике, не составлялось.

Из исследованных в суде документов на БТР-80 № А-226 усматривается, что он после капитального ремонта, в ходе которого был произведен и капитальный ремонт мостов, введен в эксплуатацию 28 июня 2002 года с гарантийным сроком обслуживания 15 тысяч километров, в течение которого каких-либо рекламаций в адрес завода-изготовителя не поступало.

Из оглашенных в судебном заседании показаний свидетелей Юдина и Свиридова от 20 марта 2003 года (т. 3 л.д. 102—105, 106—109) усматривается, что 15 января 2003 года они несли службу в качестве дневальных по КПП и видели, как около 18 часов к КПП подъехали разведчики во главе с Чуриным. При этом БТР № 225 заехал в расположение части, а второй БТР проследовал дальше в сторону Петропавловска. Около 19 часов БТР № 226 под командованием Худякова заехал через КПП на территорию части, около 21 часа выехал обратно и возвратился примерно через 20 минут.

Оценивая данные показания Юдина и Свиридова, суд учитывает заявленное 9 августа 2007 года защитником Кузнецовой ходатайство об исключении из числа доказательств по делу вышеприведенных протоколов допросов данных свидетелей на том основании, что изложенные в них показания слово в слово совпадают друг с другом и Свиридов не был предупрежден об уголовной ответственности за дачу заведомо ложных показаний, поскольку на л.д. 107 в т. 3 в соответствующей графе отсутствует его подпись.

Суд не находит оснований для признания доказательств недопустимыми, поскольку идентичными они не являются. При этом суд учитывает, что ч. 2 ст. 190 УПК РФ не требует от следователя непременно дословной фиксации показаний допрашиваемого лица. Как видно из названных протоколов, свидетели Юдин и Свиридов их прочитали, не высказав каких-либо замечаний по поводу изложения содержания своих показаний. Что же касается предупреждения об уголовной ответственности по ст.ст. 307—308 УК РФ, Свиридов в судебных заседаниях 29 июня 2005 года и 23 апреля 2007 года подтвердил факт разъяснения ему следователем указанных требований закона. Кроме того, подпись Свиридова в конце л.д. 107 в т. 3 имеется и ее подлинность свидетелем подтверждена в суде.

В судебном заседании 13 апреля 2004 года (т. 11 л.д. 20-24) Юдин показывал, что БТРы разведчиков 15 января 2003 года возвратились на ТПУ в 15 часов, проехали через КПП и повернули направо, а через час наряду сообщили об угоне БТРа федеральных сил. При этом Юдин не заявлял о том, что видел на одном из БТРов Худякова (т. 11 л.д. 22), пояснив, что не знает, на основании чего он решил, что данные БТРы относятся к разведчикам. В судебном заседании 29 июня 2005 года (т. 17 л.д. 216—220) Юдин уже показал, что видел на одном из БТРов Худякова, однако не заметил номера данных БТРов и что саперы выезжали в этот день 2 или 3 раза. Свидетель Свиридов в том же судебном заседании (т. 11 л.д. 24-27) показал, что не знает, к какому подразделению относятся БТРы, прибывшие на сцепке, и что он не видел на них Худякова или Аракчеева. Между тем, в настоящем судебном заседании Юдин и Свиридов показали, что видели Худякова с Чуриным и Головиным, и номера БТРов разведчиков, а также уверенно заявили, что саперы 15 января 2003 года выезжали под командованием Аракчеева на разминирование трижды. При этом спустя свыше четырех лет Юдин и Свиридов не только подробно припомнили данные обстоятельства, но и указали конкретное время этих выездов.

О причинах данных противоречий в своих показаниях Юдин и Свиридов не смогли дать каких-либо убедительных пояснений, заявив, что в настоящее время хорошо помнят лишь события 15 января 2003 года, поскольку неоднократно допрашивались по этому поводу на предварительном следствии и в судебных заседаниях. Между тем, данные заявления суд считает не соответствующими действительности, поскольку из них следует, что свидетели каждый раз запоминали новые подробности минувших событий, причем происходило это не в момент их возникновения, а по прошествии продолжительного времени.

Анализируя показания свидетеля Никифорова, суд отмечает, что согласно материалам дела данный свидетель впервые представлен для допроса стороной защиты в судебное заседание и сведения о том, что он якобы дважды допрашивался на предварительном следствии, как он об этом заявляет, в деле отсутствуют. При этом показания Никифорова в части ремонта Кулаковым БТРа опровергаются последовательными показаниями в суде самого Кулакова по этому поводу. Утверждение о том, что на совещании 15 января 2003 года присутствовали все офицеры ТПУ, опровергается протоколом осмотра решений командира 2 ПОН на выполнение боевых задач (т. 1 л.д. 129—131), согласно которому старший лейтенант Андреев во главе колонны в этот день убыл в н.п. Ханкала, в связи с чем не мог присутствовать на данном совещании. Заявление Никифорова о том, что Худяков и Чурин 15 января 2003 года были трезвые, опровергаются показаниями самого Чурина в этой части, а также других свидетелей, допрошенных в судебном заседании, в том числе и по инициативе стороны защиты. Также Никифоров пояснил, что 15 января 2003 года он совместно с Першиным считал боеприпасы, и они были в наличии, что противоречит показаниям Першина в этой части. Что же касается заявления Никифорова о том, что БТР № 226 постоянно ломался" оно опровергается как показаниями водителя данного БТРа — свидетеля Кулакова, так и исследованными документами, согласно которым названная машина лишь 28 июня 2002 года введена в эксплуатацию после капитального ремонта и какие-либо записи о поломках в анализируемый период времени в технической документации отсутствуют.

Как усматривается из оглашенных показаний свидетеля Никифорова в судебном заседании 13 апреля 2004 года (т. 11 л.д. 42), на предварительном следствии по данному делу он не допрашивался и утверждал, что до 15 января 2003 года до него неоднократно доводилась сводка о «бродячем» БТРе и боевиках, переодетых в форму военнослужащих. В настоящем судебном заседании Никифоров не смог объяснить причину перечисленных противоречий, пояснив, что в настоящее время дает правдивые показания и проживает с вдовой Цыганкова.

Из показаний свидетеля Козлова от 22 марта 2003 года (т. 3 л.д. 110—113) усматривается, что 15 января 2003 года он в качестве водителя БТРа № 225 под командованием Чурина совместно с БТРом № 226 под командованием Худякова выехали с КПЗ на ТПУ, чтобы показать врачу рядового Ефимова. После доставки Ефимова в госпиталь бронегруппа выдвинулась на ВОП. При этом помимо разведчиков на БТР ах находились офицеры Макарченков и Аракчеев. На ВОПе военнослужащие собрались возле памятного знака Цыганкову, где дали залп из личного оружия и выпили водки. Затем он на БТРе № 225 отвез Худяков на рынок, где тот купил еще водки, после употребления которой бронегруппа стала возвращаться в часть. Однако возле Октябрьской комендатуры рядовой Ефремов случайно ранил одного из военнослужащих комендатуры, после чего, поменявшись местами с Цупиком, пересел на его БТР, Цупик сел на БТР № 226 под управлением Кулакова и Чурин приказал выдвинуться в сторону ТПУ. Когда поворачивал на ТПУ, то увидел, что следовавший за ним БТР № 226 в ворота не заехал, а поехал прямо по Петропавловскому шоссе. Военнослужащих, находившихся в БТРе № 226, он увидел в части около 19 часов. При этом часа через 2 их снова собрали, и они уехали, возвратившись спустя 20 минут. Затем Худяков и Чурин собрали всех военнослужащих, входивших в тот день в экипажи БТРов №№ 225 и 226, после чего Худяков выдвинул выдуманную версию о поломке БТРа Кулакова, предупредив личный состав, чтобы все говорили именно так. Вечером того же дня Кулаков рассказал ему, что во время выезда был взорван «Камаз» и убито трое чеченцев. Также Кулаков пояснил, что они останавливали машины на шоссе и одного чеченца из автомобиля «Волга» привезли с собой на ТПУ, а затем отвезли обратно и высадили на дороге.

Также Козлов пояснил, что до 22 марта 2003 года давал ложные показания, поскольку не хотел подводить своих товарищей и Худякова, который просил его не рассказывать правду. Давая оценку показаниям свидетеля Айкина (Козлова) на предварительном следствии и в судебных заседаниях, суд исходит из следующего.

Согласно исследованному в судебном заседании протоколу допроса свидетеля Козлова от 7 марта 2003 года (т. 3 л.д. 9-14), на предварительном следствии он первоначально пояснял, что на своем БТРе № 225 затащил на сцепке сломавшийся БТР № 226 за здание казармы разведчиков, поставив машины рядом, только БТР № 226 — передней частью в сторону дороги, а его БТР — в сторону штаба части, то есть в разные стороны. После ужина они с Кулаковым начали ремонт БТРа № 226, который заключался в том, что Кулаков открутил кардан. При этом по окончании ремонта из 4-х мостов БТРа рабочим оставался лишь один — 2-ой мост. В судебном заседании 13 апреля 2004 года (т. 11 л.д. 29) свидетель Козлов показывал, что ремонт производился не на улице, а в боксах, расположенных возле разведывательной роты, а у БТРа № 226 сломалась крестовина, и сгорело 2 моста. В судебном заседании 2 августа 2005 года (т. 19 л .д. 23-33) свидетель Козлов показывал, что «поломка была в задних мостах, отлетели карданы, отломилась крестовина, болты срезало» и к ремонту они с Кулаковым приступили сразу по приезду на ТПУ, то есть около 16 часов 30 минут. В это же время к ним подходил Тигишвили, интересуясь ходом ремонта, Кулаков ходил за запасными частями, и они заменили вышедшие из строя детали. Спиртные напитки на ВОПе не употребляли, и он не знает, кто и где из личного состава, включая Аракчеева, в тот день находился.

Между тем, в ходе судебного заседания 8 мая 2007 года свидетель Айкин (Козлов) пояснил, что поломка БТРа № 226 заключалась в том, что «отлетел кардан, так как 2 болта открутились, а 2 болта оторвало». Прикрутив кардан к мосту, они с водителем БТРа № 226 Кулаковым закончили ремонт его машины. Других поломок не было, и все остальные мосты БТР № 226 находились в рабочем состоянии. Когда они с Кулаковым после ужина в 19 часов 30 минут начинали ремонт БТРа, на улице было еще светло, в связи с чем он осветительной лампой не пользовался, спиртные напитки на ВОПе употребляли, Аракчеева в тот день с ними не было. В суде свидетель Айкин (Козлов) не смог объяснить причину указанных противоречий, заявив, что обстоятельства произошедшего лучше помнит в настоящее время, чем при его допросе в марте 2003 года, то есть менее чем через 2 месяца после событий, о которых он давал показания.

Данные показания Айкина (Козлова) суд считает надуманными, а вышеперечисленные противоречия — свидетельствующими о неискренности данного свидетеля по причине, указанной им на допросе 22 марта 2003 года, когда он заявил о том, что первоначально дал ложные показания по просьбе Худякова, выполняя условия состоявшейся об этом между членами экипажей обоих БТРов договоренности (т. 3 л.д. 112).

