Лесная зона Восточно-Европейской равнины

Материал из Documentation.

Лесная зона Восточно-Европейской равнины — регион Восточно-Европейской равнины.

[править] Климат

Особенность климатического фактора в лесной зоне Восточно-Европейской равнины заключается в том, что общая суровость климата усиливается в направлении с юго-запада на северо-восток, поскольку в субширотном (с запада на восток) направлении усиливается общая континентальность климата, а в меридиональном (с юга на север) происходит снижение температуры воздуха. При этом в западной части региона относительно обширна зона умеренного климата, тогда как в восточной (континентальной) части зона умеренного климата резко сужена за счёт увеличения холодной и теплой климатических зон, что в целом соответствует распределению природных зон.^[1]

[править] Великое переселение народов

До середины I тыс. н. э. северные земли зоны лесов Восточной Европы от побережья Финского и Рижского заливов на западе до Северного и Среднего Урала на востоке заселяли различные племена финской языковой группы. Их облик в раннем железном веке характеризуют культуры сетчатой керамики Прибалтийско-Ильменского региона, дьяковской и городецкой культур в Волго-Окском бассейне и ананьинс- ко-пьяноборской в Прикамье. Значительную роль в экономике этих племен играли присваивающие формы хозяйственной деятельности. Юго- западными соседями финноязычных племен были балты, заселявшие области от юго-восточных берегов Балтики до верхнего течения Оки. Они представлены культурами западнобалтских курганов, штрихованной керамики, днепро-двинской, верхнеокской, киевской и мощинской. Культурное развитие племен финского и балтского этносов протекало относительно спокойно, в замедленном темпе. Плоды римской цивилизации не достигали этих территорий. Воздействию провинциальноримских культур, сформировавшихся по соседству с Римской империей, подвергались лишь западнобалтские земли. В лесных областях Восточно-Европейской равнины влияние провинциальноримской культуры не ощущалось вовсе.^[2]

Ситуация коренным образом меняется в период великого переселения народов. В конце IV—V в. в лесных землях Восточной Европы на широкой территории появляется в довольно большом количестве целый ряд изделий провинциальноримского происхождения. Интересно, что к этому времени и черняховская и пшеворская культуры прекращают свое развитие в результате гуннских погромов и вынужденных переселений их носителей. Активно функционировавшие в провинциальноримских ареалах многочисленные ремесленные мастерские, обеспечивавшие своей продукцией потребности населения пшеворской и черняховской культур, полностью прекращают свою деятельность. Поэтому появление предметов провинциальноримских типов в лесной зоне Восточной Европы никак нельзя объяснять торговыми или культурными контактами с пшеворским или черняховским ареалами.^[3]

К настоящему времени в лесной полосе Восточно-Европейской равнины известно свыше ста памятников середины I тыс. н. э. с находками различных вещей среднеевропейских провинциальноримских типов. Речь идет о предметах, в римское время широко бытовавших в Центральной Европе (ареалы пшеворской и вельбарской культур) и не характерных для черняховских древностей Северного Причерноморья.^[4]

Население лесной части Восточно-Европейской равнины до IV в. вовсе не знало конского снаряжения. В самом конце IV или в V в. здесь появляются шпоры и удила. Это прежде всего железные шпоры небольших размеров с острыми коническими шипами, утолщенными или выпукло-плоскими дужками и отогнутыми наружу крючками на концах. Они встречены в самых верхних горизонтах напластований городищ культур штрихованной керамики и днепро-двинской (Девички, Дедиловичи, Лабенщина), но более многочисленны на поселениях тушемлинской культуры, сформировавшейся в период великого переселения народов.^[5]

В лесные области Восточной Европы шпоры с отогнутыми наружу крючками в период великого переселения народов, по всей вероятности, были привнесены из Висло-Мазурского региона. Их проникновение может быть обусловлено только миграцией населения из среднеевропейских земель, среди которого были конные воины. Населению, не знакомому со снаряжением всадника, шпоры были не нужны. Бытовали они в лесной полосе Восточно-Европейской равнины лишь непродолжительное время.^[6]

Одновременно со шпорами в ряде мест лесной полосы Восточно-Европейской равнины появляются и удила, также не известные здесь ранее. Двучленные удила с подвижными кольцами на концах или без них найдены на селищах тушемлинской культуры. Аналогичные удила с подвижными кольцами или без них встречены и на поселениях позднедьяковской культуры. Можно с уверенностью говорить, что удила привнесены были в лесные области Восточно-Европейской равнины переселенцами из Средней Европы. Удила тех же типов в большом количестве известны среди древностей пшеворской и вельбарской культур. Начиная с V в. подобные железные удила распространяются не только в лесной зоне Восточно-Европейской равнины, но и на территории Литвы и Латвии. Исходным ареалом их были, безусловно, среднеевропейские земли.^[7]

