Редактирование Каспийский регион (секция)
Материал из Documentation.
Перейти к:
навигация
,
поиск
== Маршруты транспортировки энергоресурсов == Говоря о каспийских ресурсах, следует помнить, что наличие того или иного объема не может быть само по себе гарантией успешного включения Каспия в мировой энергетический рынок. Будущее каспийской нефти на мировом рынке окончательно определится лишь после того, как станут ясны маршруты ее транспортировки. С этих позиций стратегическое значение Каспийского региона заключается в том, что он расположен между основными сегодняшними и перспективными рынками сбыта нефти и нефтепродуктов, а также между основными сегодняшними поставщиками жидкого топлива. То есть это, с одной стороны, ставит перед Каспием высокую конкурентную планку при наличии значительного числа потенциальных возможностей, а с другой стороны, подвигает всех добытчиков и операторов энергоресурсов к поиску компромисса с потенциальными потребителями и конкурентами. Ввод в эксплуатацию нефтепровода Каспийского трубопроводного консорциума (КТК) Баку — Новороссийск2 вывел первые потоки «новой» каспийской нефти на международные рынки. Трубопровод продемонстрировал победу здравого смысла и российских интересов в создании новой транзитной инфраструктуры через свою территорию. Вместе с тем, реализация трубопровода Тенгиз — Новороссийск по-новому ставит проблему дальнейших направлений транспортировки нефти в юго-западном и западном направлениях. Эта проблема распадается на три аспекта: 1) вопрос о прохождении нефтетанкеров через Босфор; 2) вопрос о транзите через Украину; 3) обеспечение конкурентоспособности новой нефти на рынках Черноморского региона и Южной Европы. Вместе с тем, реализация КТК ставит под серьезное сомнение строительство ОЭТ Баку — Джейхан. Понимание этого факта участниками ОЭТ вполне очевидно, именно поэтому сейчас прилагаются все усилия к тому, что бы подключить Казахстан к участию в данном проекте. Цель этих усилий состоит, прежде всего, в том, чтобы обеспечить наполнение казахстанской нефтью планируемого трубопровода, который в противном случае может оказаться нерентабельным. Так, уже заключено казахстанско-американское соглашение о финансировании исследований проблем поставок казахстанской нефти по маршруту Актау — Баку. При этом рассматриваются два варианта: строительство трубопровода по дну Каспийского моря и перевозка нефти с восточного (казахстанского) берега на западный (азербайджанский) танкерами. Многовекторный подход Казахстана к транспортировке энергоресурсов может, однако, помешать реализации этих планов. В принципе, Астана, получая предположительно высокие доходы от нефти, проходящей по КТК, может себе позволить реализацию собственных проектов, которые в отличие от Баку — Джейхан несут меньшую политическую нагрузку и менее осложнены объективными трудностями по их реализации. Правда, и России не следует пребывать в эйфории от реализованного КТК. Показательно, например, что в интервью ИТАР-ТАСС 25 мая 2001 г. президент Казахстана заявил, что «конечно бы хотелось, чтобы нефть транспортировалась через Россию. Россия наш союзник, партнер». Однако к 2005—2010 гг., после начала разработки Кашаганского месторождения, Казахстан увеличит добычу своей нефти еще на 20-30 млн т. Это превышает пропускную способность нефтепровода и поднимает вопрос о новых путях транспортировки. «Будет ли это нефтепровод через Россию в Прибалтику, или же через Иран, или же Баку — Джейхан — это покажет время», — заметил по этому поводу Нурсултан Назарбаев. Об иранском направлении в Астане уже не просто думают, а действуют. Сформирована рабочая группа по подготовке рамочного соглашения о строительстве экспортного трубопровода Тенгиз — Узень (Западный Казахстан) — Белек (восточное побережье Каспия) — Тегеран — Кум — Исфаган — Харк (Персидский залив). По проекту протяженность такого трубопровода составит порядка 1440 км (700 км по территории Казахстана, 240 — Туркменистана и около 500 — Ирана). Поддержку проекту уже выразил итальянский нефтегазовый концерн ENI — оператор проекта разработки месторождения Кашаган. Как представляется, этот проект дает возможность создать интересный союз трех ресурсобогатых стран. Более того, схемы энергетического взаимодействия Астаны и Тегерана отрабатывались и раньше, через так называемые swap-операции, которые осуществлялись с середины 1990-х гг. и возросли в последние время. В 2001 г. (до терактов 11 сентября) Иран не случайно попал в поле зрения традиционно осторожных и осмотрительных казахстанских руководителей. Это было связанно с изменением общеполитической ситуации вокруг