Адольф Гитлер в сентябре 1939 года

Материал из Documentation.

1 сентября Германия напала на Польшу.^[1]

1 сентября в прокламации Гитлера, обращённой к германской армии, говорилось: «Польское государство отказалось от мирного урегулирования конфликта, как это предлагал сделать я, и взялось за оружие… Несколько нарушений границы, которые нестерпимы для великого государства, доказывают, что Польша не намерена с уважением относиться к границам рейха. Чтобы прекратить это безумие, у меня нет другого выхода, кроме как отныне и впредь силе противопоставить силу.»^[2]

Рано утром 1 сентября Бенито Муссолини позвонил в Берлин послу Аттолико и, по словам Галеаццо Чиано, «просил его умолить Гитлера дослать ему, Муссолини, телеграмму, освобождающую его от союзнического долга». Гитлер быстро согласился. Перед тем как уехать в рейхстаг, приблизительно в 09:40 утра, он послал своему другу телеграмму — в целях экономии времени она была продиктована по телефону в германское посольство в Риме. «Дуче! От всего сердца благодарю Вас за ту дипломатическую и политическую помощь, которую Вы оказываете Германии в её справедливом деле. Я убеждён, что мы сможем выполнить стоящую перед нами задачу силами германской армии. Таким образом, я не ожидаю при сложившихся обстоятельствах военной помощи со стороны Италии. Я также благодарю Вас, дуче, за всё то, что Вы сделаете в будущем для общего дела фашизма и национал-социализма. Адольф Гитлер.»^[3]

Утром 1 сентября Гитлер прибыл в рейхстаг для объяснения причин войны с Польшей.^[4]

1 сентября Гитлер объявил о начале войны против Польши перед собравшимся рейхстагом.^[5]

1 сентября в 12:45 Гитлер решил написать ещё одно письмо Муссолини. В нём он заявлял, что был готов решить польский вопрос «путём переговоров», но «напрасно в течение двух дней прождал польского представителя», что «только в течение последней ночи произошло четырнадцать нарушений границы» и что теперь он «решил силе противопоставить силу». В заключение следовали выражения благодарности партнёру по оси: «Я благодарю Вас, дуче, за Ваши усилия, в частности за предложенное Вами посредничество. Но я с самого начала скептически относился к этим попыткам, потому что польское правительство, если оно вообще имело желание решить вопрос мирным путем, всегда могло это сделать. Но оно отказалось… Поэтому, дуче, я не хотел подвергать Вас риску и возлагать на Вас роль посредника, чья деятельность ввиду неразумной позиции польского правительства, скорее всего, была бы обречена на провал… Адольф Гитлер.»^[6]

2 сентября 1939 года Галеаццо Чиано писал в своём дневнике: «Поддавшись давлению Франции, мы намекнули в Берлине на возможность проведения конференции. Только намекнули, в порядке информации. Вопреки моим ожиданиям, Гитлер не отвергает предложение априори.»^[7]

3 сентября переводчик Шмидт, получивший ультиматум от посла Великобритании в Германии, застал в приёмной Гитлера многих членов кабинета, а также некоторых высших партийных деятелей, которые в тревоге ждали новостей. "Когда я вошёл в следующую комнату, — вспоминал Шмидт, — Гитлер сидел за столом, а Риббентроп стоял у окна. Оба выжидательно поглядели на меня. Я остановился в некотором отдалении от стола Гитлера и медленно перевёл английский ультиматум. Когда я закончил, стояла абсолютная тишина. Гитлер молча смотрел прямо перед собой… После недолгого молчания, показавшегося мне вечностью, он повернулся к Риббентропу, который так и остался стоять у окна. «Что теперь?» — спросил Гитлер, гневно глядя на него, как будто министр иностранных дел ввёл его в заблуждение по поводу возможной реакции Англии. Риббентроп чуть слышно произнес: «Я полагаю, Франция предъявит аналогичный ультиматум в течение часа».^[8]

Из дневника полпреда СССР в Германии А. А. Шкварцева за 3 сентября:^[9]

