Ядерная сфера в Центральной Азии
Материал из Documentation.
Ядерный фактор в Центральной Азии охватывает целый комплекс проблем. Это, с одной стороны, многогранная тема «советского наследства» в области ядерного оружия, средств его доставки, отдельных звеньев цикла его производства, испытания и развертывания на территории центрально-азиатских государств СНГ. Это, с другой стороны, и проблемы выработки позиции этих республик, особенно Казахстана, после декабря 1991 года в отношении ядерного оружия, а тем самым и определения их статуса в системе международных отношений. Сюда же отнесятся и результаты эволюции положения после 1991 года под воздействием региональных и внерегиональных факторов, и попытки государств Центральной Азии создать эффективную систему экспортного контроля в интересах нераспространения оружия массового уничтожения, а также договориться о создании здесь зоны, свободной от ядерного оружия.
Центральная Азия и «советское наследство» в области ядерного оружия и средств его доставки Центральная Азия занимала специфическое место в общесоветском ядерном комплексе: её природные богатства, прежде всего запасы урана, стали в годы холодной войны важнейшим источником сырья для военной промышленности и атомной энергетики СССР, а бескрайние, малозаселённые просторы Казахстана использовались для создания различного рода полигонов и для рассредоточения ракетно-ядерных сил СССР. В то же время, более «чувствительные фазы» ядерного топливного цикла (обогащение урана и переработка топлива после облучения в реакторах), равно как и производство ядерного оружия и средств его доставки, были сосредоточены в других советских республиках.
Первые месторождения урана были открыты в Центральной Азии (в Таджикистане) ещё до Великой Отечественной войны: в 1926 году — в Табашарах, в 1934 году — в Майлису. В 1930—1931 годах Государственный институт редких металлов Наркомцветмета (Гиредмет) проводил исследования по извлечению радия из руд Табашарского месторождения. К 1935 году были построены небольшой посёлок, рудник и гидрометаллургический цех. На этом месторождении в 1934 году велись работы по переработке урановой руды для получения радия, однако перед войной рудник был законсервирован. В 1941 году в посёлок Табашары был эвакуирован Одесский филиал Гиредмета.
Развёртывание широкомасштабных работ в регионе было связано с реализацией программы по разработке атомного оружия. 8 декабря 1944 года Государственный Комитет Обороны (ГКО) принял решение о создании в Средней Азии крупного уранодобывающего предприятия на базе месторождений Таджикистана, Киргизии и Узбекистана и передаче руководства этими работами из Наркомцветмета в НКВД. Постановлением ГКО от 15 мая 1945 года в системе НКВД для добычи урана организуется комбинат № 62. Первая задача, поставленная при создании комбината, — диверсифицировать источники поступления урана в советскую атомную программу, которая поначалу использовала сырье из восточнои центральноевропейских рудников. В связи с реорганизацией структуры управления атомной программой 1 октября 1945 года комбинат № 6 передается из НКВД в Первое Главное Управление (ПГУ). Комбинат № 6, первая сырьевая урановая база в СССР, был создан из 7 рудников и 5 заводов. В 10 км от Ленинабада (Ходжент) был построен посёлок Чкаловск. Впоследствии в Чкаловске будет сооружён основной гидрометаллургический завод комбината для переработки урановой руды с различных месторождений. К концу 1948 года комбинат № 6 был крупнейшим предприятием ПГУ. На нём работали более 15 тыс. человек (на других заводах и комбинатах ПГУ — около 25 тыс. человек). В 1949 году в Усть-Каменогорске был заложен Ульбинский металлургический завод (УМЗ), известный до 1967 года как «почтовый ящик 10». Примерно половина топливных таблеток, использовавшихся в реакторах советского образца в 1970—1980-х годов, производилась на этом комбинате. Это — единственное предприятие ядерного топливного цикла (помимо горных комбинатов по добыче и первичной обработке сырья), находящееся за пределами Российской Федерации. Помимо продукции для мирной атомной энергетики Ульбинский комбинат производил высокообогащённое урановое топливо (на основе уран-бериллиевых композиций) для жидкометаллических реакторов подводных лодок. Это производство было прекращено в 1970-х годах. В 1950—1960-е годы масштабы урановой промышленности в Центральной Азии заметно выросли. С помощью воздушной радиометрической разведки были обнаружены новые залежи урановых руд в Казахстане и Узбекистане.
Принципиально новая по масштабам промышленная основа была создана постройкой крупнейших комбинатов, таких как: Целинный горнохимический комбинат (ГХК) в Северо-Казахстанском (Кокчетавском) рудном районе; Прикаспийский горноплавильный комбинат в Мангышлакском (Закаспийском) рудном районе Казахстана; Навоийский горноплавильный комбинат в Кызыл-Кумском горном районе Узбекистана; «Южполиметалл» в Южно-Казахстанском рудном районе. Строительство Целинного ГХК (первоначально: «почтовый ящик 5175») началось в мае 1956 года вслед за открытием крупных залежей руды в Северном Казахстане. В 1960 г. центром растущего производства, сориентированного на нужды оборонной промышленности3, стал Степногорск. История Прикаспийского горноплавильного комбината восходит к 1959 году. Вслед за открытием залежей урановой руды на Мангышлакском полуострове был основан город Шевченко (современное название — Актау) и построена атомная электростанция на быстрых нейтронах (БН-350) для снабжения Прикаспийского комбината электроэнергией и опресненной водой. Примерно с 1978 г. началась разработка залежей урана в Забалхашье, в южном Казахстане (Степное горное управление, Чимкентская область). В той же области в 1982 г. началась работа Центрального горного управления на Канжуганском месторождении. Добываемое сырье перерабатывалось на ГХК в Киргизии (производственное объединение «Южполиметалл», производившее ВОУ для военных целей1). В 1981 г. в Кзыл-Ординской области было создано горное управление № 6, продукция которого поступала на переработку в Чкаловск (Восточный промкомбинат редких металлов, или Востокредмет — комбинат № 6) в Таджикистане. Там же перерабатывалось сырье из Карамазарского месторождения в Узбекистане. Навоийский горноплавильный комбинат (400 км к западу от Ташкента) был построен в 1964 г. (Гидрометаллургический завод № 1). В целом из 14,5 тыс. т урана, производившегося в СССР к концу 1980-х гг., примерно 8,5 тыс. т приходилось на Центральную Азию: 4000 т — на совместное производство Казахстана и Киргизии, 4500 т — на Узбекистан и Таджикистан2. В этом же районе находилась большая часть разведанных запасов урана в СССР: в Казахстане3 — 576,7 тыс. т и Узбекистане — 230 тыс. т (для сравнения, в России — 300 тыс. т)4. АЭС и реакторы. Единственная в Центральной Азии атомная электростанция в Шевченко на Мангышлакском полуострове была подключена к сети 16 июля 1973 г. «Сердцем» станции являлся реактор на быстрых нейтронах БН-3505, срок службы которого был изначально определен в 20 лет. Помимо выработки электроэнергии станция выполняла особенно важную для региона задачу опреснения воды из Каспийского моря (до 100 тыс. т в день) — единственный в мировой практике пример использования ядерного реактора для опреснения в промышленных масштабах. Специфика АЭС на Мангышлаке, выделявшая ее среди полусотни других энергоблоков мирной атомной энергетики Советского Союза, заключалась в используемом топливе. Другие АЭС используют урановое топливо, обогащенное не более чем до уровня в 3-4 % (по урану-235), то есть относящееся к низкообогащенному