этой страны, прежде всего со стороны некоторых кругов в США. Если все девяностые годы Россия и ряд стран ЕС, прежде всего Франция и Италия, нацеленные на энергетическое сотрудничество с Ираном, наталкивались на жесткое противодействие со стороны США, вплоть до угрозы применения пресловутого закона д’Амато, то новая администрация Буша вплоть до 11 сентября 2001 г. пыталась наладить отношения с Тегераном. Первым и весьма показательным шагом США в этом направлении можно считать публично высказанное и документально закрепленное пожелание Вашингтона привлечь Иран к нагорно-карабахскому урегулированию, в качестве «региональной силы». Это произошло в самом начале апреля 2001 г. на переговорах Минской группы ОБСЕ в Ки Уэсте. Символично, что здесь как бы сошлись два направления внешней политики США — с одной стороны, для Вашингтона карабахское урегулирование это императивное условие реализации Баку — Джейхан, а с другой — здесь же появляется Иран как некая новая альтернатива в американской энергетической политике. Тогда же, в апреле 2001 г., американский Совет по международным отношениям представил доклад «Стратегические вызовы энергетической политики ХХI века», дающий, в частности, детализацию и корректировку американского видения Каспийского региона. «США не в состоянии достичь энергетической независимости», — отмечали авторы доклада и призывали к «переоценке роли энергетики во внешней политике США». Конкретно это означает «облегчение доступа к новым источникам нефти и газа», а также «устранение политических препятствий на мировых рынках энергоресурсов». «Россия и страны Каспийского бассейна, — пишут авторы, — обещают стать ключевыми поставщиками углеводородов. Вместе они обладают 27 % разведанных мировых запасов нефти». Конкретные предложения доклада в отношении Каспия касаются двух важных проблем, увязываемых вместе — «быстрое определение безопасного и экономичного маршрута экспорта каспийской нефти» и «улучшение отношений с Ираном». Более того, Совет по международным отношениям предложил рассмотреть вопрос о переориентации маршрута «основного экспортного нефтепровода». В докладе это сформулировано так: «Есть вариант уменьшения диктуемой геополитическими целями дипломатической активности в поддержку избранного ранее маршрута транспортировки каспийской нефти. Это может быть сделано в пользу доступных отдельным нефтяным компаниям безотлагательных коммерческих решений, которые обеспечили бы транспортировку ранней нефти на краткосрочную перспективу, включая экспорт нефти через территорию Ирана. Достижение упомянутых выше геополитических целей, как и определение основного экспортного маршрута, могут быть перенесены в более отдаленную перспективу следующего десятилетия». Перед США стоят достаточно серьезные проблемы в сфере энергетики, которые не могут быть отодвинуты на второй план политическими вопросами. Это меняет место и роль России в энергопроектах США. Так, в своем официальном докладе в апреле 2001 г. Группа по разработке национальной политики в области энергетики рекомендовала президенту США отдать распоряжение госсекретарю, министрам торговли и энергетики еще больше сфокусироваться на обсуждении с Россией вопросов энергетики и создания благоприятного инвестиционного климата. Все эти соображения, казалось бы, могут быть отвергнуты одним словом — «устарело!». Но это было бы слишком поспешное суждение. Во-первых, Администрация Дж. Буша (впрочем, как и Администрация Клинтона в последние два года его пребывания у власти1) не отличается консолидированностью и единством мнений. Более того, раздробленность и конфликтность интересов внутри Администрации столь велика, что можно выделять даже персонифицированных лидеров соперничающих групп — вице-президент Р.Чейни, госсекретарь К.Пауэлл, советник по национальной безопасности К.Райс. События 11 сентября стали, с одной стороны, консолидирующим элементом для американской элиты, а с другой — поставили целый ряд новых вопросов, провоцирующих разногласия. Внешне кажется, что победила линия политических ястребов — Иран снова и безоговорочно был внесен в ряды стран-изгоев. Но Иран, вместе с тем, был одной из первых мусульманских стран, осудивших теракт. Именно Иран может стать дополнительным источником энергоресурсов в случае какого-либо политически мотивированного бойкота со стороны арабских стран. В долгосрочном плане Иран может стать транзитным государством тех же каспийских энергоресурсов. С учетом этих соображений нельзя считать жесткие публичные заявления американской администрации предтечей столь же жестких и последовательных мер в отношении Тегерана. У Тегерана