Без сомнения, с провинциальноримскими древностями Средней Европы связано появление в период великого переселения народов в ряде мест лесной полосы Восточно-Европейской равнины железных бритв. К VI в. бритвы в лесной зоне Восточной Европы выходят из употребления. Известно, что подобные железные бритвы появились в Средней Европе в раннем римском периоде и весьма широко представлены в древностях позднеримского времени ряда археологических культур, в том числе многократно встречены в могильниках и на поселениях пшеворской культуры. Среди населения черняховской культуры бритвы не получили распространения.^[8]

В период великого переселения народов распространяются в лесной полосе Восточной Европы также железные пластинчатые кресала. Верхние концы их оттянуты и завернуты в кольцеобразные петли, служившее для подвешивания к поясу. В римское время подобные кресала получили широкое бытование в ареале пшеворской и других среднеевропейских культур. Представляется бесспорным, что в лесные земли Восточно-Европейской равнины они проникли именно из Среднеевропейского региона. На территории черняховской культуры такие кресала не имели распространения.^[9]

В середине I тыс. н. э. в лесной полосе Восточной Европы пластинчатые кресала с кольцеобразно загнутым концом распространились довольно широко. Так, в Западнодвинском и Верхнеднепровском регионах они встречены на поселениях тушемлинской культуры. В восточном направлении их ареал распространяется на западную часть междуречья Волги и Оки. Находки кресал зафиксированы на верхневолжских, москворецких и мощинских поселениях. Как и некоторые другие предметы провинциальноримского происхождения, пластинчатые кресала в лесной полосе Восточно-Европейской равнины в целом бытовали непродолжительное время. Так, в западной части Волго-Окского междуречья, по наблюдениям И. Г. Розенфельдт, они исчезают к VIII в., в Верхнеднепровско-Двинском регионе, по-видимому, на столетие раньше.^[10]

Все описанные вещевые находки провинциальноримских типов, широко распространенные в позднеримское время в Средней Европе, а в период великого переселения народов занесенные в лесные области Восточно-Европейской равнины, являются ярким, достаточно определенным показателем миграции более или менее значительных групп среднеевропейского населения. Объяснить этот мощный прилив изделий позднеримских типов в лесные земли Восточной Европы какими-либо иными мотивами (торговыми операциями или культурными контактами) никак невозможно. Начало миграционного потока населения из Средней Европы надежно определяется концом IV в. или рубежом IV—V вв.^[11]

Рассмотренные среднеевропейские вещи не отражают общего культурного облика населения, осевшего в середине I тыс. н. э. в лесной полосе Восточной Европы. Обстоятельная характеристика их была необходима, чтобы определить направления миграционных процессов. Нужно было показать, что переселенцы в будущие севернорусские земли шли из Среднеевропейского региона, а не с юга, из Северного Причерноморья.^[12]

Свидетельствами появления в середине I тыс. н. э. в лесной зоне Восточно-Европейской равнины нового населения являются и некоторые иные материалы, в том числе такие, которые говорят о земледельческом характере экономики переселенцев. Последние явно были не конные воины, как это может показаться на первый взгляд из сделанного обзора среднеевропейских находок (они дают возможность говорить только о направлениях миграции среднеевропейского населения), а земледельцы. Вместе со шпорами, пинцетами и другими вещами среднеевропейских типов начиная с середины I тыс. н. э. в севернорусских землях получают распространение железные серпы до этого не известных здесь типов, каменные жернова для ручных мельниц, а также культура ржи и овса.^[13]

О миграции в севернорусские земли в середине I тыс. н. э. большой массы населения говорят и трансформации, которые коренным образом изменили местное культурное развитие. Только наплывом нового населения можно объяснить полное прекращение функционирования здесь в это время культур раннего железного века. Начиная с V в. на всей территории распространения вещевых находок среднеевропейских провинциальноримских типов формируются новые культуры, прямо не связанные с предшествующими.^[14]

Определить, из каких конкретных регионов провинциальноримского ареала шла миграция населения в лесные земли Восточной Европы, пока не представляется возможным. Не исключено, что миграционный процесс не был одноактным. В нем, по-видимому, участвовали более или менее крупные группы населения из разных регионов пшеворской и, отчасти, вельбарской культур. Картография ряда находок провинциально- римских типов, в частности В-образных рифленых пряжек, позволяет предполагать, что передвижения среднеевропейского населения шли широкой полосой вдоль гряды, оставленной валдайским оледенением, через Мазурское поозерье, средний Неман, бассейн Нериса-Вилии и далее в северо-восточном и восточном направлениях. Непроходимые лесные массивы Среднего Побужья и Верхнего Понеманья, остатком которых ныне является Беловежская пуща, обходились переселенцами. Подобный маршрут миграции славян в севернорусские земли (из Повисленья через среднее течение Немана и бассейн Нериса-Вилии) независимо от данных археологии был реконструирован на основе топонимических материалов (названия со славянскими основами ves, potok, korc, rucej, gar, dor, derevnija) Ю. Удольфом.^[15]