Оценивая показания свидетелей Першина и Сизова, впервые представленных и допрошенных по ходатайству стороны защиты в судебном заседании 16 и 23 апреля 2007 года, суд отмечает следующее.

Ранее о присутствии Першина в составе экипажа БТРа № 225 ни Чурин, руководившей данным выездом и находившийся на том же БТРе, ни Худяков, якобы ставивший Першину задачу на выезд, а также кто-либо из членов экипажей БТРов, не заявляли и в материалах дела информация об этом отсутствует. Между тем Першин в судебном заседании утверждал, что дважды допрашивался на предварительном следствии по обстоятельствам данного уголовного дела, что не соответствует исследованным судом материалам дела. Кроме того, данный свидетель не смог убедительно объяснить необходимость учета им боеприпасов разведроты и исполнения обязанностей старшины данного подразделения, после назначения на другую должность и сдачи дел по указанной должности, с учетом показаний командира взвода разведки свидетеля Никифорова о том, что за оружие и боеприпасы разведчиков, дислоцирующихся на ТПУ, отвечал именно он. При этом сам Першин в суде заявил, что рапорты о расходе боеприпасов на имя командира полка он писал лишь до декабря 2002 года. Давая показания о событиях 15 января 2003 года, свидетелем которых он якобы являлся, Першин не смог пояснить, какие именно машины присутствовали на ВОПе, какая техника части осуществляла сопровождение колонны, утверждая, что Ефремов постоянно находился в составе экипажа БТРа № 225, на котором он сам следовал. Последнее утверждение противоречит не только показаниям других членов экипажей БТРов №№ 225 и 226, но и показаниям самого Ефремова, согласно которым на БТР-225 он пересел вместо Цупика после ранения ефрейтора Королева у Октябрьской комендатуры. Кроме того, утверждая о передвижении 15 января 2003 года в составе экипажа БТРа № 225, Першин не смог правильно назвать своих бывших подчиненных, которые находились с ним на одном БТРе, неправильно назвав лиц в составе десанта внутри БТРа и не назвав Малыхина, допрошенного по данным обстоятельствам в судебном заседании, а также Баркалова и Саляхова. Также суд отмечает, что составленная Першиным схема расположения БТРов на ТПУ (сцепленных тросами, друг за другом, напротив входа в казарму разведчиков), существенно отличается от аналогичных схем, изображенных свидетелями Нуждиным (параллельно друг другу), Бражниковым (справа от казармы разведчиков, вдоль забора) и другими. Кроме того, как показал в суде свидетель Кулаков — водитель БТРа № 226 — по приезду на ТПУ он отцепил тросы от БТРов, в связи с чем при следовании на ужин Першин не мог видеть БТРы сцепленными, как он это утверждает.

В судебном заседании Першин показал, что по приезду 15 января 2003 года на ТПУ, военнослужащие, израсходовавшие боеприпасы, писали по этому поводу объяснительные.

Между тем, никто из допрошенных в судебном заседании членов экипажей БТРов 225 и 226 данный факт не подтвердил, а сам Першин затруднился пояснить причину, которую он указал в своем рапорте, в качестве оправдания за израсходованные боеприпасы. Кроме того, из осмотренной в судебном заседании книги учета выдачи оружия и боеприпасов разведывательной роты в/ч 3186 видно, что сведения о расходе боеприпасов в ней не отражены, что опровергает показания Першина о ведении им такого учета. Что же касается объяснения Першина о том, что, выезжая 15 января 2003 года за пределы комендатуры на 2-3 дня, он специально не взял с собой личное оружие, суд считает его несостоятельным. Причину такого поведения Першин объяснить не смог, в связи с чем суд считает, что целью данного заявления является попытка объяснить отсутствие соответствующей записи в книге выдачи оружия и боеприпасов, поскольку согласно показаниям свидетелей Тигишвили, Никифорова, Чурина и других, без личного оружия по территории Чеченской Республики, за пределами части, военнослужащие в то время не передвигались. К показаниям свидетеля Сизова, который по его утверждению также выехал в этот день без оружия, суд относится критически по следующим основаниям. Данный свидетель подробно поясняет даже незначительные обстоятельства (распорядок дня по часам, кто именно присутствовал на совещании у Тигишвили и т. п.), происходившие 15 января 2003 года. При этом Сизов не смог вразумительно объяснить, почему именно эти обстоятельства ему запомнились, учитывая, что ни одной фамилии своих непосредственных подчиненных — санинструкторов, он не назвал ввиду запамятования. Также, ссылаясь на хорошую зрительную память, при осматре в суде сделанного им фотоснимка № 7, Сизов указал на Ефремова, Малыхииа, Козлова и Сидорюка, запечатленных на нем, как на военнослужащих, присоединившихся к разведчикам на ВОПе. Между тем, как установлено в ходе предварительного следствия и в судебном заседании, данные военнослужащие входили в состав экипажа БТРа № 225, на котором, по утверждению Сизова, он прибыл на ВОП.

В судебном заседании Сизов пояснил, что БТР № 226 был взят БТРом № 225, в котором он сам находился, на жесткую сцепку, в то время как подсудимый Худяков, свидетели Юдин, Першин и другие, утверждают о том, что данная сцепка представляла собой два троса. Также Сизов, кроме водовозки, не смог назвать ни одного транспортного средства, которые находились на ВОПе. Кроме того, причину своей поездки в тот день Сизов объясняет необходимостью личного присутствия при госпитализации рядового Ефимова.

Из исследованной в суде истории болезни на имя Ефимова усматривается, что данный военнослужащий посту пил в госпиталь с диагнозом острый аппендицит в 10 часов 30 минут 15 января 2003 года. Между тем, никто из членов экипажей БТРов №№ 225 и 226 о том, что они в районе госпиталя дожидались, пока Сизов решит вопросы с госпитализацией и возвратится на БТР, ранее не заявлял.

Как усматривается из приговора Пятигорского гарнизонного военного суда от 28 апреля 2005 года в отношении ефрейтора Ефремова, 15 января 2003 года около 15 часов 30 минут возле здания военной комендатуры Октябрьского района г. Грозного, в результате неосторожного обращения с оружием, он смертельно ранил ефрейтора Королева. Между тем, находясь, по его утверждению, в одном БТРе с Ефремовым возле Октябрьской комендатуры, не Сизов, будучи в составе экипажей единственным врачом по профессии, а Худяков почему-то оказывал первую медицинскую помощь раненому ефрейтору Королеву, что следует из исследованных в суде показаний самого Ефремова и не отрицается Худяковым. Сизов же в суде пояснил, что о ранении Королева ему стало известно лишь вечером того же дня, на совещании. Таким образом, показания свидетелей Першина и Сизова относительно событий 15 января 2003 года, в том числе и обстоятельств поломки БТРа, суд считает недостоверными.

Как усматривается из представленных стороной обвинения и исследованных в суде материалов прокурорской проверки, Чурин пояснил, что в судебном заседании 24 марта 2004 года он из чувства ложного товарищества дал не соответствующие действительности показания о поломке БТРа № 226.

При этом в настоящем судебном заседании Чурин объяснил это заявление оказанным на него давлением, в связи с чем судом был вызван и допрошен полковник юстиции Гараев. Свидетель Гараев — бывший старший помощник военного прокурора — начальник следственного отдела военной прокуратуры ОГВ (с) на территории Чеченской Республики — в судебном заседании 14 февраля 2007 года показал, что в апреле 2004 года им в порядке ст. 144 УПК РФ проводилась прокурорская проверка по поводу опубликованной статьи о якобы имевшем место факте дачи Чуриным взятки следователю Васильеву. При этом в условиях, исключающих оказание на него какого-либо давления, Чурин пояснил, что никаких взяток он следователю не давал. Также Чурин сообщил о том, что в судебном заседании от 24 марта 2004 года он из чувства товарищества дал суду ложные показания, и что на самом деле Худяков ему рассказал о совершенном убийстве трех мирных чеченских жителей. Данные обстоятельства Чурин добровольно изложил в своей объяснительной записке, приобщенной к материалам прокурорской проверки.

Также Гараев пояснил о ставших ему известными фактах воздействия защитников на свидетелей по данному делу, с целью склонить их к даче выгодных для стороны защиты показаний, и что со слов военного прокурора ОГВ (с), по данному факту было возбуждено уголовное дело.

Кроме того, зная следователя Хорошуна по совместной службе, свидетель Гараев охарактеризовал его как мягкого, скромного, интеллигентного человека, не склонного к грубости и насилию, исключив возможность оказания им давления на кого-либо при производстве следственных действий. По этому поводу на указанного следователя не только не поступало жалоб, но наоборот, он делал Хорошуну замечания в связи с тем, что тот позволяет адвокату повышать на себя голос в ходе производства следственных действий.

Помимо изложенного, свидетель Гараев пояснил, что о применении недозволенных методов ведения следствия, избиений, пыток и незаконного лишения свободы, ему ничего неизвестно. Как показали в судебных заседаниях 23 января, 14 и 15 февраля 2007 года свидетели Хорошун, Командресов и Васильев — бывшие следователи военной прокуратуры ОГВ(с) — в разное время они допрашивали по данному делу различных лиц и какого-либо давления на участников следственных действий никто из них не оказывал. При этом следователь Командресов пояснил, что здание военной прокуратуры представляло собой сборно-щитовой домик с деревянным полом, в котором подвала не имеется. Перстень со слов Ермакова был им обнаружен в сумке, которую затем передали в следственный изолятор Худякову, перстень Ермаков выдал добровольно, о чем был составлен протокол выемки. Чурина он дважды допрашивал после 22-х часов, поскольку в то время были перебои с подачей электричества и ждали, пока освободится адвокат Борщева, об участии которой в допросе ходатайствовал данный свидетель. При этом необходимость безотлагательного допроса в ночное время была продиктована тем, что убийцы троих граждан находились на свободе, и нужно было их оперативно найти. Поэтому данные допросы были произведены в соответствии с ч. 3 ст. 164 УПК РФ. В судебном заседании 16 апреля 2007 года свидетель Перпелюк показал, что в январе 2003 года проходил службу в войсковой части 3186 в должности заместителя командира части по работе с личным составом. В начале марта 2003 года полк вернулся в г. Реутов, а он остался старшим с 14-ю подчиненными в Чеченской Республике, в числе которых были Кулаков, Цупик, Головин, Милов, Искалиев, Козлов, и они были прикомандированы к в/ч 3179. Данных военнослужащих он возил на автомобиле в прокуратуру и в 17-18 часов забирал их обратно. При этом физическое давления на них не оказывалось, а оказывалось моральное воздействие, которое выражалось в задержании на ночь и содержании Кулакова и Цупика в комендатуре. После того, как он потребовал от прокурорских работников, чтобы с ним считались, как с представителем командира части, прокурор обвинил его в оказании давления на свидетелей, и он был отправлен в г. Реутов.