урану. Реактор на быстрых нейтронах был разработан в расчете на использование топлива с обогащением 20-25 %, которое соответствует высокообогащенному урану (ВОУ). По критериям Международного агентства по атомной энергии (МАГАТЭ), такой ядерный материал относится к «материалу прямого использования» (то есть из него теоретически можно изготовить ядерное оружие)6 и контролируется особенно внимательно — в государствах, не обладающих ядерным оружием. Другой «материал прямого использования» — плутоний — может быть извлечен при переработке отработавшего ядерного топлива. Специалисты определили количество плутония, которое мог ежегодно нарабатывать реактор в Казахстане, в 110 кг. Для оценки этой величины достаточно вспомнить, что в МАГАТЭ 8 кг плутония-239 считаются «значимым количеством» ядерного материала, опасность переключения которого (из мирной атомной деятельности) должна быть своевременно предотвращена. Помимо ВОУ реактор БН-350 мог использовать смешанное оксидное топливо (МОКС-топливо), включающее 23,19 % плутония1. В 1990 г. именно на этом реакторе проводились эксперименты с загрузкой МОКС-топлива, основанного на плутонии оружейного качества, в целях использования в мирных целях ядерных материалов, высвобождающихся из боеголовок, ликвидируемых в результате процесса сокращения вооружений2. Все топливо доставлялось на АЭС с Машиностроительного завода в Электростали (Московская область). Таким образом, после появления суверенной Республики Казахстан — государства, не обладающего ядерным оружием, — сразу же вставал ряд вопросов в области применения международных гарантий в целях нераспространения ядерного оружия. На территории Казахстана в советский период были построены четыре исследовательских реактора, еще два — в Узбекистане3. К Институту ядерной физики, созданному в 1957 г., относился реактор в Алатау (в 16 км от Алма-Аты) — ВВР-К4, который функционировал с 1967 г. В качестве топлива использовался уран с обогащением 36 %. После землетрясения в Армении в декабре 1988 г. было принято решение о прекращении работы реактора, поскольку он находится в сейсмически активной зоне. Тем не менее, к 1991 г. там оставалось 15 кг ВОУ5. Помимо реактора установка включала «горячие камеры» для работы с радиоактивными веществами, циклотрон и семь лабораторий. Три других исследовательских реактора в Казахстане находились в пределах Семипалатинского испытательного полигона в Семипалатинске-21. Все три реактора использовали топливо с обогащением урана 90 %. В советский период они относились к научно-производственному объединению «Луч» (семипалатинский филиал расположенного в Подольске объединения). В Казахстане НПО проводило, в частности, исследования по созданию ядерных ракетных двигателей и ядерных космических установок6. Два из трех реакторов (ИВГ-1М и РА) входили в состав исследовательского комплекса «Байкал-1». На комплексе проводились испытания топлива для экспериментов по программе ядерных ракетных двигателей, завершенной к концу 1980-х гг. Реактор ИВГ-М1 был построен в 1972 г. и введен в действие 7 марта 1975 г. Реактор РА2 был переделан в исследовательский реактор из прототипа ядерного ракетного двигателя в 1987 г. и впервые введен в действие в 1989 г. Третий реактор (ИГР3) — старейший в Казахстане — был введен в действие в 1960 г. с целью изучения неполадок и аварий в работе реакторов. В интересах безопасности место расположения реактора максимально удалено от населенных пунктов. Один из двух исследовательских реакторов в Узбекистане находится в городе Улугбек (в 30 км к северо-востоку от Ташкента) и относится к Институту ядерной физики, созданному в 1956 г. в рамках Академии наук Узбекистана. Реактор (ВВР-СМ4) был введен в действие в сентябре 1959 г. В 1971—1979 гг. реактор был модернизирован, его мощность увеличена с 2 до 10 мегаватт. Если до модернизации использовалось топливо с обогащением 10 %, то после нее — с обогащением 90 %. Помимо реактора, институт располагал двумя циклотронами, источником гамма-излучения, нейтронным генератором и радиохимическим комплексом. Второй реактор (ИИН-3М5) находится на заводе «Фотон» в Ташкенте, производившем микросхемы для подводных лодок6. Ядерное оружие и объекты стратегической обороны на территории Центральной Азии. Практически нет опубликованных данных относительно развертывания тактического ядерного оружия (ТЯО7) на территории Казахстана и среднеазиатских республик СССР. Известно, что оно было развернуто на территории всех союзных республик, выводилось в конце 1980-х гг. из республик с напряженными межнациональными отношениями и было целиком сосредоточено на территории России к 1 июля 1992 г. Ракеты средней и меньшей дальности не развертывались на территории республик региона, судя по Меморандуму к Договору между СССР и США о ликвидации их ракет средней и меньшей дальности (РСМД) от 8 декабря 1987 г. На территории Казахстана были развернуты стратегические вооружения, принадлежавшие к двум компонентам советской «стратегической триады»: межконтинентальные баллистические ракеты (МБР) шахтного базирования и тяжелые бомбардировщики с крылатыми ракетами воздушного базирования (КРВБ)1. Сосредоточенные на двух ракетных базах в Жангиз-Тобе (известной также как Солнечный) Семипалатинской области и в Державинске Тургайской области МБР относились к типу Р-36М2, обозначаемому по американской классификации как SS-18 «Satan» (далее — СС-18). Разработанные в 1964 г. конструкторским бюро «Южное» и произведенные на украинском научно-производственном объединении «Южмаш», они начали поступать на вооружение в середине 1970-х гг. В связи с высоким (свыше 8,8 т) забрасываемым весом эти ракеты были включены в категорию «тяжелых МБР» и подлежали особым ограничениям в рамках советско-американских договоров по стратегическим наступательным вооружениям. Различные модификации Р-36 могли нести, по западным данным, как одну боеголовку мощностью в несколько мегатонн, так и 8-10 боезарядов мощностью в сотни килотонн в варианте разделяющейся головной части с индивидуальным наведением боевых блоков. По установленным в договорах правилам засчета, все МБР этого типа считались несущими максимальное количество боеголовок, с которыми они были испытаны, то есть по 10 единиц. В целом на территории Казахстана было развернуто 104 МБР шахтного базирования. Кроме этого, к стратегическим вооружениям относились 16 шахтных командных пунктов, две шахты РС-20, служившие для обучения, а также 26 других объектов шахтного базирования, размещавшихся, помимо названных баз МБР, в Балапане на Семипалатинском испытательном полигоне (СИП) и в Кзыл-Ординской области (Ленинск). В рамках работ по созданию средств, способных преодолевать ПРО, был разработан орбитальный вариант комплекса Р-36 (обозначение в Министерстве обороны СССР — 8К69). Полк, оснащенный этими ракетами, заступил на боевое дежурство 25 августа 1969 г. в Байконуре (всего было развернуто 18 пусковых установок этого варианта Р-36). В январе 1983 г. этот комплекс был снят с вооружения, хотя Договор ОСВ-2 (1979 г.), в котором предусматривалось запрещение подобных систем, так и не вступил в законную силу3. Авиационный компонент стратегической мощи был представлен на территории Казахстана двумя авиаполками (1223-м и 1226-м) 79-й тяжелой бомбардировочной авиадивизии, входившей в состав 30-й Иркутской воздушной армии4. Всего к концу 1991 г. там было развернуто 47 тяжелых бомбардировщиков «Ту-95». 40 из них (27 «Ту-95МС6» и 13 «Ту-95МС16»), базировавшиеся на аэродроме Шаган (Семипалатинский испытательный полигон), были оснащены КРВБ типа Х-55, обозначаемого в США AS-15 «Kent»1.