• В резиденции [Гитлера] нас встретил шеф-протокола Дернберг и другие видные как военные, так и штатские чиновники, включая Риббентропа. Затем нас пригласили в приёмную, где Гитлер встретил меня в сопровождении Геринга. Гитлер и я обменялись рукопожатиями: после этого были представлены тт. Пуркаев и Павлов. Я вручил отзывную на тов. Мерекалова и свою верительную грамоты. Затем прочитал свою речь, составленную в Москве и утвержденную Вами [В. М. Молотовым]. На эту речь Гитлер ответил следующей речью: «Немецкий народ счастлив, что заключен советско-германский договор о ненападении. Этот договор послужит делу содружества обоих народов как в политической, так и в экономической областях».
• Затем Гитлер пригласил присесть. Сидели в гостинной обстановке. При беседе кроме Гитлера, Риббентропа, Геринга и переводчика присутствовали неизвестные нам высшие чины, в количестве всего до 8 человек. Гитлер сказал, что ещё раз он выражает радость немецкого народа по поводу заключения советско-германского договора о ненападении. И заверяет, что взятые обязательства Германия выполнит. В ответ на это мной было заявлено, что наше правительство выполнит также свои обязательства. Гитлер, продолжая беседу, сказал, что Германия находится в тяжёлой борьбе. Но из этой борьбы, спровоцированной великими державами, Германия выйдет победительницей. Польша будет разгромлена. Если Англия и Франция объявят нам войну, то мы спокойны, так как наши западные границы надежно укреплены. Наши вооружения находятся на таком высоком уровне, на котором они никогда не были. Мной на это было сказано, что данное заявление будет передано главе правительства тов. Молотову В. М. Затем Гитлер сказал, что он не может рассказать нам много о ходе войны, так как военные действия начались два дня назад. Но при этом подчеркнул, что германские войска наступают. На это мной было сказано, что об этом мы знаем из центральных газет, и [я] спросил, не имеет ли он сообщить что-нибудь в дополнение к [о] публикованному в газетах. После лёгкого замешательства и взгляда на Геринга, ответившего отрицательно, Гитлер сказал, что все сообщения о военных действиях печатаются в газетах полностью, соответствуют действительности, и добавил, что в результате войны будет ликвидировано положение, существующее с 1920 года по Версальскому договору. При этой ревизии Россия и Германия установят границы, существовавшие до войны. Тогда мною было заявлено, что всё сказанное будет передано главе правительства тов. Молотову В. М. На этом беседа, продолжавшаяся 15 минут, закончилась. В сопровождении лиц, встречавших нас, мы поехали в полпредство. По прибытии в полпредство тов. Иванов сообщил, что в 12 часов 20 минут позвонили из Москвы агенту ТАСС тов. Филиппову о том, что Англия объявила войну Германии. В разговоре Гитлер не упомянул и не рассказал об этом. Как слова Гитлера, так и мои переводил тов. Павлов, причём присутствовавший немец-переводчик не сделал никаких замечаний.

3 сентября в рейхсканцелярии Гитлер сообщил Рёдеру, что Великобритания и Франция в соответствии с их обещанием Польше объявили войну Германии.^[10]

3 сентября Гитлер принял решение покинуть Берлин.^[11]

Перед тем как покинуть Берлин, Гитлер послал письмо Муссолини. Оно было отправлено телеграфом 3 сентября в 21:51. В письме, в частности, говорилось: «Я не поддался на английские угрозы, дуче, потому что больше не верю, что мир можно было бы сохранить дольше чем шесть месяцев или, скажем, год. В этих обстоятельствах я решил, что настоящий момент, несмотря ни на что, самый подходящий, чтобы защищаться. …Польская армия будет разбита в кратчайшие сроки. Я сомневаюсь, что можно было бы добиться такого успеха через год или через два. Англия и Франция продолжали бы вооружать своих союзников, и решающее техническое превосходство вермахта не было бы столь очевидным, как сейчас. Я понимаю, дуче, что борьба, в которую я вступил, это борьба не на жизнь, а на смерть… Но я также понимаю, что такой борьбы в конце концов не избежать и что момент для сопротивления должен быть выбран с холодным расчетом, чтобы с наибольшей вероятностью обеспечить успех; а моя вера в успех, дуче, тверда как камень.»^[12]

3 сентября спецпоезд Гитлера отправился в восточном направлении.^[13]

3 сентября 1939 года Галеаццо Чиано писал в своём дневнике: «Перед отъездом на фронт Гитлер позвонил Аттолико в канцелярию и поручил ему передать привет дуче. Он был, как мне сказали, безмятежен и оптимистичен. Через четыре недели он планирует разгромить Польшу, ещё через четыре — сосредоточить силы на западном фронте. Больше он ничего не сказал. Дуче, который всё ещё дорожит германской дружбой, был рад узнать о жесте Гитлера.»^[14]

4 сентября подлодка U-30 потопила британский лайнер «Атения». Судно шло без огней, необычным курсом и на зигзаге. Из этого командир подводной лодки сделал вывод, что оно является вспомогательным крейсером, и потопил лайнер. В тот же вечер все подлодки получили следующий приказ: «В соответствии с приказом фюрера до дальнейших распоряжений не предпринимать враждебных действий против пассажирских судов, даже если они следуют с эскортом». Этим приказом пассажирские суда были выделены в отдельную категорию, поскольку по международным законам, если пассажирский лайнер следует под эскортом, его вполне можно потопить.^[15]

4 сентября 1939 года Галеаццо Чиано писал в своём дневнике: «Я сопровождаю [посла Германии в Италии] Маккензена к дуче, которому он передаёт послание от Гитлера, в котором тот подтверждает свою убежденность в том, что два режима, связанные общей судьбой, должны будут идти по одному пути. Гитлер выражает огромную уверенность в успехе своего предприятия.»^[16]