есть защитники, и прежде всего в самом Вашингтоне. Поставленные в «политико-энергетических» документах первых месяцев Администрации президента Дж. Буша задачи продолжают реализовываться. Так, США и Россия в мае 2002 г. дали старт энергетическому диалогу. Это явный шаг в направлении диверсификации поставок энергоносителей. «Десантирование» американцев в [[Центральная Азия|Центральной Азии]] и Грузии — это также шаг на пути к обеспечению энергопоставок из региона. Действительно, трудно оправдать их нахождение там интересами антитеррористической операции, которая не только фактически завершена, но, по большому счету, и не велась с этих территорий. Что касается Грузии, то связь между нахождением американских военных и безопасностью энергопоставок обозначается абсолютно открыто и откровенно. Широко известные факты тренировки грузинского спецназа американскими инструкторами могут рассматриваться как попытка создать дополнительный военный компонент для решения задач охраны коммуникаций. При этом здесь не надо иметь в виду только пресловутый Баку — Джейхан или планы активизации ГУУАМа. Действительно, на июньском 2001 г. саммите этого альянса была оформлена институционализация до того неформального объединения, которая однако не вызвала серьезного энтузиазма у самих участников. Принципиальным моментом в отношении ГУУАМ является то, что на настоящий момент практически утеряна изначальная энергетическая составляющая этого альянса. ГУУАМ выстраивался под идею энерготранспортного коридора «Восток — Запад» и, в значительной степени, под реализацию проекта Евросоюза ТRАСЕCА, более известного как новый «Великий шелковый путь». Сейчас с реализацией КТК, наличием проектов Баку — Джейхан, Казахстан — Иран смысл последнего звена ГУУАМa — Украины и Молдавии — как транспортно-энергетической оси образца 1997 г. размывается. С экономической точки зрения транспортировка через возможный транс-черноморский трубопровод или танкерные перевозки оказываются заведомо невыгодными. Транспортировка же энергоресурсов исключительно из политических соображений или ради поддержания энергобаланса Молдавии или Украины пока не находит серьезных спонсоров. Более того, через расширяющийся энергодиалог с ЕС Россия может увеличить поставки своих энергоносителей на европейский рынок и без новых трубопроводов через Украину или Молдавию. В этой ситуации у изначального экономического спонсора ГУУАМа появляется интерес в модификации существующих российских маршрутов или в строительстве новых, которые также оказываются российско-ориентированными. В этой связи уже происходит постепенная двухсторонняя ревизия целей и направлений развития таких проектов, как ТRАСЕСА и ИННОГЕЙТ. Медленному затуханию ГУУАМ не поможет даже состоявшаяся институциализация этого блока. Как представляется, эти соображения не являются тайной для участников и «спонсоров» проекта ГУУАМ. Предшествовавшие саммиту 5-6 июня 2001 г. заявления президента Грузии демонстрируют стремление к «наращиванию» энергосоставляющей альянса. Так, в широко процитированном выступлении по национальному радио Э.Шеварднадзе заявил, что новыми членами альянса могут стать Румыния и Болгария. Очевидно, что это предложение интересно не столько для самой Грузии — она уже получила свою долю транзита энергоресурсов в виде трубопровода Баку — Супса и, может быть, получит еще в случае реализации трубопровода Баку — Джейхан через ее территорию. Вместе с тем, эта идея, как ни странно, имеет позитивные для России стороны — энергопоток в Румынию и Болгарию может быть организован за счет нефти «продленного» КТК или танкерных перевозок из Новороссийска напрямую в болгарские или румынские порты. Или в украинские, если есть необходимость. В принципе, реализация проекта трубопровода «Дружба — Адрия» также выполняет эту задачу — выводит нефть на рынки Южной Европы и Балкан. В этом плане положительную роль может сыграть ЕС, который объективно заинтересован в улучшении экономической ситуации в этих наиболее проблемных странах-кандидатах на вступление в ЕС. Парадоксально, но планы, высказанные Э.Шеварднадзе, могут стать частью энергодиалога РФ — ЕС. Свою роль в корректировке использования ГУУАМ с целью обеспечения энергопоставок может сыграть и улучшение отношений с Украиной в энергетической сфере, в частности, планы формирования нефтегазового консорциума.
Описание изменений:
Отменить
|
Справка по редактированию
(в новом окне)
Просмотры
Статья
Обсуждение
Править
История
Личные инструменты
Представиться системе
Навигация
Заглавная страница
Случайная статья
Инструменты
Ссылки сюда
Связанные правки
Загрузить файл
Спецстраницы