К концу 1991 г. в республике находилось 370 крылатых ракет. Объекты стратегической обороны были представлены в Центральной Азии прежде всего в связи с полигонами, на которых испытывались многие системы, и космодромом Байконур в Казахстане. На нем, в частности, размещались в период разработки и испытания противоспутниковых систем в 1960—1980-х гг. важные компоненты противоспутникового комплекса: станция передачи команд на борт космического аппарата-перехватчика и шесть пусковых установок таких средств2. В августе 1983 г. Советский Союз в одностороннем порядке прекратил программу испытаний противоспутниковых систем. Из радиолокационных станций (РЛС) системы предупреждения о ракетном нападении (СПРН) и системы контроля космического пространства (СККП) на территории Центральной Азии были развернуты 2 РЛС СПРН «Днепр» (Балхаш, Казахстан), позволявшие обнаруживать головные части баллистических ракет на расстоянии до 6000 км, а также РЛС СККП «Днестр». Переоснащение СПРН комплексами нового поколения к началу 1990-х гг. осталось незавершенным, в частности, не была достроена РЛС «Дарьял-У» (Балхаш, Казахстан)3. В конце 1980-х гг. около города Нурек в Таджикистане началось строительство пассивного оптико-электронного комплекса контроля глубокого космоса «Окно», созданного на Красногорском заводе им. Зверева (Россия)4. Полигоны в Центральной Азии. Ядерные испытания вне полигонов. Из стратегических полигонов на территории Казахстана следует отметить Капустин Яр — хотя большая часть полигона находится в Астраханской области России, 23 % его территории (15 тыс. км2 из 65 тыс.) расположены в двух районах Западно-Казахстанской области (Центральный военный полигон № 4). Казахстанская часть полигона использовалась в 1957—1962 гг. для проведения 10 атмосферных ядерных испытаний, причем заряды доставлялись ракетами и бомбардировщиками. Полигон в Эмбе, площадью в 7 тыс. км2, был создан в 1960 г. и находится в Актюбинской области, в 200 км от ее центра. По западным данным, на нем проводились испытания средств ПВО и нестратегической ПРО. Полигон Сары-Шаган западнее озера Балхаш5 строился с июля 1956 г. («полигон А») и использовался для испытания ПРО от стратегических ракет. Именно там был осуществлен первый успешный перехват боеголовки советской противоракетой 4 марта 1961 г. Всего за период испытаний «система А» произвела 11 перехватов реальных целей. В конце 1960-х гг. на Сары-Шагане был построен научно-экспериментальный комплекс «Терра-3», на котором производились работы по применению лазеров в интересах противоракетной обороны2. В соответствии с советско-американским Договором об ограничении систем ПРО от 26 мая 1972 г., Сары-Шаган оставался единственным полигоном, на котором разрешались испытания противоракет, поэтому все последующие системы ПРО испытывались в этом районе. Наибольшей известностью среди объектов в Центральной Азии, связанных с ядерным оружием, пользуется Семипалатинский испытательный полигон (СИП), имеющий общую площадь около 18 тыс. км2 и созданный3 в 1947 г. на стыке трех областей Казахстана: Семипалатинской, Павлодарской и Карагандинской. Полигон стал местом проведения 456 из 715 ядерных взрывов, осуществленных в Советском Союзе. В 1949—1963 гг. на СИП было проведено 118 взрывов (более половины всех советских испытаний за эти годы), а в 1964—1989 гг. — 338 взрывов (свыше двух третей испытаний СССР за этот период). Первый испытательный взрыв на СИП был проведен 29 августа 1949 г. — это был первый ядерный взрыв в СССР4. Здесь же были проведены первый воздушный ядерный взрыв (18 октября 1951 г.), первый взрыв в штольне (11 октября 1961 г.) и в скважине (15 января 1965 г.), который явился одновременно первым ядерным взрывом в мирных целях (МЯВ)5. В целом, здесь были проведены следующие испытания (по назначению взрыва): — 330 (из 445 в Советском Союзе) — испытания в интересах создания или совершенствования ядерного оружия; — 25 (из 25) — исследования аварийных режимов и аварийных ситуаций; — 36 (из 52) — исследования поражающих факторов ЯВ и их воздействия на военные и гражданские объекты; — 27 (из 36) — фундаментальные и методические исследования; — 7 (из 124) — промышленные ядерные взрывы в мирных целях и отработка технологий проведения МЯВ; — 31 (из 32) — отработка промышленных зарядов для производства МЯВ. По месту проведения взрывы распределялись следующим образом: — 30 наземных взрывов (из 32 в СССР); — 86 воздушных взрывов (из 177); — 340 взрывов в горных выработках: 209 в скважинах и 131 в штольнях (из 496) 1. Самый мощный ядерный взрыв на СИП (1,6 мегатонны) был осуществлен 22 ноября 1955 г. для испытания прототипа современного термоядерного оружия. Это испытание (РДС-37) имело трагические последствия для гражданского населения и военнослужащих: погибла девочка 3 лет, и насмерть засыпало солдата; кроме этого переломы, сотрясения мозга, ушибы и ранения получили 48 гражданских лиц и 5 солдат2. Впоследствии испытания наиболее мощных термоядерных устройств были перенесены на полигон на Новой Земле (с 1957 г.). Большинство атмосферных ЯВ (до прекращения в соответствии с Договором о запрещении ядерных испытаний в космосе, атмосфере и под водой от 5 августа 1963 г.) было произведено на специальном опытном поле СИП. Подземные ядерные испытания на СИП проводились, как правило, на одной из трех площадок3: Дегелен (в штольнях), Балапан и Сары-Узень (в скважинах). Скважины уходили в землю на 500—600 м и у основания расширялись до 900 м в диаметре. 14 сентября 1988 г. на СИП был проведен совместный советско-американский эксперимент по контролю выполнения договора об ограничении подземных испытаний ядерного оружия 1974 г. (скважина № 1350). Помимо СИП 2 февраля 1956 г. в районе города Аральска (Кзыл-Ординская область, Казахстан) был проведен наземный ядерный взрыв с целью исследования поражающих факторов ЯО. Боезаряд был доставлен к месту взрыва в ходе летных испытаний баллистической ракеты Р-5М (или SS-3 Shyster, по американской классификации)4. Это был первый из 11 испытательных ядерных взрывов, произведенных за пределами полигонов, остальные испытания были проведены в казахстанской части Капустина Яра. Впечатляющие масштабы использования испытательных полигонов на территории Центральной Азии в советский период свидетельствуют о высокой роли региона в развитии ракетно-ядерного комплекса великой державы. Мирные ядерные взрывы на территории Казахстана, Узбекистана и Туркменистана. В Советском Союзе в 1965—1988 гг. были осуществлены 124 ядерных взрыва в интересах народного хозяйства. 42 мирных ядерных взрыва (МЯВ) были произведены на территории Центральной Азии, в том числе испытания для отработки самих промышленных зарядов, которые производились на Семипалатинском испытательном полигоне. Все эти ядерные взрывы — подземные. В результате первого советского МЯВ в 1965 г. в пределах СИП было создано водохранилище из двух водоемов: один из них был получен на месте воронки взрыва, а второй образовался в результате перекрытия русла реки Шаган.
В октябре-ноябре 1968 г. на СИП был проведен эксперимент по отработке технологии создания траншеи канального профиля. Этот эксперимент («Телькем») был частью программы по изучению возможности использования МЯВ для сооружения канала Печора — Кама. 12 ноября 1968 г. был произведен групповой взрыв трех устройств, в результате которого образовалась траншея выброса1. Взрыв «Лазурит» был произведен на СИП в 1974 г. с целью отработки технологии перемещения грунта вниз по горному склону, после чего образовалась плотина. «Лазурит» стал последним МЯВ для проведения земляных работ. В дальнейшем все МЯВ были взрывами внутреннего действия. Серия «Сай-Утес» (1969—1970 гг.), проводилась Министерством среднего машиностроения в 100—115 км юго-восточнее деревни Сай-Утес в Мангышлакской области Казахстана. Целью серии из трех взрывов была отработка технологии создания провальных воронок. После двух взрывов на поверхности образовались провальные воронки, не связанные с полостью взрыва. На Карачаганакском месторождении в Казахстане (объект «Лира», 140 км к востоку от города Уральска) была проведена серия МЯВ для создания подземных емкостей (1983—1984 гг.). Одна из образовавшихся емкостей впоследствии заполнилась водой. В целом были созданы емкости объемом до 60 тыс. м3. В пяти случаях в СССР ядерные взрывы использовались для перекрытия скважин газовых фонтанов, включая три взрыва в Центральной Азии: в Урта-Булаке (Узбекистан, 1966 г.), в Памуке (Узбекистан, 1968 г.) и в районе Мары (Туркменистан, 1972 г.). Для перекрытия скважины заряд помещался в наклонной скважине на расстоянии 30-50 м от основной скважины2. Опытно-промышленные работы на объекте «Галит» в окрестностях поселка Большой Азгир в Западно-Казахстанской области проводились Министерством среднего машиностроения СССР с целью отработки технологии создания подземных емкостей в массиве каменной соли. В 1966—1979 гг. здесь были проведены десять ядерных взрывов, в результате которых было образовано 9 подземных полостей, из которых 5 заполнились радиоактивным рассолом. В результате взрыва, осуществленного в скважине А-IX, образовалась провальная воронка, не связанная с полостью взрыва. Этот взрыв был самым мощным и, в отличие от остальных взрывов, был произведен не в массиве каменной соли, а в глине3. Сейсмозондирование земли осуществлялось на территории Центральной Азии по трем программам: «Регион» (2 МЯВ в Западно-Казахстанской и Кустанайской областях в 1972 г.), «Меридиан» (3 МЯВ в КзылОрдинской, Джезказганской и Карагандинской областях в 1973 г.) и «Батолит» (1 