Редактирование Внешняя политика России в 2002 году (секция)

Материал из Documentation.

== Россия — НАТО == В первом полугодии удалось согласовать новый формат отношений между Россией и Североатлантическим альянсом, который бы заменил явно устаревший и неэффективный Совместный постоянный совет. Россия настаивала на том, что новый качественный уровень в отношениях между ней и НАТО будет достигнут только тогда, когда не будет предварительных консультаций 19 стран НАТО по какому-то вопросу для последующего предъявления России согласованной позиции. Страны НАТО (особенно США и бывшие восточноевропейские сателлиты СССР) стремились максимально ограничить степень будущего участия России в определении повестки дня альянса. На совещании министров иностранных дел стран НАТО и РФ в Рейкьявике в середи­не мая был согласован формат нового российско-натовского совета, а декларация «Отношения России и НАТО: новое качество», официально учредившая новый [[Совет Россия — НАТО]], была подписана на авиабазе Пратика ди Маре под Римом [[28 мая]]. Надежды на то, что Россия получит существенное право голоса в натовской повестке дня, сбылись лишь отчасти. Тем не менее, сам факт создания нового совета и получения Россией особого статуса в НАТО (а не «при НАТО», как было в совете 19+1), говорит о том, что альянс в явно кризисной для него ситуации готов идти достаточно далеко в изменении собственной природы и признавать российский фактор как весьма важный для собственного выживания. Согласно Декларации, Россия и государства-члены НАТО будут продолжать активизировать сотрудничество в областях, включающих борьбу против терроризма, кризисное регулирование, нераспространение ОМУ, контроль над вооружениями и меры укрепления доверия, ПРО ТВД, поиск и спасание на море, сотрудничество между военными, чрезвычайное гражданское планирование и реагирование. Естественно, что Россию не удовлетворяет этот, слишком узкий, круг обсуждаемых проблем. Фактически, в нынешних условиях, речь может идти только о совместных антитеррористических действиях. Что касается проблем, связанных со вступлением в НАТО новых государств, примыкающих к рос­сийским границам, альянс вряд ли будет всерьез прислушиваться к российским претен­зи­ям, и здесь у него остается право самостоятельных решений в формате 19-ти. В этих условиях успех России на новом форуме будет зависеть не столько от формального содержания достигнутых договоренностей, сколько от ее собственного умения ставить нужные для себя вопросы и даже строить с этой целью те или иные неформальные коалиции. Попытки бойкота и неучастия в работе Совета в невыгодных для России ситуациях будут работать против нее. Это относится и к пражскому саммиту НАТО в ноябре 2002 г., какими бы болезненными для Москвы не были его решения относительно приема новых членов. Для тех стран альянса, которые колеблются в своем отношении к новому формату российско-натовского взаимодействия, возможный отказ российской делегации при­ехать в Прагу будет лишним поводом саботировать работу нового совета. Между тем, влия­ние на НАТО (даже в ограниченных институциональных рамках) становится для России необходимым именно сейчас, когда альянс переживает явный кризис идентичности, когда США со своими глобальными амбициями просто выросли из узких рамок НАТО и теряют к ней интерес как к механизму обеспечения своего глобального доминирования, когда механическое расширение НАТО перестает работать на укрепление ее военной эффективности, а сам альянс оказался не адекватен новым угрозам. Все это очень беспокоит лидеров НАТО, которые стремятся модернизировать ее в соответствии с новыми вызовами и угрозами. На пражском саммите будет, по-видимому, утверждена новая программа развития военного потенциала, которая в начале июня была одобрена на заседании министров обороны альянса в Брюсселе. Она должна укрепить возможности НАТО в деле защиты от терроризма, включая химические, биологические, радиологические и ядерные атаки. Новая инициатива, наверняка, поможет на время заглушить голоса скептиков, заявляющих о «конце НАТО», однако далеко не очевидно, что у США и у Европы хватит политической воли, чтобы сохранить НАТО как союз, генерирующий политическую общность обоих берегов Атлантики. В преддверии пражского саммита Альянс энергично пытался доказать несправедливость представлений о его ненужности и неадекватности новым вызовам (прежде всего — представления о неспособности организовывать борьбу с терроризмом). Главный упор был сделан на формирование Сил быстрого реагирования, которые могли бы действовать в любой точке за пределами географической зоны ответственности НАТО. В то же время скептики отмечают, что такие силы уже имеются — это Силы специального назначения США, которые способны (и с большей эффективностью) взять на себя ту роль, которая возлагается на будущее натовское формирование. Те же силы, которые будут созданы, — явно недостаточны по своей численности (21 тыс. чел.), а их эффективность и боеспособность заранее вызывает сомнение, ведь сама их многонациональность и участие в их формировании весьма неравнозначных в военном отношении стран (у которых к тому же могут быть серьезные различия в политической концепции Сил) позволяют предположить, что и после официального достижения этими Силами полной боевой