Адольф Гитлер в сентябре 1938 года
Материал из Documentation.
Поздним вечером 9 сентября Гитлер созвал совещание по оперативному плану «Грюн».[1]
12 сентября Галеаццо Чиано писал в своём дневнике: «Много сообщений из Берлина и, главным образом, одно с предложением о тайной встрече дуче и фюрера на перевале Бреннер в любой день, но не после 25 сентября. Это предложение было сделано Герингом Магистрати, а затем подтверждено от имени Гитлера. Я говорил об этом по телефону с дуче (в Рокка-делле-Каминате), который ответил: „Это идея, которую я не отвергаю. Мы поговорим об этом“. <…> Гранди телеграфирует от имени Чемберлена с просьбой об умеренном вмешательстве дуче в отношения с Гитлером, который, по словам англичан, не информирован своими соратниками о последних шагах Великобритании. Мы отказываемся от этой идеи. Муссолини говорит: „Подобная чепуха доказывает, что у англичан не в порядке с головой“. <…> Речь фюрера. Она кажется мне очень сильной и, конечно же, не такой, чтобы привести к разрядке атмосферы. Он говорит о войне с беспрецедентной решимостью. И это определяет климат. Даже Дуче, судя по телефонному звонку Альфиери, находит нюрнбергскую речь серьёзной.»[2]
14 сентября Галеаццо Чиано писал в своём дневнике: «8 часов вечера. Аттолико сообщает по телефону, что Чемберлен попросил аудиенции у Гитлера и будет принят завтра в Берхтесгадене. Он сообщает эту новость дуче, который удивлён. Он восклицает: „Войны не будет. Но это уничтожение английского престижа. За два года Англия упала дважды.“»[3]
15 сентября — британский премьер-министр Невилл Чемберлен наносит визит Гитлеру в Берхтесгадене.[4]
15 сентября Гитлер выехал в Берлин.[5]
В сентябре Гитлер потребовал, чтобы Чехословакия отказалась от Судетской области, населённой немцами.[6]
16 сентября Галеаццо Чиано писал в своём дневнике: «Существуют различные интерпретации беседы Гитлера и Чемберлена и, соответственно, различные тенденции к оптимизму или пессимизму. В целом чувствуется оживление атмосферы. План следующего нового конгресса трактуется в благоприятном смысле. Дуче обеспокоен отношением Бенеша. Он опасается, что тот хочет заставить фюрера действовать, продолжая жестокие антигерманские репрессии. Он надеется снова спровоцировать конфликт, который для него, возможно, был бы единственным выходом.»[7]
17 сентября Галеаццо Чиано писал в своём дневнике: «Вчера вечером Аттолико передал мне пункты, которые Гитлер хотел бы видеть акцентированными в речи дуче: ускорить решение, добиться интегрального решения, освободить все меньшинства от чешского рабства».[8]
22-23 сентября Чемберлен совещался с Гитлером на Рейне.[9]
22 сентября — британский премьер-министр Чемберлен посещает Гитлера в Бад-Годесберте.[10]
23 сентября в беседе с послами Великобритании и Франции Гитлер заявил о готовности начать войну, если Чехословакия не уступит Судеты.[11]
23 сентября Галеаццо Чиано писал в своём дневнике: «Вчера вечером Аттолико в телефонном разговоре дал мне понять, что дела в Годсберге идут не лучшим образом. Столкнувшись с расплывчатостью британских предложений, фюрер выдвигает четыре точных требования. <…> Утром всё становится ещё сложнее: Чемберлен и фюрер не видят друг друга, но первый пишет письмо с просьбой вернуться к требованиям и сократить их. Я сообщаю об этом Дуче. Он находит вопрос очень серьёзным и отвечает: „Когда вы начинаете излагать всё в письменном виде, это означает, что вы считаете ситуацию безвыходной и берёте на себя ответственность перед историей“. Риббентроп позвонил Аттолико и сообщил, что Гитлер также ответит письменно, твёрдо придерживаясь своей точки зрения.»[12]
24 сентября Галеаццо Чиано писал в своём дневнике: «В течение ночи телефонные звонки продолжаются, и часто новости противоречивы. Утром мне известны два точных момента: всеобщая мобилизация Праги и содержание меморандума, который Гитлер передал Чемберлену: полное подтверждение его требований, со сроком 1 октября для сдачи Судетской области и 25 ноября для организации плебисцита в смешанных зонах. Риббентроп заверил, что до этой даты (1 октября) войска не войдут в Чехословакию. <…> Во второй половине дня из Берлина сообщают, что Гесс прибудет в Венецию с посланием для дуче, от фюрера. Я вылетаю ночным рейсом, чтобы встретить его.»[13]