МЯВ в Актюбинской области в 1987 г.). Общим следствием реализации советской программы ядерных взрывов, как в военных, так и в мирных целях, явилось обоснованное повышение внимания общественности государств региона к вопросам экологической безопасности, особенно в районах непосредственного проведения ядерных взрывов. Эволюция ядерного фактора в Центральной Азии после 1991 г. Декабрь 1991 г. радикально изменил положение республик Центральной Азии и резко обострил внимание мирового сообщества в отношении ядерного фактора в регионе. Формально все 12 союзных республик, остававшиеся в Советском Союзе к декабрю 1991 г., имели права в отношении «ядерного наследства», особенно находившегося на их территории. Наибольший интерес вызывала позиция Казахстана, поскольку только в этой центрально-азиатской республике, наряду с Россией, Украиной и Белоруссией, были развернуты советские стратегические вооружения. Проблема ядерного статуса Казахстана выходила далеко за рамки СНГ. На протяжении десятилетий холодной войны ядерное оружие воспринималось как своего рода «палочка-выручалочка» в вопросах безопасности. В новых условиях 1990-х гг. выбор Казахстана играл большую роль как выражение доверия или недоверия к кооперативным тенденциям в обеспечении международной безопасности, основанной на международно-политических гарантиях против применения силы. В Центрально-азиатском регионе скрещиваются интересы и влияние трех признанных ядерных держав — России, США и Китая — и (с 1998 г.) двух неофициальных обладателей ядерного оружия — Индии1 и Пакистана, помимо иных региональных и внерегиональных сил, проявляющих обостренный интерес к оружию массового уничтожения. Исчезновение эффективного советского контроля над развернутыми в регионе стратегическими вооружениями и ядерными материалами могло создать почву для новых вызовов режиму нераспространения ядерного оружия, включая возможные хищения таких материалов, если не вооружений, в целях политического шантажа и даже террористических угроз. Ядерное разоружение Казахстана. Неядерный статус государств региона. Если бы в декабре 1991 г. Казахстан был признан государством, обладающим ядерным оружием, то это государство заняло бы третье место в мире (после США и России) по количеству стратегических вооружений. В отличие от государств, не обладающих ядерным оружием, даже в случае участия в Договоре о нераспространении ядерного оружия 1968 г. такое государство не обязано было бы ставить под международный контроль свою мирную ядерную деятельность, не говоря уже о ядерном арсенале. Ядерный выбор Казахстана мог реально способствовать распространению ядерного оружия, в том числе возрастанию такой новой формы этой опасности, как ядерный терроризм. Вплоть до мая 1992 г. Казахстан воздерживался от выражения недвусмысленной поддержки курса на полное избавление от ядерного оружия. В Соглашении стран СНГ о совместных мерах по ядерному оружию от 21 декабря 1991 г. Казахстан лишь в общем поддержал идею нераспространения ядерного оружия, уклонившись, в отличие от Украины и Белоруссии, от заявления о стремлении присоединиться к Договору 1968 г. В интервью итальянской газете «Ла Стампа» 20 марта 1992 г. и российской «Независимой газете» 6 мая 1992 г. президент Казахстана Н.Назарбаев заявил о принадлежности республики к клубу ядерных государств на основании статьи IX.3 Договора о нераспространении, поскольку на территории Казахстана до 1 января 1967 г. проводились ядерные испытания2. Вице-президент Е.Асанбаев заявил в интервью турецкой «Тюркие» 10-11 апреля 1992 г. о стремлении Казахстана присоединиться к Договору 1968 г. в качестве ядерного государства. В дальнейшем Н.Назарбаев охарактеризовал свою республику как временно ядерное государство, которое продвигается по пути разоружения (интервью «Радио России» 28 апреля 1992 г.).
Наконец, 1 мая 1992 г. президент Казахстана заявил в интервью японской телекомпании Эн-эйч-кей о необходимости сохранить свои ядерные силы в течение, как минимум, 15 лет, поскольку Россия не готова принять казахстанские боезаряды для ликвидации по финансовым и техническим причинам. В мае 1992 г. позиция Казахстана претерпела изменение. О возможности такого изменения Н.Назарбаев заявил в интервью «Независимой газете» 6 мая 1992 г., связав его с получением достаточных гарантий безопасности со стороны своих ядерных соседей (России и Китая) и США. 15 мая 1992 г. состоялось подписание Ташкентского соглашения стран СНГ о коллективной безопасности с участием России и Казахстана, а 16 мая президент Казахстана выступил с заявлением «Стратегия формирования и развития Казахстана как суверенного государства». В этом документе декларировалось, что Казахстан «будет зоной, свободной от ядерного оружия» и что он стремится «к получению статуса неядерного государства в связи с Договором о нераспространении ядерного оружия». Сыграло свою роль и заявление МИД Китая о том, что Китай не имеет территориальных претензий к Казахстану. 19 мая в письме президенту США Н.Назарбаев заявил: «Казахстан гарантирует проведение ликвидации всех видов ядерного оружия, включая стратегические наступательные вооружения, размещенного на его территории, в течение семилетнего периода в соответствии с Договором о СНВ»1. 23 мая Казахстан подписал Лиссабонский протокол к Договору СНВ-1 (вместе с Россией, Украиной, Белоруссией и США), обязавшись присоединиться к Договору о нераспространении в качестве неядерного государства. После заключения Договора с Россией о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи (25 мая 1992 г.) Казахстан 2 июля 1992 г. ратифицировал Лиссабонский протокол и Договор СНВ-1. В дальнейшем в Уставе СНГ, подписанном 22 января 1993 г., «ликвидация ядерного и других видов оружия массового уничтожения» (статья 2) была отнесена к основным целям Содружества2. Еще до вступления Договора СНВ-1 в силу (5 декабря 1994 г.) Россия и Казахстан начали практическую работу по реализации взятых обязательств. К февралю 1994 г. все 27 боеготовых тяжелых бомбардировщиков Ту-95МС6 (они же «Бэар-Н6» по западной классификации) и 13 Ту-95МС16 («Бэар-Н16») были выведены в Россию3. К маю 1994 г. были вывезены 240 из 370 крылатых ракет воздушного базирования, затем к 25 апреля 1995 г. были отправлены и остальные, хранившиеся в Семипалатинске-21. Кроме этих средств на авиабазе в Семипалатинске находились 7 неотремонтированных бомбардировщиков Ту-95 («Бэар G»), образца 1955 г. Они были ликвидированы Казахстаном к августу 1997 г. при содействии американской стороны по программе Совместного уменьшения угрозы (СУУ)4. Хотя по правилам засчета боеголовок, принятым согласно Договору СНВ-1, все 104 развернутые в Казахстане межконтинентальные баллистические ракеты (МБР) СС-18 считались несущими по десять боеголовок, реальное суммарное количество боезарядов на этих ракетах составляло 898 единиц (согласно заявлению представителя Ракетных войск стратегического назначения России в феврале 1995 г.). До вывода МБР они рассматривались как часть российских вооруженных сил; это понимание было зафиксировано в статье 3 Договора о военном сотрудничестве, заключенного 28 марта 1994 г.5 На эти силы в Казахстане было распространено действие обязательства России и США о взаимном ненацеливании стратегических ракет, взятого в январе 1994 г. Россия и Казахстан согласовали положение о том, что решение о необходимости применения стратегического ядерного оружия, размещенного на территории Казахстана, «принимается Президентом Российской Федерации по согласованию с Президентом Республики Казахстан»2. Техническая сторона проблемы ликвидации СНВ в Казахстане сводилась к трем взаимосвязанным элементам: — вывод ядерных боеголовок в Россию; — вывод в Россию и последующая ликвидация МБР; — уничтожение шахтных пусковых установок. По сообщениям российских средств массовой информации, соглашение по ядерному оружию в Казахстане было достигнуто во время встречи президентов России и Казахстана 28 марта 1994 г. По его условиям ядерные боезаряды должны были быть вывезены в Россию в течение 14 месяцев, а шахты МБР — демонтированы в течение трех лет. К моменту вступления в силу Договора СНВ-1 5 декабря 1994 г. в Казахстане оставалось 69 МБР СС-18 (31 в Державинске и 38 в Жангиз-Тобе), к 5 июля 1995 г. их количество сократилось до 66, к 5 декабря 1995 г. — до 24 (в Державинске). 24 апреля 1995 г. представитель Ракетных войск стратегического назначения России заявил, что все ядерные боезаряды выведены из Казахстана; это было позднее подтверждено представителем Казахстана. По данным Меморандума о договоренности от 5 декабря 1995 г., кроме 24 пусковых установок МБР в шахтах в Казахстане оставалось еще 22 небоеготовых МБР. Выводимые из республики МБР СС-18 не развертываются в России. В Суроватихе (Нижегородская область) в 1994 г. было ликвидировано 36 МБР СС-18, среди которых, возможно, находились выведенные из Казахстана3. Последние из МБР были отправлены для уничтожения в России 5 сентября 1996 г. В целом с территории Казахстана были выведены две ракетные дивизии в составе 16 полков, 98 МБР и более 18 тыс. т компонентов ракетного топлива. Казахстану были переданы военные городки, 1000 км дорог, 4000 км электрокабелей, 900 км кабелей связи и другое имущество4. Демонтаж и уничтожение 148 ракетных шахт и иных шахтных структур были осуществлены в два этапа, выполнение которых завершилось 30 сентября 1999 г. На первом этапе две казахстанские фирмы на основании контракта, финансировавшегося по программе СУУ, осуществили изъятие оборудования, представлявшего ценность, в пользу правительства Казахстана.