Кроме того, свидетель Перпелюк заявил, что лично он какого-либо давления на подчиненных не оказывал и подтвердил, что у названных военнослужащих была возможность пользоваться услугами адвокатов. Свидетель Цупик в суде пояснил, что на предварительном следствии показания давал добровольно" без какого-либо давления со стороны следователей, и о случаях оказания такого давления на кого-либо из свидетелей по данному делу ему ничего неизвестно. При этом Цупик заявил, что со слов родителей он знает о встрече с ними женщины, представившейся адвокатом Худякова, по имени Ирина, которая просила, чтобы он отказался от данных на предварительном следствии показаний. Также в ходе первого судебного заседания адвокат Кузнецова с той же целью звонила ему домой и разговаривала с ним по телефону. Аналогичные показания дал в суде и свидетель Кулаков. Из оглашенных показаний свидетеля Тигишвили, данных им в ходе судебного заседания 13 апреля 2004 года (т. 11 л.д. 35), усматривается, что после окончания совещания командир полка сообщил ему по телефону о том, что в районе Петропавловского шоссе замечен неизвестный БТР.

В судебном заседании 8 сентября 2005 года (т. 19 л.д. 143, 150) Тигишвили утверждал, что информация о прибытии Худякова и Чурина ему поступила от дежурного по КПП во время проведения совещания, после чего на том же совещании он получил ориентировку о появлении неопознанного БТРа, в связи с чем считает, что этот БТР не мог принадлежать их части. Таким образом, исследовав динамику изменения показаний Тигишвили на протяжении трех судебных заседаний, суд отмечает стремление данного свидетеля подстроиться под изменяющиеся показания подсудимых и свидетеля Чурина, а потому не считает их достоверными.

Между тем, будучи допрошенным на предварительном следствии 26 апреля 2003 года (т. 6 л.д. 215—219) Тигишвили показывал, что вечером 15 января 2003 года он почувствовал от Худякова запах спиртного, а о прибытии БТРов разведчиков узнал из доклада Чурина.

Как следует из собственноручно написанного и оглашенного в суде заявления Тигишвили от 15 апреля 2004 года, он не видел 15 января 2003 года на ТПУ БТРы разведчиков на сцепке и их ремонт, а также не может утверждать, что в этот день Аракчеев присутствовал на совещании. В качестве причины не убытия разведчиков на КПЗ Тигишвили указал ранение военнослужащего и их страх перед командиром полка понести за это наказание. При этом в судебном заседании 16 апреля 2007 года Тигишвили заявил, что изложенные им в заявлении обстоятельства не противоречат остальным его показаниям, а также сослался на давление, оказанное на него органами предварительного следствия. К последнему заявлению Тигишвили, занимающего в то время должность заместителя командира полка в звании подполковника, суд относится критически. Что же касается оглашенных показаний свидетеля Ермолаева от 3 октября 2005 года (т. 20 л.д. 55-72), данные показания противоречат как его показаниям на предварительном следствии, так и показаниям подсудимого Худякова и допрошенных по данному делу свидетелей, в связи с чем суд их считает несостоятельными и отвергает. При этом показания Ермолаева, допрошенного 25 сентября 2003 года в качестве свидетеля в своей квартире в г. Москве (т. 7 л.д. 247—250), суд признает последовательными и достоверными.

Несмотря на утверждения о несоответствии действительности своих показаний, данных на предварительном следствии, изложенные свидетелями Миловым, Головиным, Чуриным, Искалиевым, Свиридовым, Юдиным, Айкиным (Козловым) в этих показаниях подробности событий 15 января 2003 года: о том, что при развороте БТРа на Петропавловском шоссе с брони упал Головин, из-за скользкой дороги БТРы не сразу смогли подъехать на пои, о присутствии на ВОПе Аракчеева и действиях военнослужащих, о поездке Худякова за спиртным, о двух попытках подрыва «Камаза» и обстреле Цупиком из пулемета наблюдательного поста федеральных сил, а также об обстоятельствах возвращения на ТПУ, согласуются с показаниями в суде свидетелей Кулакова, Цупика. Сидорюка, Малыхина, Туршиева, Сулумова, Карпюка, Олина, Скиба, Супрядкина, Будченко и Просветова, а также с заключениями экспертов, вещественными доказательствами и имеющимися в деле документами, Поэтому у суда не остается сомнений относительно как самих описываемых событий, так и нахождения данных лиц, совместно о Худяковым и Аракчеевым на месте этих событий.

Поскольку показания, изложенные указанными свидетелями на предварительном сладе тени являются последовательными, согласуются между собой, подтверждаются протоколами очных станок и проверок показаний на месте, в том числе и в условиях, исключающих оказание на данных свидетелей какого-либо давления со стороны правоохранительных органов, суд признает их допустимыми, достоверными и кладет в основу приговора.

Что же касается показаний свидетелей Милова, Головина, Чурина, Искалиева, Свиридова, Юдина, Айкина (Козлова) в настоящем судебном заседании, Ермолаева — в судебном заседании 3 октября 2005 года и Искалиева — в судебном заседании 4 июня 2004 года (об отсутствии Аракчеева на БТРе), суд признает их противоречащими фактическим обстоятельствам дела, считает недостоверными и отвергает.

По тем же основаниям суд отвергает и показания свидетелей Сизова, Першина, Бражникова, Нуждина, Задеры, Степанова, Марчева и Никифорова.

Таким образом, суд считает установленным, что Худяков инструктировал личный состав разведгруппы о необходимости давать при допросах не соответствующие действительности показания относительно поломки БТРа № 226, выдвинув эту версию непосредственно после совершения инкриминируемых действий с целью скрыть фактические обстоятельства содеянного и избежать уголовной ответственности.

Также не соответствует действительности и версия о совершении инкриминируемых подсудимым действий лицами из числа незаконных бандформирований на захваченном у федеральных сил БТРе, поскольку помимо вышеприведенных доказательств она опровергается сообщением Начальника штаба ОГВ(с) об отсутствии в 2003 года случаев захвата БТРов (т. 13 л.д. 141). Оценивая заявления свидетелей Головина, Айкина (Козлова), Искалиева, Милова, Юдина, Свиридова, Чурина и Ермолаева об оказании на них давления на предварительном следствии, как причине, по которой они изменили свои показания, суд считает их несостоятельными.

Давая показания на предварительном следствии, в том числе с участием защитников и в присутствии понятых, с использованием технических средств (видеозаписи), а Милов с Искалиевым, кроме того, еще и в первом судебном заседании 3-4 июня 2004 года, названные свидетели, как и подсудимые, о случаях оказания на них какого-либо давления не заявляли. Согласно показаниям Айкина (Козлова), Чурина, Милова, Головина и Искалиева, они добровольно изъявили желание участвовать в проведении контртеррористической операции на территории Чеченской Республики, заявили о высоких морально-деловых качествах Худякова" своем к нему глубоком уважении, как к командиру и человеку, а также о готовности оказать ему всемерную помощь, а если это потребуется в бою, даже с риском для собственной жизни. При этом указанные бывшие военнослужащие спецподразделения, каковым, по их заявлениям, являлось разведывательное подразделение под командованием Худякова, показали, что прошли психологический отбор и серьезную специальную подготовку, включая овладение рукопашными приемами поражения противника, тяжелые физические упражнения, марш-броски на выносливость и контактные рукопашные бои. Поэтому заявления о том, что обвинить Худякова в совершении целого ряда преступлений, в том числе особо тяжкого, их подвигло желание побыстрее вернуться к месту постоянной дислокации, якобы высказанные работниками военной прокуратуры намерения задержать такой отъезд и посадить их «в клетку к боевикам», которую никто из перечисленных свидетелей никогда не видел, суд считает несостоятельными. Каких-либо объективных денных, свидетельствующих о реальности таких угроз, никто из названных свидетелей не привел, подтверждая, что им известно об отсутствии полномочий на эти действия у работников военной прокуратуры. Также, имея реальную возможность обратиться с жалобами на незаконные методы ведения следствия к командованию и в правоохранительные органы, названные свидетели сообщили об этом лишь в суде, пытаясь таким образом обосновать причину изменения данных ранее показаний. Не сообщили они об этих фактах и адвокатам, с чьим участием на протяжении предварительного следствия проводились очные ставки.

Таким образом, при проверке в судебном заседании заявлений об оказании на перечисленных лиц давления на предварительном следствии данные факты не нашли своего подтверждения, в связи с чем суд делает вывод о несоответствии этих показаний действительности.

О правильности такого выводы суда свидетельствует также заявление Юдина, имеющего юридическое образование и стаж работы в милиции, о том, что ему не было известно, куда необходимо обратиться за защитой своих прав. Таким же образом суд расценивает и аналогичное заявление свидетеля Милова, который, являясь студентом юридического факультета одного из столичных ВУЗов и будучи уже уволенным с военной службы, в судебном заседании 2 июня 2004 года (т. 12 л.д. 7-15) давал показания, изобличающие Худякова и Аракчеева, не заявляя при этом об оказании на него какого-либо давления. Не соответствующим действительности, по мнению суда, является и заявление Ермолаева (т. 20 л.д. 60) относительно якобы высказанных в его адрес двумя неизвестными угроз посадить его в машину и увезти в Чеченскую Республику, при его допросе 25 сентября 2003 года у себя в квартире в г. Москве. Будучи на момент допроса уже уволенным в запас и работая в одном из частных охранных предприятий столицы, в правоохранительные органы с заявлением об этом Ермолаев не обращался, игнорируя также и неоднократные вызовы в судебные заседания.

Заявление Айкина (Козлова) по поводу того, что изобличающие Худякова и Аракчеева показания им даны под угрозами следователя, по указанию которого он содержался в камере, расположенной в здании комендатуры, суд также считает недостоверными. Эти показания Айкин (Козлов) дал лишь в судебном заседании 13 апреля 2004 года, то есть через год после случившегося, пояснив при этом, что его допрашивали после 22-х часов, и в указанной камере он содержался один (т. 11 л.д. 32). Между тем, в судебном заседании 8 мая 2007 года свидетель Айкин (Козлов) пояснил, что совместно с ним в камере содержался еще один незнакомый ему пожилой мужчина. Также из материалов дела следует, что на предварительном следствии Айкин (Козлов) допрашивался дважды (т. 3 л.д. 9-14,110-113) и оба протокола составлены до 22-х часов. Поскольку каких-либо доказательств, подтверждающих указанные Айкин ым (Козловым) обстоятельства нарушения его прав на предварительном следствии в материалах дела не содержится и не представлено сторонами в судебном заседании, суд считает данные им показания от 22 марта 2003 года (т. 3 л.д. 110—113) достоверными, так как они относятся к предмету доказывания по данному делу, согласуются с показаниями свидетелей и иными исследованными судом доказательствами. Будучи допрошенными в суде в качестве свидетелей, следователи Хорошун, Васильев и Командресов категорически отвергли применение недозволенных методов ведения следствия. Поскольку, помимо изложенного, данные показания согласуются с показаниями свидетелей Цупика, Кулакова, Малыхина, Сидорюка, Гараева, а также Перпелюка, отрицавшего применение физического насилия к его подчиненным в ходе предварительного следствия, суд не находит оснований для того, чтобы относиться к данным показаниям с недоверием.

Измененные в судебном заседании показания свидетелей Милова и Головина о том, что в военной прокуратуре они содержались в камерах, опровергаются исследованными судом документами. Согласно представленным Ханкалинской КЭЧ района техническим паспортам, в зданиях военных прокуратур ОГВ(с) и в/ч 20102 не предусмотрено камер для содержания военнослужащих, сами здания построены из сборно-щитовых панелей с деревянными, а не бетонными полами, как об этом утверждали данные свидетели. Кроме того, указанные Миловым и Головиным расположение и размеры «камер», в которых они якобы содержались, не соответствует друг другу и исследованной документации, а показания свидетеля Айкина (Козлова) с описанием места его содержания в камере в комендатур противоречат показаниям свидетеля Свиридова, который якобы содержался там же.