5 сентября Гитлер неожиданно посетил корпус Гудериана. Гудериан встретил Гитлера у Плевно на шоссе, идущем из Тухель (Тухоля) на Шветц (Свеце), сел в его машину и по шоссе, по которому велось преследование противника, провез его мимо разгромленной польской артиллерии в Шветц (Свеце), а оттуда вдоль переднего края кольца окружения в Грауденц (Грудзёндз), где он остановился на некоторое время у взорванного моста через Вислу. Глядя на уничтоженную артиллерию, Гитлер спросил: «Это сделали, наверно, наши пикирующие бомбардировщики?» Ответ Гудериана «Нет, наши танки!», видимо, удивил Гитлера.^[17]

7 сентября адмирал Редер имел продолжительную беседу с Гитлером, который, радуясь первоначальным успехам в Польше и спокойствию на французско-германском фронте на Западе, посоветовал флоту замедлить темпы военной активности. На совещании Редера с Гитлером 7 сентября было принято ещё одно решение. Адмирал Редер записал в своем дневнике: «Никаких попыток не будет предпринято для выяснения истины по делу „Атении“ до возвращения подводных лодок».^[18]

Вечером 7 сентября Гальдер записал в дневнике о результатах совещания Браухича с Гитлером, состоявшегося днем 7 сентября: «Перспективы на Западе ещё не ясны. Кое-какие факты говорят о том, что западные державы не хотят войны… Французский кабинет отнюдь не настроен на решительность и героизм. Из Англии уже раздаются первые робкие голоса разумных людей.»^[19]

9 сентября Сталин через Молотова поздравляет Гитлера со взятием Варшавы.^[20]

10 сентября Галеаццо Чиано писал в своём дневнике: «Долгий разговор Дуче с Аттолико. Дуче прежде всего желает знать настроение немецкого населения по отношению к нам [Италии]. Аттолико сообщает, что в то время как высшие круги, знающие правду, спокойны и взвешенны в своих суждениях, широкие народные массы, не понимая, что произошло, уже начинают проявлять признаки растущей враждебности. Часто повторяются слова „измена“ и „ клятвопреступление“. Дуче реагирует бурно и требует, чтобы Гитлер опубликовал в Германии телеграмму, адресованную дуче, которая, будучи известной всему миру, не имеет оснований скрываться от немцев.»^[21]

12 сентября Гитлер в доверительной беседе сообщил своему адъютанту генералу Шмундту, что сразу после разгрома Польши перед вооружёнными силами Германии встанет новая задача — сокрушение Франции.^[22]

После того как СССР 17 сентября ввёл свои войска в Польшу, и Висла была намечена в качестве демаркационной линии между СССР и Германией, Гитлер стал очень спешить с занятием Варшавы германскими войсками. Он приказал захватить Варшаву к 30 сентября.^[23]

19 сентября Гитлер посетил Данциг.^[24]

19 сентября Галеаццо Чиано писал в своём дневнике: «Самым важным событием дня стала речь Гитлера в Данциге, которую можно назвать умеренной и, возможно, предвестником мирного наступления. Даже в том, что касается нас, речь была товарищеской и сердечной, что в наше время имеет особую ценность. Дуче был польщён тем, что фюрер дважды упомянул его.»^[25]

25 сентября Гитлер совершил полёт в район Варшавы.^[26]

25 сентября Гитлер подписал директиву № 4, в которой приказал военному командованию Германии держать в Восточной Пруссии военные силы, достаточные для быстрой оккупации Литвы даже в случае военного сопротивления с её стороны.^[27]

В дневниковой записи Гальдера от 25 сентября упоминается о «плане фюрера предпринять наступление на Западе».^[28]

26 сентября у Гитлера состоялся продолжительный разговор с Далерусом. Далерус сообщил Гитлеру, как явствует из конфиденциального меморандума доктора Шмидта, что английское правительство, по словам Форбса, занято поисками мира. «Если англичане действительно хотят мира, — ответствовал Гитлер, — они могут обрести его через две недели, и без каких-либо унижений». Однако, как он заявил, им пришлось бы примириться с фактом, «что Польша не сможет возродиться вновь». Более того, он был готов гарантировать статус-кво «остальной Европе», включая гарантии безопасности Англии, Франции и Нидерландам. Затем разговор перешел к вопросу о том, как начать мирные переговоры. Гитлер предложил сделать это Муссолини. «Англичане могут получить мир, если хотят его, — сказал Гитлер на прощание Далерусу. — Но им следует поторопиться».^[29]

27 сентября, на следующий день после возвращения в Берлин, Гитлер собрал в новой рейхсканцелярии главнокомандующих сухопутными, военно-морскими и военно-воздушными силами.^[30]

27 сентября — Гитлер объявляет о своем решении начать наступательные действия на Западе.^[31]

27 сентября Гитлер известил командующих тремя видами вооружённых сил Германии (без предварительного согласования этого решения с командующим сухопутными силами), что он решил начать наступление на западе осенью 1939 года, нарушив нейтралитет Голландии, Бельгии и Люксембурга.^[32]

28 сентября Гитлер посетил штаб командования подводного флота в Вильгельмсхафене.^[33]