Затем представители Вооруженных сил России уничтожили (с апреля 1994 г. по август 1996 г.) оставшееся оснащение шахт — по соглашению между Россией и Казахстаном «О стратегических ядерных силах, временно расположенных на территории Республики Казахстан» от 28 марта 1994 г. По статье 9 этого соглашения Россия гарантировала право Республики Казахстан «на получение эквивалента (в денежной или иной согласованной форме) стоимости материалов ядерных боеприпасов и других компонентов СНВ, находившихся на территории Республики Казахстан по состоянию на 31 августа 1991 г., при выводе их на территорию Российской Федерации». На втором этапе (с июля 1996 г. по сентябрь 1999 г.) казахстанская сторона в сотрудничестве с Министерством обороны США осуществила полную ликвидацию шахт. Контракт был получен совместным предприятием, состоявшим из шведско-швейцарской фирмы АББ (ABB) и американской строительной компании «Браун энд Рут» (Brown and Root) в феврале 1996 г. 13 декабря 1993 г. Верховный Совет Казахстана проголосовал за присоединение к Договору о нераспространении ядерного оружия в качестве неядерного государства, и 14 февраля 1994 г. Казахстан сдал на хранение свои ратификационные грамоты. 26 июля 1994 г. республика подписала соглашение о гарантиях с Международным агентством по атомной энергии, вступившее в силу 11 августа 1995 г. В связи с присоединением Казахстана к Договору о нераспространении ядерного оружия и подготовкой к введению в действие Договора СНВ-1 5 декабря 1994 г. Россия, США и Великобритания подписали с Казахстаном «Меморандум о гарантиях безопасности», в котором подтвердили, в частности, свои обязательства по уважению независимости и существующих границ республики, обязательство воздерживаться от угрозы силой или ее применения и от экономического принуждения, а также повторили свою позицию в отношении «позитивных» и «негативных» гарантий безопасности2 Казахстана (отдельные «Меморандумы о гарантиях безопасности» были также подписаны тремя ядерными державами с Украиной и Белоруссией). Франция и Китай предоставили аналогичные гарантии. Таким образом, после периода определения своей позиции, занявшего первые месяцы 1992 г., руководство Казахстана в целом последовательно стремилось к ядерному разоружению, способствуя тем самым реализации сокращений СНВ-1 и укреплению международного режима нераспространения ядерного оружия. Казахстан не пытался поставить ядерное оружие на своей территории под те или иные формы контроля, удовлетворившись гарантиями безопасности, полученными от держав, обладающих ядерным оружием. Во многом такая позиция опиралась на антиядерные настроения в республике, связанные с существованием в ее границах Семипалатинского полигона. За 1990-е гг. и Казахстан, и другие государства СНГ в Центральной Азии четко определили свою позицию в вопросах нераспространения ядерного оружия и контроля над вооружениями, что выразилось как во внутреннем законодательстве, так и в участии в некоторых международно-правовых актах. В законе Узбекистана об обороне (1992 г.) содержится обязательство придерживаться трех принципов: не развертывать, не производить и не приобретать ядерное оружие. В проекте военной доктрины 1995 г. подтверждается приверженность Узбекистана ядерному нераспространению, всеобъемлющему запрещению ядерных испытаний, ликвидации ОМУ. В «Основных положениях военной доктрины Туркменистана» от 10 мая 1994 г. (с изменениями и дополнениями от 27 сентября 1996 г.) к числу источников и факторов военной опасности извне отнесены, в частности, возможность применения ОМУ, «находящегося на вооружении ряда государств», а также распространение ядерного и других видов ОМУ, средств его доставки и новейших технологий военного производства в сочетании с попытками отдельных стран, организаций и террористических групп реализовать свои военные и политические устремления (статья 6). В статье 8 в основные направления обеспечения военной безопасности страны введена задача по включению в режим нераспространения ОМУ всех государств, располагающих потенциалом для его создания. В Конституционном законе «О постоянном нейтралитете Туркменистана» (от 27 декабря 1995 г.) статья 6 гласит: «Туркменистан не будет иметь, производить и распространять ядерное, химическое, бактериологическое и иные виды оружия массового поражения, размещать на своей территории военные базы иностранных государств». В принятой тогда же «Концепции внешней политики Туркменистана как нейтрального государства» заявлено, что республика не будет «способствовать созданию новых видов [ОМУ] и технологий их производства»1. В опубликованной в изложении «Военной доктрине Республики Казахстан» отмечается, что «существенным фактором дестабилизации в регионе стало распространение экстремизма, эскалация военных конфликтов, появление в непосредственной близости от наших границ новых ядерных государств»2.