Утверждения свидетелей Чурина, Милова и Головина о том, что помимо следователей на них оказал давление представитель части Перпелюк, который требовал, чтобы они без предварительного ознакомления подписывали протоколы всех следственных действий, опровергаются показаниям данного свидетеля, представленного стороной защиты, на судебном заседании. Что же касается доводов о задержании Кулакова и Цупика, то в судебном заседании они заявили, что, опасаясь воздействия сослуживцев, попросили о прикомандировании к военной прокуратуре, о чем свидетельствует исследованный судом запрос на имя Командующего группировкой внутренних войск МВД РФ в Северо-Кавказском регионе (т. 2 л.д. 90). Устанавливая действительные причины изменения перечисленными свидетелями своих показаний, суд связывает их с желанием данных свидетелей оказать содействие Худякову и Аракчееву избежать уголовной ответственности за содеянное. Между тем, суд принимает во внимание постановление старшего следователя прокуратуры г. Донского Тульской области от 18 сентября 2004 года, согласно которому в возбуждении уголовного дела по признакам преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 309 УК РФ, в отношении адвокатов Липецкой областной коллегии адвокатов Чуйкова А. В. и Кузнецовой И. В. отказано на основании п. 2 ч. 1 ст. 24 УПК РФ, поскольку из-за невозможности их опроса осталась неисследованной субъективная сторона преступления. Также суд учитывает показания свидетелей Цупика, Кулакова, Малыхина, заявления матери Кулакова об оказании на них давления с целью принудить изменить свои показания в пользу подсудимых, исследованные в суде копии материалов уголовного дела в отношении Юдина, а также иные, как это указано в кассационном определении № 5-64/04 военной коллегии Верховного Суда РФ от 1 февраля 2007 года, правильно установленные обстоятельства оказания в ходе прошлых судебных заседаний воздействия на свидетелей со стороны подсудимых и их защитников. При этом суд считает, что приведенные Цупиком, Кулаковым и Малыхиным обстоятельства оказания на них давления не повлияли на объективность и достоверность показаний, данных ими в судебном заседании. Принимая во внимание требования ч. 1 ст. 252 УПК РФ, а также то, что обстоятельства оказания давления на данных свидетелей могут стать предметом иного судебного разбирательства, суд не находит возможным давать более подробную оценку в приговоре данным обстоятельствам. Таким образом, анализ представленных сторонами и исследованных в суде показаний и документов свидетельствует о том, что ни один из свидетелей, отказавшихся в суде от данных ранее против Худякова и Аракчеева показаний, о случаях применения недозволенных методов ведения следствия в правоохранительные органы не заявлял, в то время как свидетели, последовательно подтверждающие фактические обстоятельства обвинения, были вынуждены обратиться в правоохранительные органы за защитой от угроз и давления отдельных представителей стороны защиты, упорно требовавших от них изменить изобличающие подсудимых показания.

[править] Анализ версии Аракчеева и заявления об оказании на него давления

В обоснование впервые выдвинутой в суде версии о своей непричастности к совершению инкриминируемых преступлений, Аракчеев дал следующие показания.

В первом судебном заседании 7 июня 2004 года (т. 12 л.д. 54-59) Аракчеев пояснил, что 15 января 2003 года он в составе подразделения находился на инженерной разведке. Около 12 часов, после полного прохождения маршрута № 1, личный состав на ТПУ сдал оружие, и подполковник Тигишвили поставил задачу выдвинуться на КПЗ для обезвреживания самодельного взрывного устройства, обнаруженного на одной из дорог Ленинского района. Приехав туда, командир полка объяснил, что взрывное устройство является муляжом и не представляет опасности, после чего отправил личный состав обратно на ТПУ, где все сдали оружие. Там он и находился в подразделении до 16.30 — 18 часов, а затем присутствовал на совещании, на котором подполковник Тигишвили довел до них информацию о захвате БТРа федеральных сил. После совещания он увидел Чурина и Худякова.

Показания на предварительном следствии давал под давлением, в мае попал в комендатуру, где его избили, после чего он 2 недели не вставал с кровати и солдаты приносили ему еду в палатку. При этом его заставили оговорить Худякова. Адвокат Абрамов присутствовал только на одном следственном действии с его участием, на остальных следственных действиях он показания давать отказался, ввиду отсутствия защитника.

Во втором судебном заседании 2 августа 2005 года (т. 19 л.д. 39-51) Аракчеев показал о том, что с утра 15 января 2003 года он участвовал в 2-х выездах на маршруты, а затем в незапланированном выезде по распоряжению Тигишвили для обезвреживания обнаруженного в районе КПЗ самодельного взрывного устройства. При этом в отличие от показаний 1 ноября 2007 года, Аракчеев заявил, что о вызове к Тигишвили он узнал не по радиостанции, а «в районе 14 часов от дежурного по роте». Кроме того, если в судебном заседании 7 июня 2004 года Аракчеев заявлял о самодельном взрывном устройстве, якобы обнаруженном на одной из дорог Ленинского района, 2 августа 2005 года речь шла о предмете, похожем на самодельное взрывное устройство, найденном «в северной части КПЗ, в районе 300 метров от здания, около дороги», то в настоящем судебном заседании Аракчеев показал о найденном им «цветастом, темном, непрозрачном полиэтиленовом пакете» с мусором, который находился «между тропкой и разломанной стеной» внутри ограждения КПЗ. При этом если в первом суде об инженерно-саперных мероприятиях не было и речи, во втором судебном заседании Аракчеев пояснил, что он лично проверил предмет, но ничего подозрительного не обнаружил, то 1 ноября 2007 года подсудимый выдвинул версию о комплексе инженерно- саперных мероприятий по обезвреживанию пакета с мусором, с оцеплением района, выдвижением БТРа, группы прикрытия, и с применением Нуждиным саперной собаки. Также, если в судебном заседании 7 июня 2004 года Аракчеев утверждал о том, что оружие саперами сдавалось дважды, после 2-го и 3-го выездов, то в предыдущем судебном заседании заявил, что 15 января 2003 года оружие сдавалось после каждого выезда и получалось по его распоряжению через дежурного по роте, который снимал с сигнализации комнату для хранения оружия и выдавал оружие каждому под роспись.

После осмотра в настоящем судебном заседании книги учета выдачи оружия ИСР подсудимый Аракчеев стал утверждать о том, что оружие в оружейную комнату в промежутках между выездами не сдавалось вовсе, и было сдано лишь в 15 часов 25 минут, после прибытия с разминирования.

Помимо изложенного, в судебном заседании 2 августа 2005 года Аракчеев показал, что о событиях 15 января 2003 года ему стало известно 23 марта 2003 года от следователей Васильева и Командресова, когда он приехал в н.п. Ханкала и пришел к ним в кабинет, расположенный в помещении военной прокуратуры (т. 19 л.д. 42). При этом на следственных действиях с его участием присутствовал адвокат Абрамов, который все видел (т. 19 л.д. 50). Однако в настоящем судебном заседании Аракчеев заявил, что сразу же по приезду в н.п. Ханкала он был помещен в камеру комендатуры, где под воздействием физического и психического насилия подписал чистые листы и бланки протоколов допросов, адвоката у него не было. При этом напечатанный текст с описанием событий 15 января 2003 года он получил от следователя Хорошуна 22 апреля 2003 года, то есть перед очной ставкой с Худяковым. Будучи допрошенным по существу имеющихся противоречий, Аракчеев не смог вразумительно объяснить их наличие, заявив, что предыдущих показаний он не давал, а если и давал, то был неправильно понят. Что же касается обстоятельств производства на предварительном следствии следственных действий с его участием, Аракчеев, воспользовавшись ст. 51 Конституции РФ, пояснения в суде давать отказался.

Помимо показаний самого Аракчеева, в обоснование выдвинутой им версии, суду представлены следующие доказательства, Свидетель Нуждин — кинолог инженерно-саперной роты (ИСР) — в ходе допроса в суде 9 апреля 2007 года показал, что кроме Аракчеева на инженерную разведку с ними никто, в том числе и Прусаков, не выезжал. 15 января 2003 года он под командованием Аракчеева на БТРе № 208 выезжал на инженерную разведку: первый раз на Комплекс правительственных зданий (КПЗ) примерно в 7 часов 20 минут, второй раз на Петропавловское шоссе в 9-10 часов, возвратились к 13 часам. В третий раз выехали на разминирование обнаруженного на их маршруте, возле ворот КПЗ, слева у стены, взрывного устройства в 14-15 часов. Данное место было оцеплено, когда собака проверила пакет, в нем оказался муляж взрывного устройства и в 15 часов 30 минут возвратились на ТПУ. Кроме того, когда их подразделение около 17.30 — 18 часов следовало в столовую, он видел на ТПУ два ремонтировавшихся БТРа разведчиков. Также в этот день Аракчеев присутствовал на совещании, после чего довел до них информацию об угоне БТРа федеральных сил.

Свидетель Степанов — бывший сапер ИСР — в судебном заседании 10 апреля 2007 года показал, что 15 января 2003 года был дежурным по роте и знает, что в этот день Аракчеев с саперами выдвигался на КПЗ для осмотра обнаруженного там подозрительного предмета и возвратился на ТПУ около 15 часов. Саперы в этот день сдавали оружие один раз — после прибытия с последнего выезда, при этом чистка оружия не производилась, Аракчеев присутствовал на совещании. Свидетель Бражников — бывший сапер ИСР — в судебном заседании 9 апреля 2007 года показал, что 15 января 2003 года он дважды под командованием Аракчеева выезжал на маршрут. Оружие в этот день получали перед первым выездом и сдавали после третьего, то есть один раз. После инженерной разведки дорог Аракчеев из штаба и получил задачу на выезд для осмотра обнаруженного предмета со взрывным устройством. Лично он этот предмет не видел и к нему не подходил. Данный предмет был обнаружен в 5-6 километрах от постоянного маршрута их движения, в 10 минутах езды от КПЗ, оцепление не выставлялось. По приезду на ТПУ Аракчеев ходил на совещание и около 18 часов довел до них информацию об угоне БТРа федеральных сил. Кроме того, Бражников подтвердил, что на инженерную разведку с ними иногда выезжал также начальник инженерной службы майор Прусаков, однако 15 января его с ними не было. Об обстоятельствах данного дела ему известно из материалов, размешенных на Интернет сайте.