25 сентября Галеаццо Чиано писал в своём дневнике: «Гитлер всё ещё верит, что Франция и Англия не пойдут в атаку. Но если они пойдут, он готов к конфликту. Более того, он добавляет, что военная и политическая ситуация настолько благоприятна для Оси, что, возможно, стоит сыграть сейчас в игру, которая однажды неизбежно должна быть сыграна. <…> Похоже, что чешский министр в Лондоне уже дал отрицательный ответ на меморандум Гитлера.»[14]
26 сентября Гитлер принял в Имперской канцелярии сэра Горация Вильсона, прибывшего с письмом от Чемберлена. В письме сообщалось: переданный ему 23 сентября меморандум Гитлера с предложением, чтобы чехи очистили Судетскую область, для Чехословакии неприемлем. Одновременно Чемберлен рекомендовал прямые германо-чешские переговоры. Гитлер был этим очень взвинчен.[15]
26 сентября Галеаццо Чиано писал в своём дневнике: «Сейчас царит атмосфера войны. Последняя надежда каждого связана с посланием, отправленным Чемберленом фюреру после встречи, состоявшейся сегодня утром в Лондоне. Надежда недолговечна. Аттолико звонит в 19.15 и сообщает, что совещание состоялось. Был предложен прямой контакт между пражским правительством и берлинским правительством при возможном посредничестве Лондона. Предложение отклонено: фюрер сокращает срок ультиматума с 1 октября до среды, 28-го [сентября], 14:00. Это война.»[16]
Вечером 27 сентября моторизованная дивизия совершила марш через Берлин. По указанию Гитлера она должна была проследовать через правительственный квартал и Вильгельмштрассе. Этот «пропагандистский марш» имел целью не подкрепить воинственное настроение берлинцев, а предназначался для иностранных дипломатов и журналистов: пусть они сообщат всему миру о готовности германского вермахта к войне.[17]
Вечером 27 сентября Гитлер написал письмо Чемберлену: он готов ещё раз обсудить чехословацкую проблему и «дать окончательные гарантии тому, что останется от Чехословакии». Чемберлен объяснял палате общин сложившуюся ситуацию, когда в зал принесли письмо. Галифакс передал его Саймону, тот прочел и протянул премьер-министру. В тишине был слышен вопрос Чемберлена: «Должен ли я сказать об этом сейчас?». Когда Саймон улыбнулся, премьер объявил: «Герр Гитлер согласился отложить мобилизацию на двадцать четыре часа, а также встретиться со мной, синьором Муссолини и месье Даладье в Мюнхене». Молчание продолжалось лишь мгновение, затем зал утонул в приветствиях. Но ликовали не все. Иден не смог этого вынести, он вышел. Гарольду Никольсону потребовалось немалое мужество, чтобы остаться. Макмиллан вспоминает: «Я увидел одного человека, сидящего молча, втянув голову в плечи, всем своим видом демонстрирующего нечто среднее между отчаянием и возмущением. Это был Черчилль». Чемберлен немедленно ответил Гитлеру: «После прочтения Вашего письма я определенно чувствую, что Вы можете получить все существенное, не обращаясь к войне, и вскоре. Я готов прибыть немедленно, чтобы обсудить все обстоятельства с Вами и представителями чешского правительства совместно с представителями Франции и Италии, если Вы того желаете».[18]
28 сентября в 11 часов утра Муссолини позвонил своему послу в Берлине Аттолико: «Британское правительство попросило меня быть посредником в судетском вопросе. Различие во взглядах очень невелико. Скажите канцлеру, что я и фашистская Италия стоят за ним. Он может решить вопрос.» Переводчик Шмидт зафиксировал реакцию Гитлера: «Сообщите дуче, что принимаю его предложение».[19]
28 сентября у Гитлера появился французский просол Франсуа-Понсе.[20]