Все пять республик присоединились к Договору о нераспространении ядерного оружия в качестве государств, не обладающих ядерным оружием (Узбекистан в 1992 г., Казахстан, Киргизия и Туркменистан в 1994 г., Таджикистан в 1995 г.) и активно выступали за его бессрочное продление на Конференции 1995 г. Казахстан (с 1994 г.), Узбекистан (с 1994 г.) и Таджикистан (с 2001 г.) — члены МАГАТЭ. Узбекистан (с 1994 г.) и Казахстан (с 1995 г.) имеют действующие соглашения о применении гарантий МАГАТЭ, Киргизия подписала такое соглашение (1998 г.). Узбекистан подписал, кроме этого, Дополнительный протокол с МАГАТЭ, усиливающий контрольную деятельность Агентства (в силе с 21 декабря 1998 г.). Все пять республик подписали Договор о всеобъемлющем запрещении ядерных испытаний от 24 сентября 1996 г., Узбекистан, Туркменистан и Таджикистан ратифицировали его. Казахстан 11 июня 1998 г. присоединился к Договору о принципах исследования и использования космического пространства, включая Луну и другие небесные тела (1967 г.), а с 5 августа 1999 г. стал членом Конференции по разоружению в Женеве. Таджикистан (в 1996 г.) и Узбекистан (в 1998 г.) присоединились к Конвенции о физической защите ядерного материала (1980 г.), Казахстан подписал в 1996 г. Конвенцию о ядерной безопасности и в 1997 г. Объединенную конвенцию о безопасности обращения с отработавшим топливом и о безопасности обращения с радиоактивными отходами1. В целом, можно позитивно оценить вклад всех центрально-азиатских государств в сохранение и укрепление международного режима нераспространения, в содействие сокращению арсеналов оружия массового уничтожения. Налаживание механизма экспортного контроля в целях ядерного нераспространения. Международное содействие странам региона. Для надежного контроля над ядерными материалами мало общей позиции государств в поддержку нераспространения. Необходим сложный и отработанный механизм контроля, создание которого потребовало времени и широкой помощи извне. Уже 26 июня 1992 г. ряд стран СНГ (среди них Казахстан, Киргизия, Таджикистан, Узбекистан) подписали Соглашение об основных принципах сотрудничества в области мирного использования атомной энергии и Соглашение о координации работ по вопросам экспортного контроля сырья, материалов, оборудования, технологий и услуг, которые могут быть использованы для создания ОМУ и ракетных средств его доставки2. Дальнейший опыт показал, что сотрудничество развивалось, скорее, на двухсторонней основе (с участием России) и было связано с конкретными проектами3. Одним из направлений сотрудничества в этой области стала совместная борьба с терроризмом. Так, в «Программе государств-участников Содружества Независимых Государств по борьбе с международным терроризмом и иными проявлениями экстремизма на период до 2003 г.», принятой в Москве 21 июня 2000 г., намечено «организовать проведение согласованных межведомственных оперативно-профилактических целевых мероприятий и специальных операций по предупреждению, выявлению и пресечению: … незаконного перемещения через границы государствучастников СНГ сильнодействующих, ядовитых, отравляющих, радиоактивных и взрывчатых веществ…; незаконного производства и оборота ядерного, химического, биологического и других видов оружия массового уничтожения, материалов и оборудования, которые могут применяться при его создании», и интенсифицировать обмен оперативной информацией по этим вопросам (пп. 2.4, 3.2)1. На сотрудничестве в рамках СНГ сказываются традиционные проблемы с финансированием. Центрально-азиатские государства с самого начала 1990-х гг. активно сотрудничают в деле укрепления режима ядерного нераспространения с государствами вне СНГ, прежде всего с Соединенными Штатами. Речь в первую очередь шла о Казахстане и Узбекистане. 13 декабря 1993 г. Казахстан подписал с США рамочное соглашение о сотрудничестве с США по программе Совместного уменьшения угрозы (СУУ) и пять конкретных соглашений. В целом в республике осуществлялось более 10 программ СУУ2, на что американцами было ассигновано 172,9 млн долл. (на 31 января 1999 г.)3. Из них 23 млн предназначались на физическую защиту, учет и контроль ядерных материалов, 15 млн — на конверсию промышленности, 7,3 млн — на развитие экспортного контроля и т. д. По последней программе предоставлена помощь на подготовку персонала, оснащение компьютерами и другим оборудованием (вплоть до шести патрульных судов) ведомств Казахстана, на разработку законодательства в этой области. Юридическая база по экспортному контролю особенно хорошо разработана в республике применительно к ядерным вопросам4. Основу экспортного контроля составляет Закон об экспорте вооружений, военной технологии и продукции двойного назначения от 18 июля 1996 г. (в редакции от 24 ноября 2000 г.), ряд постановлений правительства (1037 от 13 сентября 1997 г. и др.) и Уголовный кодекс. Весь ядерный экспорт подлежит обязательному лицензированию, контрольные списки соответствуют международным исходным спискам (Trigger Lists), согласуемым в рамках Комитета Цангера и Группы ядерных поставщиков. В декабре 1995 г. Казахстан и в декабре 1997 г. Узбекистан присоединились к Соглашению о Международном научно-техническом центре, через который США, Евросоюз и Япония финансируют мирные атомные проекты для ученых (преимущественно из России), ранее занятых в производстве ядерных вооружений5. В Узбекистане при содействии США ведется разработка Закона об экспортном контроле (с сентября 1999 г.), однако пока она не завершена; действует ряд указов президента и постановлений кабинета министров по контролю над экспортом. В перечень товаров, подлежащих лицензированию, включены радиоактивные элементы и изотопы, а также ядерные реакторы1. 12 марта 2002 г. США и Узбекистан подписали соглашение о содействии сотрудничеству в области ядерного нераспространения, создающее практическую основу для выполнения договора о совместной работе по ядерному нераспространению, заключенному в июне 2001 г.2 Российско-узбекистанское межправительственное соглашение о научнотехническом сотрудничестве в области мирного использования атомной энергии было подписано 22 декабря 1997 г. В Таджикистане в перечень товаров, экспорт и импорт которых производится по решениям правительства, включены «реакторы ядерные, котлы, оборудование и их части», «технологии, приборы, оборудование и установки источников радиоактивного излучения» (группа 84). В Киргизии по постановлению Жогорку Кенеша от 8 июня 1998 г. товары, подлежащие лицензированию при экспорте и импорте, определяются списком, утверждаемым президентом. Согласно постановлению правительства № 55 от 6 февраля 1996 г. в этот перечень входят «ядерные материалы, технологии, оборудование и установки, специальные неядерные материалы, источники радиоактивного излучения, включая радиоактивные отходы». Практическое применение мер физической защиты ядерных материалов и экспортного контроля в Центральной Азии постоянно находилось в фокусе внимания СМИ. Два эпизода привлекли особое внимание. В декабре 1991 г. западные СМИ сообщили, что из Казахстана через Туркменистан в Иран были доставлены ядерные боеголовки. Называлась даже сумма, уплаченная за них — 130—159 млн долл. за заряд. Через несколько месяцев транзитным пунктом называли уже Болгарию3. Новую силу скандалу придало заявление вице-президента разведывательной службы ФРГ (БНД) в марте 1992 г. о том, что в Иран были перевезены две из трех боеголовок, недостающих в Казахстане, а также системы доставки для них. Официальные представители России и Казахстана опровергли этим сообщения4. Второй эпизод действительно имел место: в марте 2000 г. на границе Узбекистана в Гишт-Куприк были перехвачены 10 радиоактивных свинцовых контейнеров, спрятанных в металлоломе, — на грузовике из Казахстана, следовавшем с иранским водителем в Пакистан1. Если сравнивать реальность положения в начале XXI века и опасения российских и западных средств массовой информации в начале 1990-х гг. относительно будущего стратегических вооружений и ядерных материалов в странах Центральной Азии, то заметно, насколько меньшей оказалась угроза распространения — в результате последовательной политики властей государств региона и осуществления международных программ содействия этим странам. Судьба предприятий атомной промышленности и стратегической инфраструктуры в Центральной Азии. Атомная промышленность государств Центральной Азии — большей частью предприятия по добыче и первичной обработке уранового сырья, не опасные с точки зрения интересов нераспространения и потому не подпадающие под международные гарантии. В Казахстане после декабря 1991 г. государство сохранило права собственности на природные богатства и лицензирует деятельность всех производителей. Область разведки, добычи, переработки и продажи урана была поставлена под контроль Казахстанской корпорации по атомной энергии и промышленности, а с 1997 г. — Казатомпрома, ставшего монополистом на ввоз и вывоз урана. Казатомпрому подчинены три горных управления (Cтепное, Центральное и № 6), ему же принадлежит часть акций двух совместных предприятий — «Катко», СП с участием французской фирмы «Кожема» (Cogema), и «Инкаи», СП с канадской «Камеко» (Cameco). Среди зарубежных потребителей продукции Казатомпрома2 — немецкая «Нукем» (Nucem), канадская «Камеко» (Cameco) и австралийская «Энерджи Рисосиз ов Острэлиа» (Energy Resources of Australia, ERA). Казатомпром входит в число 10 крупнейших производителей урана в мире и планирует расширить производство, по прогнозам, с 2000 т (в 2000 г.) до 3365 т (в 2002 г.). На эти цели будет израсходован, помимо собственных средств Казахстана, кредит в 25 млн долл. от немецкого банка «Вестдойче Ландесбанк Жироцентрале» (Westdeutsche Landesbank Girozentrale). Объявлено также о предстоящих сделках на продажу урана американской «Дженерал Илектрик» (General Electric) и в Южную Корею. Межправительственное соглашение России и Казахстана об интеграции предприятий ядерно-топливного цикла было подписано 6 июля 1998 г. и предусматривает «совместную разработку технических и инвестиционных проектов, направленных на развитие производства ядерного топлива для атомных станций обеих Сторон и достижение конкурентоспособности совместно производимого ядерного топлива на мировом рынке» (статья 1)1. Бывший Целинный горнометаллургический комбинат (с 1999 г. — «КазСабтон») столкнулся с финансовыми трудностями и в 1999 г. был выставлен на продажу. 