Свидетель Марчев — бывший сапер ИСР — в судебном заседании 7 августа 2007 года показал, что 15 января 2003 года он в составе группы саперной разведки и разминирования под командованием Аракчеева трижды участвовал в выездах, которые производились около 8-ми, 10-ти и 14 часов. При этом после каждого выезда они сдавали, а затем получали оружие и боеприпасы. В последний раз они выезжали по приказу полковника Егорова, который распорядился обезвредить взрывное устройство, обнаруженное в районе КПЗ. Перед въездом на КПЗ, примерно за 150 м до ворот, они остановились и выставили оцепление, после чего Аракчеев обнаружил там муляж взрывного устройства, о чем ему и сообщил. Каким образом данное взрывное устройство было обезврежено, он не помнит, однако около 16-ти часов того же дня группа в полном составе возвратилась на ТПУ и больше никуда не выезжали. Также перед ужином он видел на ТПУ 2 БТРа разведчиков, которые те ремонтировали. Свидетель Задера — бывший сапер ИСР — в ходе допроса в суде 9 апреля 2007 года показал, что 15 января 2003 года под командованием Аракчеева он в составе экипажа БТР № 208 трижды выезжал на инженерную разведку совместно с Бражниковым, Нуждиным, Марчевым, Филипповым и возвратились на ТПУ в 16-17 часов. При этом в третий раз выезжали для проверки сообщения об обнаружении подозрительного предмета. По прибытии на место, он вышел из БТРа и увидел полиэтиленовый пакет, который находился на расстоянии 200—300 метров перед воротами КПП на КПЗ, находятся ли данное место яа маршруте инженерной разведки, он не знает. При этом каких-либо препятствий при подъезде к КПЗ не было, оцепление не выставлялось. Также в тот день Аракчеев присутствовал на совещании и довел информацию об угоне БТРа федеральных сил. По прибытии на ТПУ 117-18 часов он видел БТРы и разведчиков возле них.

Также о трех выездах саперов в суде дали вышеприведенные показания свидетели Свиридов, Юдин и Тигишвили. При этом последний пояснил, что Аракчеев присутствовал на проводимом им совещании. Помимо Тигишвили об этом в суде показали свидетель Чурин и подсудимый Худяков, а также впервые представленный стороной защиты свидетель Сизов, анализ показаний которого приведен выше. Что же касается впервые допрошенного в судебном заседании 7 мая 2007 года свидетеля Скочкова — бывшего начальник службы ГСМ в/ч 3186 — он показал, что обычно Аракчеев присутствовал на совещаниях, проводимых заместителем командира части Егоровым на ТПУ, однако был ли он на совещании 15 января 2003 года, он по прошествии времени не помнит. Кроме того, в ходе настоящего судебного заседания Аракчеевым и его защитниками впервые представлены свидетели Новик — старший колонны с продуктами на ВОП, Тимофеев, Матвеев, Стрелец, Зайцев — саперы, сопровождавшие эту колонну и Першин — бывший старшина разведроты, которые заявили об отсутствии 15 января 2003 года Аракчеева среди находившихся на ВОПе разведчиков во главе с Чуриным и Худяковым. Свидетель Зайцев — бывший заместитель командира инженерно-саперной роты в/ч 3180 по вооружению — показал, что, будучи лейтенантом, он в течение 4-х месяцев находился в командировке в Чеченской Республике и являлся старшим группы разведки и разминирования в Октябрьском районе г. Грозного. Там он познакомился с Аракчеевым, который стал его наставником по практической работе со взрывчатыми веществами. Аракчеева может охарактеризовать исключительно с положительной стороны, как грамотного, спокойного офицера, с которого он всегда брал пример. Националистических высказываний по отношению к местному населению Аракчеев никогда не допускал. В один из дней января 2003 года он в составе колонны выполнял задачу по доставке на взводный опорный пункт (ВОП) продуктов питания, где увидел 2 БТРа разведчиков. При этом среди находившихся на ВОПе военнослужащих он узнал начальника медицинской службы части, а также офицеров Чурина и Худякова, с которыми поздоровался, после чего стал заниматься выполнением возложенных на него задач. В этот день Аракчеева на ВОПе он не видел. Также он слышал, как на месте гибели Цыганкова разведчики дали салют, однако не видел, чтобы кто-то из них употреблял спиртные напитки. Также он считает, что Аракчеев на ВОПе в этот день не находился вовсе, поскольку если бы Аракчеев там присутствовал, то непременно бы подошел к нему и поговорил. Впервые допрошенный свидетель Стрелец — бывший рядовой контрактной службы — показал, что с июля 2002 года по март 2003 года находился в составе инженерно-саперной роты в/ч 3186 в служебной командировке в Чеченской Республике. При этом до перевода на тыловой пункт управления в декабре 2002 года лейтенант Аракчеев являлся его командиром. Где-то в середине января 2003 года он под командованием лейтенанта Зайцева сопровождал автомашину с продовольствием, которое затем переносил на ВОП. При этом возле памятного знака Цыганкову он видел группу разведчиков части, среди которых лейтенанта Аракчеева не было. Аналогичные показания дали впервые допрошенные по инициативе стороны защиты свидетели Першин — командир взвода материально-технического обеспечения Октябрьской комендатуры, Новик — старший колонны, Матвеев — бывший командир саперного отделения и Тимофеев — водитель БТР из группы Зайцева. При этом Новик пояснил, что когда его колонна уже покинула ВОП, он слышал, как разведчики дали памятный салют и подтвердил, что в случае необходимости Прусаков мог выйти на инженерную разведку. Также Новик пояснил, что 15 января 2003 года на совещании информация о каких-либо иных происшествиях, кроме ранения военнослужащего, не доводилась.

Согласно приобщенной к материалам дела фотографии № 7, сделанной Сизовым на фотоаппарат Першина, как они об этом утверждают, возле памятного знака на ВОПе 15 января 2003 года, среди запечатленных на ней военнослужащих Аракчеев отсутствует. Как видно из представленных фотографий №№ 1-6 с изображением Аракчеева, на нем надета зеленая пятнистая форма военного образца, а на фото № 3 видны такие же шапка и разгрузочный жилет. Согласно протоколу осмотра имеющегося на КПП журнала выхода машин от 18 января 2003 года (т. 1 л.д. 120—124), 15 января 2003 года БТР А-208 и А-211 выезжали трижды: с 7.20 до 9.30 часов, с 10.30 до 12.20 часов и с 14.20 до 15.25 часов. Старшими являлись Аракчеев и Берелидзе.

Анализируя показания Аракчеева в части, касающейся выдвинутого алиби, суд отмечает его стремление трансформировать их под представленные стороной обвинения доказательства, в связи с чем считает недостоверными и обусловленными занятой позицией защиты от предъявленного обвинения. Последние показания Аракчеева существенно отличаются от его показаний, как на предварительном следствии, так и в предыдущих судебных заседаниях.

Допрошенный 25 марта 2003 года в качестве свидетеля (т. 3 л.д. 151—155) с разъяснением в том числе положений п. 1 ч. 4 ст. 56 УПК РФ, Аракчеев показал, что 15 января 2003 года он выехал с разведчиками на ВОП, где совместно с Худяковым употребил спиртные напитки. На обратном пути БТР № 225 заехал на ПВД, а БТР № 226, на котором он находился, по команде Худякова проехал прямо. При этом БТРы не ломались. На Петропавловском шоссе БТР № 226 резко развернулся, перегородив проезжую часть, после чего он и Худяков спешились. Он увидел автомашину «Волга», возле которой стояли 3 женщины и что-то кричали на Худякова. Водитель «Волги» находился у машины и двое военнослужащих из экипажа БТРа отвели его в десантный отсек, после чего БТР поехал в направлении н.п. Петропавловское. По дороге им встретился автомобиль «Камаз», который остановился перед БТРом. Худяков подошел к водительской двери, а он с Головиным — к пассажирской. Затем он услышал выстрел из спецоружия и увидел, как водитель «Камаза» упал. Подойдя ближе, он увидел, что водитель лежал на земле с отверстием в затылке, характерным для пулевого ранения, из чего он понял, что Худяков убил водителя из спецоружия АС «Вал», которым был вооружен. Постояв некоторое время с водительской стороны, он снова обошел «Камаз» и увидел, что один из пассажиров лежит без признаков жизни, после чего услышал выстрел из спецоружия. При этом он увидел, как из-за открытой пассажирской двери на землю упал еще один пассажир «Камаза», над которым стоял Худяков с АС «Вал» в руках. После этого Худяков сказал ему, что на «Камазе» осталось много их следов и предложил уничтожить машину, которую он подорвал, не желая, чтобы следственные органы нашли Худякова и он понес наказание. Все это время водитель «Волги» находился внутри БТРа и был доставлен на ТПУ, Будучи допрошенным в качестве подозреваемого 22 апреля 2003 гола (т. 4 л.д. 160—163), Аракчеев уточнил ранее данные показания и в присутствии своего защитника заявил, что находился возле автомашины «Камаз» не с Головиным, а с Ефремовым, вооруженным АКС-74, Далее Аракчеев показал, что высадил пассажиров из «Камаза» и проверил у них документы, которые пошел отдавать Худякову и увидел труп водителя. Поскольку на затылке водителя имелось пулевое отверстие, а рядом находился лишь Худяков, он понял, что водитель убит именно Худяковым. Затем Худяков обошел «Камаз» и приказал пассажирам лечь на землю, после чего он услышал выстрел из АС «Вал», которым Худяков был вооружен. Подойдя к пассажирской двери «Камаза», он ушел, что один из пассажиров Яидом вниз, с пулевым отверстием а области затылка. Рядом стоял Худяков с АС ВАЛ, а к нему спиной, положив руки на кабину, стоят третий пассажир «Камаза». Чуть дальше от «Камаза» находился Ефремов. На его вопрос Худяков ответил, что их надо «валить», поставил оставшегося в живых пассажира на колени и выстрелил из АС ВАЛ ему в затылок После этого «Камаз» дернулся назад и Ефремов выстрелил вверх из АКС короткой очередью. Далее Аракчеев подтвердил свои предыдущие показания, данные в ходе допроса в качестве свидетеля, указав подробности произведенного им подрыва «Камаза». Будучи подозреваемым, эти свои показания Аракчеев подтвердил и 23 апреля 2003 года, в ходе проведения очной ставки с обвиняемым Худяковым, с участием защитников Абрамова и Борщевой (т. 6 л.д. 94-96), где помимо подробных показаний об

обстоятельствах задержания водителя «Волги» и остановки 3-го «Камаза», пояснил, что не может с уверенностью утверждать, что после произведенных Худяковым выстрелов пассажиры «Камаза» действительно умерли. При этом сам Худяков, воспользовавшись своим правом, предоставленным ст. 51 Конституции РФ, показания давать отказался. В настоящем судебном заседании Аракчеев заявил, что заучил выданный следователем текст и по остальным обстоятельствам производства очной ставки показания давать отказался. Худяков же пояснил, что в протоколе его позиция изложена правильно и его интересы на данном следственном действии действительно защищала адвокат Борщева, помимо которой на очной ставке присутствовал еще один мужчина, фамилию которого он не помнит. В ходе проведения 24 апреля 2003 года с участием защитника Абрамова очной ставки со свидетелем Миловым (т. 6 л.д. 41-46), Аракчеев подтвердил ранее данные показания и продолжал настаивать на присутствии рядом с ним у тел погибших пассажиров автомобиля «Камаз» ефрейтора Ефремова, вооруженного АКС-74, утверждая, что потерпевших убил именно Худяков. Милов же, по мнению Аракчеева, в части отсутствия Ефремова на месте происшествия, дает ложные показания в связи с оказанием на него давления со стороны сослуживцев.