28 сентября Галеаццо Чиано писал в своём дневнике: «За четыре часа до начала военных действий [посол Великобритании в Италии] Перт звонит по телефону и просит аудиенции. Я немедленно принимаю его. Он говорит, и очень тронут, что Чемберлен обращается к дуче с просьбой о дружеском вмешательстве в эти часы, которые он считает последними полезными часами для спасения мира и цивилизации. Он повторяет гарантии, которые Англия и Франция уже предложили за передачу Судетской области. Я спрашиваю Перта, следует ли мне рассматривать этот демарш как официальное приглашение Дуче взять на себя роль посредника. Да. Тогда нельзя терять времени: предложение стоит того, чтобы его обдумать. Я говорю Перту, чтобы он ждал меня в Палаццо Чиги. Я иду к дуче. Он сразу же соглашается, что невозможно противостоять „fin de non recevoir“ просьбе Чемберлена. Он позвонил [послу Италии в Германии] Аттолико: „Отправляйтесь к фюреру и скажите ему, что я рекомендую отложить начало военных действий на 24 часа, при том понимании, что я буду на его стороне во всех возможных случаях. Тем временем я оставляю за собой право изучить, что можно сделать для решения проблемы“. Я возвращаюсь в Палаццо Чиги. Я сообщаю Перту, что военные действия должны начаться сегодня, и подтверждаю, что мы на стороне Германии. У него дрожит лицо и красные глаза. Когда я добавляю, что дуче, однако, удовлетворил просьбу Чемберлена и предложил отсрочку на 24 часа, он разражается рыдающим смехом и спешит в свое посольство. Вскоре после этого он просит о новом приёме. Он несет послание Чемберлена дуче и копию того, что адресовано Гитлеру: конкретное предложение о проведении 4-сторонней конференции с обязательством в течение семи дней прийти к радикальному решению судетской проблемы. Отказываться было нельзя: если Гитлер сделает это, то навлечет на себя ненависть всего мира и понесет всю ответственность за конфликт. Палаццо Венеция: Дуче решает поддержать британское требование, тем более что к этому времени фюрер придерживается пожеланий Муссолини. <…> В 15.00 Аттолико сообщил по телефону, что Гитлер в принципе согласен, сделав несколько незначительных оговорок. Однако он ставит условие: присутствие Муссолини, которого он считает единственной гарантией. Дуче соглашается.»[21]
29 сентября в Мюнхене состоялась встреча Гитлера, Н. Чемберлена, Э. Даладье и руководителя Италии Б. Муссолини.[22]
В соглашении, подписанном в Мюнхене 30 сентября премьер-министром Великобритании Чемберленом, премьер-министром Франции Даладье, лидером Италии Муссолини и лидером Германии Гитлером, было закреплено присоединение Судетской области к Германии.[23]
Галеаццо Чиано писал в своём дневнике (запись за 29-30 сентября): «В Куфштайне встреча с фюрером. Мы садимся в его вагон, где на столе разложены все карты Судетской области и западных укреплений. Он объясняет ситуацию: он намерен ликвидировать Чехословакию, какой она сейчас является, потому что она отвлечёт на себя 40 дивизий и свяжет ему руки против Франции. Когда Чехословакия, как и должно быть, будет обезврежена, двенадцати дивизий будет достаточно, чтобы нейтрализовать её. Дуче слушает его с интересом. К этому моменту программа была составлена точно: либо конференция удастся в кратчайшие сроки, либо решение будет принято силой оружия. „Кроме того, — добавляет фюрер, — настанет время, когда нам, объединившись, придётся сражаться против Франции и Англии: это может произойти, когда мы с Дуче будем стоять во главе наших стран, ещё молодые и полные сил“. <...> Мы входим в зал заседаний. Четыре лидера, Риббентроп, Легер, Вильсон, я и переводчик Шмидт. Выступает фюрер: он благодарит нас и объясняет ситуацию. Он говорит спокойно, но время от времени волнуется, повышает голос и стучит кулаком по ладони другой руки. Затем Чемберлен, затем Даладье и, наконец, Дуче, который заявляет о необходимости быстрого и конкретного решения и с этой целью предлагает взять за основу обсуждения документ, который фактически был передан нам накануне вечером по телефону из посольства как пожелание германского правительства. Обсуждение проходит планомерно и без особого напряжения. Чемберлен задерживается на юридических вопросах, Даладье защищает дело чехов без особой убежденности, Дуче предпочитает молчать и резюмирует, делая выводы, по окончании рассуждений других. Мы прерываемся на завтрак, который проходит в частном жилище фюрера: скромная квартира в доме, полном других жильцов. Внутри, однако, много ценных картин.»[24]