16 апреля 1999 г. он был приобретен «Сабтон» (Sabton Limited), зарегистрированным на Кипре филиалом израильской компании «Эфрика Израэл Инвестмент» (Africa Israel Investment Ltd.) за 317 тыс. долл. С 1993 г. на этот комбинат направляется урановое сырье из Казахстана, которое прежде шло на переработку в Киргизии. Добыча и переработка урана на бывшем Прикаспийском горноплавильном комбинате (с 1992 г. — «Каскор») была прекращена в феврале 1994 г. Ульбинский металлургический завод снабжается низкообогащенным ураном из России — с комбината в Ангарске и Электрохимического завода в Зеленогорске. К январю 2000 г. 90 % акций завода принадлежали Казатомпрому, который согласился обменять 34 % акций на акции трех российских предприятий ядерного цикла. 21 ноября 1994 г. с Ульбинского завода на завод V-12 в Оук-Ридже (США) был вывезен 581 кг высокообогащенного урана (проект «Сапфир»)2. Казахстанские эксперты отмечали, что лишь 5 % этого количества обладало достаточной чистотой для использования в производстве ядерного оружия (остальной ВОУ требовал дальнейшей переработки). Казахстан получил компенсацию в виде оборудования в августе 1997 г. В июле 2000 г. было достигнуто соглашение о трехстороннем совместном предприятии Казахстана с Россией и Киргизией, в котором предусматривается переработка в Киргизии уранового концентрата, полученного из месторождения Заречное в Джамбульской области. Согласно заявлению тогдашнего министра по атомной энергии РФ Е. О. Адамова, совместное предприятие будет первоначально действовать по принципу взаимного погашения долгов. Российское АО «ТВЭЛ» в долгу перед Ульбинским заводом за поставленные топливные элементы, а Казахстан задолжал за электричество Киргизии. По новой схеме Киргизия продолжит поставки электроэнергии в соседнюю республику, «ТВЭЛ» оплатит создание пограничного контроля в Киргизии, в Россию будут поставлены топливные элементы с Ульбинского завода, расплатятся с которым казахстанские потребители электроэнергии3. Что касается реакторов, главный из них — БН-350 в Актау на Каспийском море — был остановлен 22 апреля 1999 г.4 26 сентября 2000 г. правительство Казахстана отвергло план строительства новой АЭС на озере Балхаш. Из исследовательских реакторов отметим судьбу реактора РА (комплекс «Байкал-1» на Семипалатинском полигоне) — он был демонтирован и вывезен в Россию в 1998 г. Три других исследовательских реактора подчинены Национальному ядерному центру Казахстана1, созданному в мае 1992 г. Что касается реактора ВВР-К, он был вновь введен в действие в декабре 1997 г.2 При содействии Министерства энергетики США к октябрю 1998 г. на нем были завершены работы по усилению мер физической защиты, учета и контроля ядерных материалов. По заявлениям представителей Института ядерной физики (под контроль которого реактор был возвращен 1 июля 2000 г.), свежего топлива достаточно для работы реактора до 2011 г. То же было сообщено о емкостях хранилища для отработанного ядерного топлива и радиоактивных отходов. На комплексе «Байкал-1» остался один реактор, ИВГ-1М, который использовался всего два-три раза в год. В 1997 г. появились сообщения, что реактор будет закрыт из-за финансовых трудностей. В 1996—1998 гг. тремя перевозками на территорию России была вывезена 221 излученная топливная сборка. На второй международной конференции по проблемам нераспространения в сентябре 1998 г. было сообщено, что свежее топливо (64 сборки с 44 кг урана-235) было также вывезено в Россию. Реактор ИГР на Семипалатинском полигоне продолжал работу, хотя количество экспериментов снизилось к 1996 г. примерно втрое. На комплексе хранилось 7 кг свежего топлива. С 1995 г. осуществляются регулярные инспекции МАГАТЭ. Полигоны на территории Казахстана отчасти использовались Россией, отчасти были перепрофилированы. 29 августа 1991 г., в годовщину первого испытания советского атомного оружия, президент Казахстана Нурсултан Назарбаев закрыл Семипалатинский испытательный полигон. На закрытом СИП при содействии США была проведена работа по запечатыванию 181 испытательной штольни на площадке Дегелен и 13 скважин на площадке Балапан. 29 июля 2000 г. неядерный взрыв в штольне № 160 на Дегелене завершил эту работу3. Предыдущие два неядерных взрыва в штольнях Дегелена использовались для целей Международной системы мониторинга, формирующейся в соответствии с еще не вступившим в силу Договором о всеобъемлющем запрещении ядерных испытаний (1996 г.). 28 марта 1994 г. между Россией и Казахстаном было подписано межправительственное соглашение о демонтаже ядерного устройства, заложенного на СИП до его закрытия. В соответствии с этим соглашением, 31 мая 1995 г. неядерным взрывом устройство было уничтожено. По разъяснению специалистов, устройство находилось на глубине в 130 м в конце 600-метровой штольни № 108 в скальной породе. С 1998 по 2000 г. было проведено экологическое обследование примерно одной трети территории полигона. В ходе этих работ радиоактивное оборудование было убрано в бетонные бункеры, участки с повышенной радиоактивностью были засыпаны землей и огорожены колючей проволокой. Следующий этап работ начался летом 2001 г. На площадке Азгир (на западе Казахстана), где в советский период проводились мирные ядерные взрывы, в конце 1994 г. прекратила работу сейсмологическая станция, а в марте 1996 г. оттуда была выведена российская охрана. К ноябрю 1999 г. после вывода оборудования прекратил существование полигон в Эмбе (Актюбинская область), хотя по межправительственному соглашению между Казахстаном и Россией (1996 г.) она могла арендовать полигон в течение 10 лет. 28 июня 2000 г. парламент Казахстана ратифицировал серию межправительственных соглашений с Россией от 18 октября 1996 г., по которым она может в течение 10 лет арендовать ряд полигонов в Казахстане, общей площадью 110 тыс. кв. км1. Среди них — Сары-Шаган, на котором 2 ноября 1999 г. (впервые с 1993 г.) был осуществлен испытательный пуск российской противоракеты 53Т6 (Gazelle, по натовской классификации)2. 1 ноября 2000 г. из полигона на Байконуре3 (Ленинск) на полигон на полуострове Камчатка была запущена российская МБР СС-19 (по натовскому обозначению). Таким образом, Россия использует часть прежней советской военной инфраструктуры на основе аренды, хотя интенсивность военных испытаний ощутимо понизилась. Некоторые объекты на полигонах переоборудуются в интересах Казахстана. Так, при содействии США по программе СУУ СП «Нурсат», созданное «АТТ/ЛюсентТекнолоджиз» (AT&T/Lucent Technologies) и «Казинформтелекомом», получило контракт на 3 млн долл. для преобразования радиолокационной станции в Сары-Шаган в часть телефонной сети Казахстана. Что касается атомных объектов на территории Узбекистана, по-прежнему работает контролируемый государством Навоийский горноплавильный комбинат (в 400 км к западу от Ташкента)4, который произвел 2130 т продукции в 1999 г. (6,8 % от мирового производства)1. С 1992 г. вся урановая продукция республики идет на экспорт, на рубеже веков в основном в США (в середине 1990-х гг. — во Францию и Канаду). Хотя в 1990-е гг. на американском рынке действовали ограничения, связанные с антидемпинговым законодательством, они постепенно были смягчены, и в июле 2000 г. Комиссия по международной торговле США приняла решение об их полной отмене. Продолжает функционировать исследовательский реактор ВВР-СМ в городе Улугбек (Институт ядерной физики). После инспекции МАГАТЭ в июне 1995 г. Великобритания и США согласились профинансировать усиление мер физической защиты ядерных материалов, в то время как Австралия и Швеция взяли на себя содействие в области учета и контроля. Усиление физической защиты было осуществлено с сентября 1995 г. по август 1996 г. До августа 1998 г. реактор использовал топливо, обогащенное до 90 %2, однако затем был доработан и к февралю 1999 г. переключен на топливо с менее «чувствительным» обогащением в 36 %3. В соответствии с соглашением между США и Узбекистаном от 12 марта 2002 г. американская сторона обязалась содействовать возвращению в Россию