Согласно данному протоколу Аракчеев и его защитник в ходе проведения очной ставки задавали вопросы свидетелю Милову, который в настоящем судебном заседании подтвердил обстоятельства производства данного следственного действия с участием лиц, указанных в протоколе. Сам же Аракчеев заявил о запамятовании обстоятельств проведения очной ставки с Миловым и затруднился пояснить принадлежность подписей в протоколе названного следственного действия. При этом в судебном заседании 2 августа 2005 года (т. 19 л.д. 48) Аракчеев подтверждал факт проведения данного следственного действия с его участием. Суд отмечает наличие подписей в данном, а также всех последующих протоколах очных ставок, в различных местах, после каждого ответа на вопрос, что опровергает утверждение Аракчеева о подписании им чистых листов и бланков следственных действий, поскольку является объективно невозможным. Из протокола очной ставки с Головиным от 24 апреля 2003 года (т. 6 л.д. 80-81) усматривается, что Аракчеев в присутствии защитника Абрамова отказался от дачи показаний в соответствии со ст. 51 Конституции РФ, заявив о том, что показания Головина считает ложными.

В данной связи Аракчеев затруднился пояснить принадлежность подписей в протоколе названного следственного действия и заявил, что очная ставка с Головиным не проводилась, и на предварительном следствии он был лишен возможности воспользоваться ст. 51 Конституции РФ.

Данное заявление Аракчеева противоречит содержанию протокола, а также показаниям свидетеля Головина, который в настоящем судебном заседании подтвердил обстоятельства производства Данного следственного действия с участием лиц, указанных в протоколе. Согласно протоколу очной ставки с Кулаковым от 25 апреля 2003 года (т. 6 л.д. 83- 85), Аракчеев в присутствии защитника Абрамова также отказался от дачи показаний в соответствии со ст. 51 Конституции РФ. При этом в протоколе имеется ходатайство защитника Абрамова о приобщении его заявления (т. 4 л.д. 215—216), согласно которому отказ Аракчеева от дачи показаний является выражением выработанной им и Аракчеевым тактики, направленной на защиту интересов последнего от обвинения в убийстве, предусмотренными законом средствами.

В данной связи в судебном заседании 2 ноября 2007 года Аракчеев пояснил, что это следственное действие, возможно, проводилось и подписи в протоколе, также, возможно, принадлежат ему. Затем Аракчеев заявил, что очная ставка действительно проводилась, однако, защитник Абрамов на ней не присутствовал и ст. 51 Конституции РФ он воспользовался исключительно по требованию следователя, поскольку не знал, какие нужно давать показания. Эти заявления Аракчеева суд считает непоследовательными, а последнее заявление еще и противоречащим его же показаниям относительно лишения его возможности воспользоваться ст. 51 Конституции РФ на предварительном следствии. Из протокола очной ставки с Цупиком от 25 апреля 2003 года (т. 6 л.д. 86-89) видно, что Аракчеев в присутствии защитника Абрамова вновь отказался от дачи показаний в соответствий со ст. 51 Конституции РФ. В судебном заседании от 2 ноября 2007 года Аракчеев пояснил, что не помнит обстоятельств проведения данного следственного действия, однако заявил о том, что правом, предоставленным ст. 51 Конституции РФ, он не пользовался. Данное заявление Аракчеева суд также расценивает как несостоятельное и противоречащее материалам дела, а также показаниям в суде свидетеля Цупика, подтвердившего факт и обстоятельства проведения названного следственного действия. Заявление о недопустимости данного протокола на том основании, что его текст выполнен на компьютере различивши шрифтами, в связи с чем, по мнению защитника Аграновского, возможно, был допечатан позже, основано на предположениях, а потому не может являться основанием для признания протокола очной ставки недопустимым доказательством. Кроме того, из материалов уголовного дела усматривается, что подобным образом выполнены не только протоколы следственных действий, но и многие другие документы, не являющиеся доказательствами по делу, в связи с чем утверждение об умышленном характере подобных действий является необоснованным.

Что же касается указания следователем на л.д. 275 в т. 6 вместо фамилии Аракчеева фамилии Худякова, то данное обстоятельство не влияет на достоверность сведений, содержащихся в данном протоколе, поскольку является технической ошибкой. Согласно протоколу очной ставки с Андреевым от 24 мая 2003 года (т. 6 л.д. 273—276), Аракчеев в присутствии защитника Абрамова в очередной раз отказался от дачи показаний в соответствии со ст. 51 Конституции РФ. В настоящем судебном заседании по обстоятельствам производства очной ставки Аракчеев показания давать отказался, а свидетель Андреев подтвердил факт и изложенные в протоколе обстоятельства проведения данного следственного действия. Будучи допрошенным в качестве обвиняемого 18 июня 2003 года (т. 5 л.д. 57-61), Аракчеев в присутствии защитника Абрамова согласился давать показания и признал себя виновным в уничтожении «Камаза». При этом Аракчеев дал показания, аналогичные своим первоначальным и дополнительно пояснил, что 15 января 2003 года находился между легкой и средней степенью алкогольного опьянения. После остановки автомобиля «Волга» Худяков досмотрел водителя, проверил у него документы и заявил, что поскольку данная автомашина якобы находится в ориентировке разведотдела, водителя необходимо забрать с собой. Он предложил отпустить водителя, однако Худяков его не послушал, после чего они совместно отвели водителя к БТРу, посадили вовнутрь и продолжили движение по Петропавловскому шоссе.

Когда один из пассажиров «Камаза» стал возмущаться, он нанес ему удар в область левой челюсти. После убийства последнего пассажира «Камаза», Худяков спросил его: «Что тебе, слабо выстрелить в чеченца?» Поскольку он видел, что на земле лежат два трупа с несовместимыми с жизнью ранениями головы, он выстрелил очередью из 2-3 патронов в один из них. Чтобы кто-либо еще, кроме них с Худяковым, производил выстрелы в водителя и пассажиров «Камаза», он не видел. Также Аракчеев показал, что все это время водитель «Волги» находился внутри БТРа и был доставлен на ТПУ. От сослуживцев ему известно о том, что Худяков прострелил данному водителю ногу, после чего вывез за пределы части, а также склонял экипаж своего БТРа к даче ложных показаний. Действия Худякова может объяснить исключительно алкогольным опьянением, в сильной степени которого тот находился.

В судебном заседании Аракчеев заявил, что оговорил себя под воздействиям физического и психического насилия. Между тем, данное утверждение опровергается имеющимся в деле заявлением (т. 9 л.д. 181К согласно которому признательные показания Аракчеева о производстве им выстрелов в тела потерпевших были обусловлены согласованной с его адвокатом Абрамовым позицией во время проведения данных следственных действий. Данные показания Аракчеев 18 июня 2003 года полностью подтвердил в ходе проверки его показаний на месте с участием понятых, защитника Абрамова и применением видеозаписи (т. 7 л.д. 120—125), просмотренной в ходе судебного заседания. При этом Аракчеев пояснил, что после прохождения маршрута он прибыл на ТПУ, где Худяков предложил ему съездить на ВОП, к памятному знаку Цыганкову. С данным предложением он согласился, а на первый маршрут вместо него пошел начальник инженерной службы Кроме того, в ходе проверки показаний на месте Аракчеев не стал пояснять, производил ли он выстрелы в ходе задержания 15 января 2003 года водителя автомашины «Волга», однако показал, что на его глазах Худяков выстрелил в голову одному из пассажиров «Камаза», после чего он выстрелил из своего оружия в не подающее признаки жизни тело второго пассажира. В судебном заседании 2 ноября 2007 года подсудимый Аракчеев отказался подтвердить, либо опровергнуть подлинность имеющихся в протоколе данного следственного действия подписей, сделанных от его имени и заявил, что адвоката Абрамова он не знает, принимали ли участие в данном следственном действии понятые, не уверен. Вопреки таким заявлениям Аракчеева, суд отмечает свободное изложение им на видеозаписи как обстоятельств в целом, так и отдельных деталей описываемых событий, причем именно в том объеме, в каком на тот момент это было обусловлено позицией его зашиты, отсутствие каких-либо следов насилия на его лице, а также участие в данном следственном действии понятых и защитника Абрамова, который представился и назвал номер своего адвокатского удостоверения. Констатируя отсутствие давления со стороны следствия, суд отмечает, что, излагая на видеозаписи требования к пассажирам «Камаза» о необходимости положить руки на машину, Аракчеев улыбается, ведет себя естественно и непринужденного, самостоятельно располагает манекены, обозначающие тела погибших, точно указывает местоположение лиц и транспортных средств, а также безошибочно дает подробные и последовательные показания о действиях, совершаемых им и другими участниками описываемых событий. Оценив приведенные доказательства, суд считает показания подсудимого Аракчеева в ходе предварительного следствия, с учетом занятой им позиции защиты, в части изложения обстоятельств событий, произошедших 15 января 2003 года, более последовательными, чем его последующие показания на протяжении трех судебных заседаний. При этом в материалах дела отсутствуют какие-либо данные, свидетельствующие о применении к Аракчееву недозволенных методов ведения следствия и нарушении его прав на защиту. Следственные действия с участием Аракчеева проведены в присутствии адвоката, их протоколы соответствуют требованиям закона и подписаны всеми участниками без замечаний, а их содержание свидетельствует о свободе волеизъявления Аракчеева, в том числе отказавшегося от дачи показаний в соответствии с предоставленным ему правом. Из показаний свидетеля Ефремова в судебном заседании Пятигорского гарнизонного военного суда, а также из копии приговора этого суда от 28 апреля 2005 года в отношении него, усматривается, что после убытия 15 января 2003 года с ВОПа экипажи БТРов направились к Октябрьской комендатуре г. Грозного, где он смертельно ранил ефрейтора Королева, которому Худяков оказал первую медицинскую помощь. Затем он на первом БТРе возвратился на ТПУ. В пути следования его БТР не ломался, а второй БТР на территорию части с ними не заезжал. О ранении им Королева Худяков доложил командиру части лишь на следующий день, то есть 16 января 2003 года.

Поэтому утверждение Аракчеева о присутствии на месте происшествия ефрейтора Ефремова, суд считает противоречащим фактическим обстоятельствам дела отвергает.

Также суд считает несостоятельным и утверждение Аракчеева о производстве им выстрелов в труп лишь одного пассажира «Камаза», поскольку оно опровергается признанными судом достоверными показаниями свидетелей Тагирова, Цупика, Куликова, Милова. Головина и Андреева о том, что возле автомобиля «Камаз» каждый из них слышал выстрелы именно из автомата Калашникова. При этом свидетель Милов показал, что видел, кик сидя на одном из пассажиров «Камаза», Аракчеев нанес ему удар прикладом по голове, что объективно подтверждается заключением судебно-медицинских экспертов, обнаруживших на голове Джамбекова ушибленную рану правой затылочной области, образовавшуюся от удара твердым тупым предметом с ограниченной поверхностью. Данные обстоятельства эксперт Шатровский подтвердил и в судебном заседании, показав, что таким предметом мог являться приклад автомата. Как установлено судом и видно из показаний указанных свидетелей, являвшихся очевидцами преступления, а также следует из записи в книге выдачи оружия ИСР от 15 января 2003 года, из лиц, находившихся перед гибелью потерпевших у автомобиля «Камаз» (Худяков, Аракчеев, Милов и Головин) 5,45 мм АКС-74М без глушителя был вооружен один лишь Аракчеев. По заключениям экспертов-медиков все полученные погибшими Янгулбаевым, Джамбековым и Хасановым огнестрельные ранения тела, приведшие, в том числе, к гибели потерпевших, являлись прижизненными, их размеры и наружный диаметр пояска осаднения вокруг входных ран указывает на образование в результате выстрелов из огнестрельного оружия пулями диаметром 0,5 см, каковым является имевшийся на вооружении Аракчеева АКС-74М.

Согласно показаниям самого Аракчеева от 23 апреля 2003 года, в ходе проведения очной ставки с обвиняемым Худяковым, после выстрелов, произведенных Худяковым, он не был окончательно уверен в смерти потерпевших. Таким образом, суд признает вышеприведенные показания Аракчеева, данные им в ходе предварительного следствия, достоверными, однако лишь в той части, в которой они не противоречат другим доказательствам по делу, положенным судом в основу приговора. При этом участие Аракчеева в убийстве Янгулбаева, Джамбекова и Хасанова является очевидным. Что же касается впервые выдвинутой Аракчеевым по окончании предварительного следствия версии об обнаружении в районе КПЗ подозрительного предмета, а также вновь представленных стороной защиты в данном судебном заседании доказательств отсутствия Аракчеева на ВОПе, суд относится к ним критически по следующим основаниям.

В судебном заседании Аракчеев показал, что после прохождения подмаршрута Ук 1.1 он убыл на подмаршрут № 1.2, на котором находился до 12 часов 20 минут, а после 14 часов по распоряжению Тигишвили поехал на разминирование по вызову в КПЗ, в связи с чем отсутствовал на месте происшествий и не мог совершить инкриминируемые ему действия. При этом Аракчеев заявил, что 15 января 2003 года колонна с имуществом под командованием Андреева не выезжала, и заслоны не выставлялись. Между тем, данная версия Аракчеева является несостоятельной. Фамилия Аракчеева на выход 15 января 2003 года по маршруту ТПУ — отметка 116.4 — железобетонный мост — западная окраина н.п. Петропавловская (подмаршрут № 1.2), в приказе командира части Ц 017 от 14 января 2003 года, отсутствует. При этом в данном приказе поставлена задача на проведение инженерной разведки, сопровождение колонны для доставки имущества Ленинской комендатуры с выставлением заслонов. Между тем, как сам Аракчеев и члены его экипажа, так и свидетель Никифоров, который, по его утверждению, обычно выезжал с Аракчеевым для выставления заслонов, не указывали о выставлении водраз лелеян ем в этот день заслонов, как это требовал приказ № 017, в Аракчеев в судебном заседании 5 июня 2007 года заявил, что лично ему в тот день о выставлении заслона и проведение инженерной разведки до ст. Петропавловской, задача не ставилась. Поэтому суд считает, что выдвинутая Аракчеевым версия о 2-ом и 3*ем выездах является несостоятельной и доверяет в этой часта вышеприведенным его показаниям, данным 18 нюня 2003 года в ходе проверки его показаний на месте.

Помимо изложенного, этот вывод суда подтверждается следующими доказательствами. Согласно протоколу осмотра решений командира 2 ПОН на выполнение служебно- боевых задач на 15 января 2003 года (т. 1 л.д. 129—131) в указанный день запланирован выход колонны по маршруту ТПУ — н.п. Ханкала. Старшим колонны назначен старший лейтенант Андрее".

Факт выхода колонны с ТПУ в н.п. Ханкала 15 января 2003 года и ее возвращение на ТПУ 17 января 2003 года также подтверждается выписками № 169 и № 171 из журнала боевых действий войсковой части 3186, согласно которым колонна под командованием старшего лейтенанта Андреева убыла с ТПУ и прибыла обратно без происшествий, фамилия Аракчеева в данных выписках также отсутствует. Кроме того, в судебном заседании свидетель Прусаков показал, что, несмотря на запамятование событий 15 января 2003 года, с 4 января 2003 года он постоянно находился на КПЗ. Между тем, данное утверждение Прусакова объективно опровергается записью, сделанной в книге приема и выдачи оружия ИСР в/ч 3186 на ТПУ, согласно которой 14 января 2003 года Прусаковым на ТПУ получено личное стрелковое оружие.

Как усматривается из приведенных показаний, как сам Аракчеев, так и свидетели Нуждин, Бражников, Задера, Марчев, дали противоречивые показания относительно не только местонахождения подозрительного предмета и обстоятельств 3-го выезда, но и действий принимавших в нем участие лиц, и данные противоречия не могут быть отнесены к индивидуальным особенностям их восприятия. При этом если в судебных заседаниях 7 июня 2004 года и 2 августа 2005 года Аракчеев показывал об обезвреживании на КПЗ самодельного взрывного устройства, или похожего на него предмета, то после показаний 17 апреля 2007 года бывшего начальника инженерной службы Прусакова и Зайцева о том, что обезвреживание такого устройства входило в обязанности саперов, базировавшихся на КПЗ, а также исследования сообщений об отсутствии обязательного в подобных ситуациях, уведомления органов ФСБ и МВД о данном происшествии, Аракчеев выдвинул версию о «цветастом» темном непрозрачном пакете с мусором, заявив, что о его обнаружении органы ФСБ и МВД не должны предупреждаться.

Между тем, по сообщению первого заместителя начальника УФСБ по Чеченской Республике № 0/1-606 от 6 февраля 2007 года, сведения об обнаружении взрывных устройств и иная информация, отнесенная к компетенции органов ФСБ, в обязательном порядке поступает в дежурную службу УФСБ. Информации об обнаружении 15 января 2003 года взрывных устройств и их муляжей на территории Комплекса правительственных зданий и сооружений, а также в его окружении, не поступало. При этом в указанный день на территории КПЗ было зафиксировано лишь одно происшествие — несанкционированный митинг с 12 до 16 часов около КПП № 1. Данное сообщение подтверждается также выпиской из суточной сводки об изменении в обстановке за 15 января 2003 года и сообщением заместителя начальника Старопромысловского РОВД г. Грозного № 5729 от 3 августа 2006 года. Однако липа, заявившие о совместном с Аракчеевым выезде на КПЗ для обезвреживания так называемого «взрывного устройства», ни о каком митинге не поясняли, утверждая, что ничего необычного в ходе данного выезда никто из них, включая Аракчеева, не заметил. По сообщению командира войсковой части 3186 № 1-498 от 7 апреля 2007 года, с 9 по 31 января 2003 года инженерный разведывательный дозор назначался исключительно по маршруту ТПУ — КПП № 5 — КПП № 8 — КПП № 11 — отметка 136.3, командование которым поручалось Аракчееву с указанием его фамилии. Вопреки утверждению Аракчеева о том, что инженерная разведка производилась исключительно им, помимо Аракчеева на маршруты разведки и разминирования назначались начальник инженерной службы майор Прусаков и старший прапорщик Полунин. Последнее обстоятельство Прусаков подтвердил и в судебном заседании. Согласно ежедневно издаваемому приказу командира войсковой части 3186 «Об организации проведения разведки путей движения войск, местности и объектов на минирование на участке ответственности 2 ПОИ» № 016 от 14 января 2003 гола. Аракчееву поставлена задача на выход 15 января 2003 года по маршруту ТПУ — КПП № 5 -КПП № 3 — КПП № 11 — отметка 136.3 (подмаршрут № 1.1).

Из приказа командира войсковой части 3186 № 017 от 14 января 2003 года на совершение марша колонны полка по маршруту: ТПУ — н.п. Петропавловская — н.п. Ханкала, изданного в связи с необходимостью регламентирования движения конкретной колонны для доставки имущества военной комендатуры Ленинского района, следует, что командиру ИСР поставлена задача назначить группу в количестве 8 человек на БТР-80, провести разведку и разминирование указанного маршрута, а также мест выставления заслонов. После исследования судом данного приказа Аракчеев заявил, что изложенные в приказе задачи ему не ставились, однако после исследования в судебном заседании выписок из журнала боевых действий за 15 и 17 января 2003 года, подтверждающих факт выхода данной колонны в н.п. Ханкала и ее возвращение, Аракчеев стал утверждать, что именно по этому приказу он 15 января 2003 года выходил на подмаршрут 1.2. Между тем, фамилия старшего данной группы в приказе не указана, в связи с чем доводы о том, что им мог быть только Аракчеев, с учетом приведенных показаний свидетеля Прусакова о том, что он также выходил на разминирование данного маршрута, являются необоснованными.

Кроме того, как следует из видеозаписи показаний Аракчеева, данных им в присутствии своего защитника 18 июня 2003 года в ходе проверки его показании на месте, после приезда на ВОП разведчиков под командованием Чурина и Худякова, на маршруте его заменил начальник инженерной службы полка, в то время как он совместно с разведчиками поехал на ВОП. При этом суд отмечает, что эти показания Аракчеева согласуются с показаниями свидетеля Прусакова и другими, признанными судом достоверными доказательствами. Таким образом, доводы Аракчеева по поводу обнаружения взрывного устройства, связанных с этим мероприятий и отсутствием его на месте инкриминируемых действий, суд считает недостоверными, объясняет выбранной подсудимым позицией защиты и отвергает, как надуманные и противоречащие представленным сторонами и исследованным судом доказательствам. Давая оценку вышеприведенным показаниям свидетелей стороны защиты, суд отмечает следующее. Вопреки показаниям, данным в ходе судебного заседания 10 апреля 2007 года, в суде 28 июня 2005 года (т. 17 л.д. 173—176) свидетель Степанов утверждая, что 15 января 2003 года саперы трижды выезжали на задание, и каждый раз получали и сдавали оружие.

Показания впервые представленных свидетелей Новика, Матвеева, Стрельца, Зайцева, Тимофеева о том, что они не видели 15 января 2003 года Аракчеева среди находившихся там военнослужащих, не опровергают вышеприведенные доказательства стороны обвинения, как и представленная стороной защиты и приобщенная к материалам дела фотография Я> 7 с учетом вышеизложенного анализа показаний свидетелей Сизова и Першина.

Представленные Аракчеевым фотографии №№ 1-6 с его изображением в военной форме также не могут являться достаточным основанием для признания недостоверными показаний потерпевшего Юнусова и допрошенных в суде Уматгериевой, Малыхина, Кулакова и других свидетелей обвинения. Помимо этого, вопреки утверждению Аракчеева, из данных снимков не видно, что на его голову надета именно маска, как он об этом утверждает, а не пятнистая шапочка. Серьезные противоречия, не позволяющие суду признать достоверными сведения о непричастности Аракчеева к преступлению, содержатся и в показаниях свидетелей Юдина, Свиридова, Чурина, Тигишвили, Никифорова, Першина и Сизова, оценка которым судом дана выше. При этом суд отмечает, что показания, впервые представленного стороной защиты свидетеля Скочкова, не подтверждают выдвинутое Аракчеевым алиби.

Что же касается протокола осмотра имеющегося ив КПП ТПУ журнала выхода машин от 18 января 2003 года (т. 1 л.д. 120—124), согласно которому 15 января 2003 года БТР А-208 и А-211 выезжали трижды: с 7.20 до 9.30 часов, с 10.30 до 12.20 часов и с 14.20 до 15.25 часов. Старшими являлись Аракчеев и Берелидзе, суд исходит из следующего.