высокообогащенного топлива этого реактора. ОЯТ не вывозится в Россию и хранится на месте с 1993 г. Второй реактор — ИИН-3М — находится на преобразованном в открытое акционерное общество заводе «Фотон» в Ташкенте и по-прежнему использует топливо с обогащением 90 %; по заявлению одного из узбекистанских специалистов, топлива должно хватить по меньшей мере на 20 лет4. Оценивая в целом ситуацию в Центральной Азии, можно заключить: за исключением сырьевой урановой промышленности за 1990-е гг. в регионе заметно сократилось как количество объектов с «ядерным измерением», так и интенсивность их использования. Благодаря взвешенной политике государств региона и международному содействию, круг возможностей для переключения ядерных материалов на немирные цели постепенно сужается. Практика применения гарантий МАГАТЭ не выявила нарушений международного режима нераспространения. ЗСЯО в Центральной Азии. Предложение о создании безъядерной зоны в Центральной Азии было выдвинуто президентом Узбекистана Исламом Каримовым в 1993 г. на 48 сессии Генеральной Ассамблеи ООН. На следующей сессии Киргизия поддержала эту идею5. Пример Монголии1, объявившей свою территорию безъядерной зоной в 1992 г., несомненно, оказал воздействие на другие государства региона. На Конференции по рассмотрению и продлению действия Договора о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО) в апреле-мае 1995 г. в Нью-Йорке делегации Узбекистана и Киргизии вновь выступили с аналогичным предложением. Постепенно идея ЗСЯО получила поддержку всех пяти республик региона, ранее входивших в Советский Союз, и 28 февраля 1997 г. президенты пяти государств (Казахстана, Киргизии, Таджикистана, Туркменистана и Узбекистана) подписали Алма-Атинскую декларацию, в которой подтвердили свою приверженность учреждению такой зоны. Монголия не была включена в проект, поскольку она не имеет общей границы ни с одной из пяти республик. В сентябре того же года министры иностранных дел пяти республик подписали в Ташкенте совместное заявление о создании в Центральной Азии ЗСЯО. В октябре в Ташкенте прошла международная конференция, на которой внерегиональные эксперты поделились опытом выработки предшествующих договоров о создании ЗСЯО (Договора Тлателолко 1967 г., Договора Раротонга 1985 г., Бангкокского договора 1995 г. и Договора Пелиндаба 1996 г.)2. Поддержка в дальнейшей работе над текстом проекта договора была оказана как со стороны ООН, так и со стороны многих государств-членов3. Генеральная Ассамблея ООН поддержала эту инициативу в резолюциях 52/38S от 9 декабря 1997 г. и 53/77A от 4 декабря 1998 г. Департамент ООН по делам разоружения предоставил экспертную помощь и Джозеф Голдблат был назначен специальным советником группы экспертов. Оказывалось содействие и со стороны МАГАТЭ. В Бишкеке в июле 1998 г. прошло Консультативное совещание экспертов центрально-азиатских государств, государств, обладающих ядерным оружием, и ООН. Россия высказалась в поддержку этой идеи, причем она выступила за сохранение возможности расширения первоначального состава участников ЗСЯО за счет прилегающих государств. Как и Китай, Россия не заинтересована во включении в зону каких-то областей собственной территории. Западные державы поначалу заняли сдержанную позицию, приветствуя идею безъядерных зон в принципе, но заявляя о необходимости детализации и проработки этой идеи применительно к Центральной Азии. Лишь в 1999 г. США четко поддержали инициативу о создании ЗСЯО в регионе в ходе работы Подготовительного комитета к Конференции 2000 г. по рассмотрению действия ДНЯО. Эксперты пяти республик при всестороннем международном содействии выработали на встречах в Нью-Йорке, Женеве и Саппоро проект будущего договора, который подвергался всестороннему обсуждению. Отмечается, что среди мотивов принятия нового документа отсутствует внутрирегиональное соперничество в ядерной области, характерное для других регионов, зато ощутимо желание укрепить свою безопасность, особенно в связи с проведением индийских и пакистанских ядерных испытаний в мае 1998 г. Положения проекта свидетельствуют о тщательном учете опыта выработки предшествующих договоров о ЗСЯО. Ключевое определение объекта запрещения дано в статье 1.b): «Ядерное оружие или другое ядерное взрывное устройство означает любое оружие или другое взрывное устройство, способное выделять ядерную энергию, независимо от военной или гражданской цели, для которой это устройство может быть использовано». Таким широким определением исключается возможность обхода положений договора через произвольное толкование понятия «ядерные взрывы в мирных целях». В соответствии со статьей 2. проекта зона действия договора должна включать территорию пяти государств, их внутренние воды и воздушное пространство над ними. Таким образом, спорные вопросы в связи с размежеванием на Каспийском море не затрагиваются, а статья 2.2 проекта содержит специальную оговорку о ненанесении ущерба правам любого из пяти государств «в любом споре, касающемся принадлежности сухопутных или водных пространств». Проект позволяет расширять зону в дальнейшем. Статья 14.с) проекта предусматривает возможность для присоединения к договору государств, имеющих общую границу с предлагаемой зоной, на основании принятия поправки к Договору, требующей согласия стран-участниц. Некоторые из делегаций заявили, что хотели бы в будущем присоединения Ирана и Афганистана. Основные обязательства сторон сформулированы в статье 3. Запрещается осуществлять исследования, разработку, производство, накопление запасов или иное приобретение, владение или контроль над любым ядерным оружием (ЯО) или другим ядерным взрывным устройством (ЯВУ) любыми средствами где бы то ни было. В проекте предусмотрено также обязательство сторон не искать и не получать какой-либо помощи в разработке ЯО или ЯВУ, что соответствует обязательствам статьи II ДНЯО. Статья 3.1.с) идет дальше Договора о нераспространении, поскольку в ней пять неядерных государств берут обязательства, аналогичные обязательствам ядерных держав по второй части статьи I ДНЯО: не предпринимать и не поощрять никаких действий для оказания помощи в исследовании, разработке, производстве, накоплении, приобретении и владении любым ЯО или другим ЯВУ. Согласно статье 5 запрещаются испытания ЯО или других ЯВУ. По статье 8 предусмотрены гарантии МАГАТЭ. В статье 8.с) содержатся условия для предоставление исходного или специального расщепляющегося материала, или оборудования или материала для переработки, использования или производства специального расщепляющегося материала. Эти условия соответствуют решению Группы ядерных поставщиков (апрель 1992 г.) об обязательности применения в стране-получателе таких поставок всеобъемлющих гарантий МАГАТЭ, то есть гарантий, распространяющихся на всю мирную ядерную деятельность. Разногласия между пятью государствами, потенциальными участниками нового договора, в основном связаны со статьями 4 и 12 проекта, по-прежнему заключенными в квадратные скобки, что означает их несогласованный характер. В статье 4 определены условия транзита ЯО или других ЯВУ через зону применения договора. В договорах Раротонга, Пелиндаба и Бангкокском договоре1 зафиксировано положение о том, что сами государства, входящие в зону, имеют право определять свой образ действий в вопросах транзита. Предварительно согласовано аналогичное положение и для проекта нового договора. Интересно, что в вопросе о транзите Россия поддерживает такое решение, хотя СССР при подписании соответствующих протоколов к Договору Тлателолко (в 1978 г.) и Договору Раротонга (в 1987 г.) высказывал оговорки, содержавшие иную позицию. Статья 12 проекта гласит: «Настоящий Договор не затрагивает существующих прав и обязательств по другим двухсторонним и многосторонним договорам и соглашениям, подписанным Сторонами». Встал вопрос о соотношении нового договора и Договора о коллективной безопасности (ДКБ) 1992 г. Казахстан, Киргизия и Таджикистан — участники ДКБ, в который входит и государство, обладающее ядерным оружием, Россия. Коллективное обеспечение безопасности государств-участников может потребовать разных вариантов действий, включающих и варианты с ядерным оружием. Как в этих случаях толковать положения статьи 12 проекта? Вплоть до весны 1999 г. казалось, что политический климат благоприятствует созданию новой ЗСЯО в Центральной Азии. Натовские бомбардировки Югославии и реакция на них, в частности, в России, повлекли за собой немало изменений. Перспективы скорейшего нахождения развязок остающихся несогласованными моментов стали представляться менее реальными. В вопросе о новой ЗСЯО следует отделить политическую инициативу центрально-азиатских государств в пользу режима нераспространения от договорного оформления идеи безъядерной зоны. Все провозглашенные ЗСЯО сталкиваются с трудностями при введении в действие2. В конечном счете, сам факт выработки заинтересованными государствами проекта нового договора — уже свидетельство здоровой политической воли руководства пяти республик, которая имеет большое значение для укрепления на региональном уровне тех положительных тенденций в вопросах ядерного нераспространения, которые четко проявились в Центральной Азии в 1990-х гг. и начале XXI века.