Как усматривается из текста протокола, данный журнал представляет собой общую тетрадь 96 листов с обложкой голубого цвета, что не соответствует показаниям свидетеля Свиридова, пояснившего в суде, что журнал выхода машин выглядел как толстая книга, размером с папку, в картонном переплете серого цвета. Кроме того, по необъяснимым причинам записи в данном журнале ведутся с 10 января 2003 года, в нем отсутствуют отметки о выходе в н.п. Ханкала колонны машин под командованием Андреева, а изложенные сведения не совпадают с данными, указанными в журнале выхода и возвращения машин через КТП, согласно тому же протоколу осмотра, что является грубым нарушением требований ст. 385 Устава внутренней службы Вооруженных Сил РФ. В судебном заседании бывшие дневальные по КПП Свиридов и Юдин объяснили отсутствие иных записей в журнале тем, что выездов других машин в тот день не было, однако эти их показания опровергаются исследованными в суде выписками из журнала боевых действий, согласно которым 15 января 2003 года с ТПУ в н.п. Ханкала выходила колонна под командованием Андреева, состоящая из 6 единиц техники.

Поэтому содержащиеся в данном журнале сведения нельзя признать достоверными, а, учитывая показания свидетелей Юдина и Свиридова на предварительном следствии об оказании на них Худяковым воздействия, в связи с чем первоначально они скрыли достоверную информацию о выездах в тот день БТРов, суд считает указанные в журнале сведения о трех выездах саперов под командованием Аракчеева не соответствующими действительности, поскольку они противоречат совокупности доказательств, исследованных судом и признанных достоверными.

Также суд считает надуманными и заявления Аракчеева о применении в отношении него недозволенных методов ведения следствия. В настоящем судебном заседании Аракчеев по этому поводу пояснил, что следователь Хорошун физического воздействия на него не оказывал, а избиениям он подвергался со стороны двоих незнакомых лиц, в камере комендатуры, где незаконно содержался с 24 по 30 марта и с 9 по 19-20 мая 2003 года, о чем знали следователи Васильев и Командресов. При этом ему пришлось подписать ручками с разными оттенками синего и черного цветов 50-60 чистых листов бумаги, а также чистые бланки допросов в местах, указанных следователем Васильевым, после чего еще неделю он находился в камере, куда двое названных неизвестных неоднократно приходили и просили его написать различные заявления без даты.

30 марта 2003 года он обратился в госпиталь к травматологу, однако тот отказался фиксировать имеющиеся у него телесные повреждения. Также он доложил обо всем случившемся одному из заместителей командира в/ч 3179, куда был прикомандирован. Показания на очной ставке с Худяковым он давал также под физическим и моральным давлением следователя Хорошуна, угрожавшего устроить его «исчезновение в горном чеченском селе», как и предварительно заученные, а затем снятые на видео в ходе проверки показаний на месте. При этом на протяжении предварительного следствия защитник ему не предоставлялся, а человека, представившегося на видеозаписи адвокатом Абрамовым, он в тот день увидел впервые и какой-либо юридической помощи он ему не оказывал.

В качестве подтверждения этой своей версии Аракчеев первоначально сослался на наличие у него в то время ссадин на лице, что в судебном заседании подтвердил свидетель Головин. Утверждения подсудимого о даче им признательных показаний под физическим и психологическим воздействием представителей правоохранительных органов является необоснованным, поскольку каких-либо доказательств, подтверждающих эту версию Аракчеева, в материалах дела не содержится и суду не представлено. Не приведено Аракчеевым ни одного конкретного факта с указанием фамилий применявших в отношении него физическое насилие лиц, а также конкретных должностных лиц. которым он докладывал о недозволенных методах ведения следствия. При этом заявление Аракчеева о том, что он докладывал об этом одному из заместителей командира части, к которой был прикомандирован, с учетом отсутствия указания его фамилии и ходатайства о вызове и допросе данного лица, суд признает несостоятельным.

На протяжении всего предварительного следствия, а также в период до 7 июня 2004 года" то есть до допроса в судебном заседании, Аракчеев ничего подобного не утверждал, в том числе и при ознакомлении с материалами уголовного дела. При этом в деле имеется заявление Аракчеева от 6 ноября 2003 года (т. 9 л.д. 181), согласно которому позиция на предварительном следствии им согласовывалась с адвокатом Абрамовым. Как видно из письменных показаний Аракчеева, приобщенных 1 ноября 2007 года к материалам дела в ходе судебного заседания, 20 июня 2003 года в отношении него избрана мера пресечения в виде содержания под стражей и с этого времени какого-либо морального и физического давления на него не оказывалось.

Согласно исследованной в судебном заседании жалобе от 5 сентября 2003 года на действия должностных лиц военной прокуратуры ОГВ(с) по Чеченской Республике (т. 10 л.д. 5-8), поданной Аракчеевым в порядке ст. 125 УПК РФ во время его содержания в следственном изоляторе г. Москвы, Аракчеев фактически подтвердил свои показания на предварительном следствии, не указав при этом ни одного приведенного в судебном заседании факта применения в отношении него насилия. В данной жалобе Аракчеев сообщает, что 15 января 2003 года он случайно находился в качестве пассажира на БТРе № 226 под командованием Худякова, который в состоянии алкогольного опьянения задержал гражданина Юнусова и совершил убийство трех лиц чеченской национальности, о чем было доложено начальнику разведки капитану Чурину. Сам же он участия в похищении и убийстве не принимал, помешать совершению преступлений не мог из-за отсутствия между ним и Худяковым отношений подчиненности, а уйти с места происшествия не имел возможности из-за приближающихся сумерек. Далее Аракчеев, ссылаясь на добровольное содействие органам предварительного следствия, высказывает свое мнение по поводу качества оказания ему юридической помощи, обращает внимание на необходимость применения акта амнистии и сетует на то, что следователь Хорошун ведет следствие по своему усмотрению. Учитывая, что какие-либо пояснения по этому поводу Аракчеев в суде давать отказался, суд считает выдвинутую им версию несостоятельной.

Кроме того, суд учитывает, что в своих первоначальных показаниях на предварительном следствии Аракчеев заявлял о нахождении возле «Камаза» не Головина, вооруженного 9-ти мм ВСК с глушителем, а Ефремова, производившепх по его утверждению, выстрелы в воздух из 5,45мм АКС-74, которым был вооружен. Данное заявление суд также связывает с избранной Аракчеевым позицией защиты и желанием скрыть факт производства им самим выстрелов из закрепленного за ним 5,45 мм автомата Калашникова в потерпевших. Эти показания Аракчеева объективно опровергают его заявление о том, что он не давал самостоятельно показаний в ходе предварительного следствия, а лишь подписывал предложенные следователями протоколы.

Поэтому суд считает, что эти показания даны Аракчеевым добровольно, с соблюдением требований действующего законодательства, в том числе ст. 51 Конституции РФ, что помимо содержания этих показаний, данных в присутствии защитника, подтверждается свободой волеизъявления Аракчеева, выразившейся в отказе от дачи показаний при производстве ряда следственных действий. Также доводы Аракчеева опровергаются показаниями свидетелей Гараева, Хорошуна, Васильева и Командресова об отсутствии фактов оказания на него какого-либо давления.

Таким образом заявления подсудимого, с учетом дачи им признательных показаний следователю Хорошуну, в том числе в условиях, исключающих оказание на него какого- либо давления, выглядят неубедительно и помимо утверждения в судебном заседании свидетеля Головина, который якобы когда-то видел у Аракчеева синяк под глазом, какими- либо объективными данными, в том числе и видеозаписью проверки показания на месте от 19 июня 2003 года, на которой очевидно отсутствие у Аракчеева на лице каких-либо повреждений, не подтверждается. Фамилию врача-специалиста, к которому он якобы обращался по поводу наличия телесных повреждений, как и фамилии своих обидчиков, Аракчеев не назвал, в правоохранительные органы по этому поводу не обращался, командованию своей части о данных фактах не докладывал, выдвинув эту версию лишь в судебном заседании.

[править] Анализ и квалификация суда

Как установлено в судебном заседании и не противоречит показаниям Аракчеева на предварительном следствии, в той части, в которой они признанны судом достоверными, возле автомашины «Камаз» помимо него находились лишь Худяков, Головин и Милов. Из них лишь Аракчеев был вооружен 5,45 мм оружием — автоматом Калашникова — не оборудованным прибором бесшумной стрельбы, а остальные названные военнослужащие имели при себе 9-ти мм спецоружие с глушителями, звук выстрелов из которого является специфическим и существенно отличается от звука выстрелов из оружия Аракчеева. Учитывая, что согласно показаниям в суде свидетелей Тагирова, Цупика и Кулакова, а также на предварительном следствии свидетелей Милова, Головина, Андреева, являвшихся очевидцами данного происшествия, на месте убийства водителя и пассажиров «Камаза» были слышны выстрелы именно из АКС-74, и, принимая во внимание выводы, содержащиеся в заключениях судебно-медицинских экспертов о том, что огнестрельные ранения на теле Янгулбаева, Джамбекова и Хасанова, приведшие наряду с ранениями головы к смерти потерпевших, образовались в результате выстрелов из автомата Калашникова калибра 5,45 мм, каким был вооружен Аракчеев, суд считает его участие в убийстве трех лиц доказанным. При этом доводы Аракчеева на предварительном следствии о том, что он стрелял в труп лишь одного из потерпевших, опровергаются установленными судом обстоятельствами дела и заключениями экспертов, согласно которым данные ранения имелись у каждого из погибших и являлись прижизненными. Также, с учетом исследованных судом доказательств, в том числе признанных достоверными показаний свидетелей Цупика, Головина и подсудимого Аракчеева, непосредственно наблюдавших момент убийства, не имеется сомнений и в виновности Худякова в совершении объективной стороны данного преступления. Это подтверждается и заключениями экспертов-медиков, согласно которым прижизненные огнестрельные ранения головы Янгулбаева, Джамбекова и Хасанова образовались в результате выстрелов из огнестрельного оружия пулей диаметром 9 мм, и наряду с ранениями груди повлекло их смерть.

Таким образом, оценив исследованные доказательства, суд признает несостоятельными заявления подсудимых и указанных в приговоре свидетелей о непричастности Худякова и Аракчеева к совершению преступлений 15 января 2003 года, поскольку они противоречивы, не согласуются между собой и со всеми материалами дела, среди которых, в том числе и показания Аракчеева о совершении им и Худяковым убийства граждан Янгулбаева, Джамбекова и Хасанова. Эти показания Аракчеева подтверждаются показаниями очевидцев преступления — свидетелей Цупика, Кулакова, Милова, Искалиева, Головина, которые судом признаны достоверными, поскольку совпадают в деталях между собой, а также с протоколами осмотров места происшествия, трупов, заключениями экспертов криминалистов, медиков, а также вещественными и другими доказательствами.

[править] Ссылки

• Приговор Северо-Кавказского окружного военного суда от 27 декабря 2007 года[1]
• Обвинительное заключение по делу Худякова-Аракчеева
• Я никогда не смирюсь с обвинением!