готовности им вряд ли можно будет доверить серьезные операции. Однако те задачи, которые возлагает на них Вашингтон, вполне могут быть решены — это укоротит военные амбиции ЕС и позволит извлечь коммерческую выгоду, увеличив доходы от продажи вооружений в Европу. Пока же НАТО продолжает энергично искать себе работу в условиях утраты той миссии, которая в течение десятилетий считалась основной. Поскольку именно операция в Афганистане дала повод многим наблюдателям говорить о ненужности Североатлантического альянса для США, натовская военная бюрократия, похоже, решила взять на себя часть организационных усилий в этой операции — хотя бы в стабилизационной и миротворческой ее части. Так, в середине октября 2002 г. Североатлантический совет утвердил просьбу Германии и Нидерландов о поддержке со стороны НАТО, чтобы помочь им в начале следующего года принять на себя командование миссией Международных сил содействия безопасности (МССБ). В частности, они просили НАТО о помощи при формировании войск, в вопросах разведки, координации, обмена информацией и связи. Стремление Североатлантического союза как военно-политического механизма принять участие еще в одной операции за пределами своей сферы ответственности (причем именно в той, где скептики поспешили выписать ему «свидетельство о смерти»), свидетельствует о том, что НАТО собирается и дальше искать себе сферы применения, не ставя каких-либо ограничений. Однако решение о поддержке миротворческих и стабилизационных сил в Афганистане лишний раз подчеркивает: США (вместе с Великобританией), с одной стороны, и континентальная Европа, с другой, все больше сосредоточиваются на разных типах военных операций. В то время как США ведут высокотехнологичные войны, европейцы заняты преимущественно в наземных боевых действиях и берут на себя ответственность за поддержание мира и «национальное строительство» после завершения основной фазы операции. Подобное «разделение труда» лишь разбивает Альянс на отдельные блоки и делает все более призрачным единство НАТО как интегрированного военного организма. Пражский саммит НАТО 21-22 ноября прошел так, чтобы создать эффект «второго дыхания» альянса. Было одобрено решение о приглашении семи новых стран-кандидатов (в том числе трех государств Прибалтики), намечена большая программа модернизации военного потенциала НАТО для большего приспособления его к отражению современных угроз (в том числе несколько программ по защите от ОМУ). Также было решено перестроить командную структуру Альянса. Однако насколько он будет нужен (прежде всего самим США) исходя из требований современных войн, останется ли он прежде всего военным механизмом или просто инструментом политического контроля США над Европой — на эти вопросы саммит не мог дать ответа. Отношения Россия — НАТО в прошедший период начали развиваться в рамках нового Совета, образованного согласно Римской декларации. Было сформировано несколько рабочих групп. Правда, эффективность Совета Россия — НАТО вызывает разноречивые оценки российских экспертов, практически всем достигнутое представляется недостаточным. На сентябрьской встрече в Варшаве в рамках «двадцатки» обсуждался вопрос о совместном участии НАТО и России в миротворческих операциях. Были проведены совместные учения под Ногинском в рамках программы «Партнерство во имя мира». В начале декабря Министерство обороны РФ и НАТО провели в Москве конференцию «Роль военных в борьбе с терроризмом», в которой принимал участие генеральный секретарь НАТО Дж. Робертсон (предыдущая такая конференция состоялась в феврале 2002 г. в Риме). Характеризуя новые угрозы и возможности реагирования на них, Робертсон отметил, что «вчерашние вооруженные силы — огромные арсеналы боевых танков, статичные штабы и негибкие солдаты — не только бесполезны при отражении этих новых угроз; они также отвлекают ограниченные оборонные ресурсы от срочной и неотложной модернизации». Углубление сотрудничества с НАТО заставит Россию так или иначе давать ответы на подобные призывы, и нетрудно предположить, что реакция на них будет неоднозначной. При желании их можно расценить и как провокации, направленные на фактическое свертывание российской армии (за исключением спецназа) в условиях, когда возможность крупномасштабной войны отнюдь нельзя сбрасывать со счетов, а сам Североатлантический союз неумолимо движется на восток. В то же время, само расширение НАТО, хотя формально арифметически и увеличивает совокупную боевую мощь альянса, на деле ведет лишь к размыванию его военной функции, ведь новые члены с их отсталыми в большинстве случаев вооруженными силами лишь усилят военно-технологический разрыв между США и Европой. Россия предлагает, чтобы вступающие в НАТО Эстония, Латвия и Литва присоединились к Договору ОВСЕ (что зафиксировало бы соответствующие фланговые ограничения). Такие требования показывают, что НАТО у нас по-прежнему оценивается исходя из старых критериев, выработанных в условиях взаимного противостояния. Однако основная проблема, связанная с НАТО, заключается не в реликтах старой системы взаимного сдерживания, а в той новой ситуации, в которой функционирует Альянс. Сегодня он усиленно ищет себе новое применение под флагом «коллективной безопасности», однако здесь есть немалый риск того, что он найдет его там, где это абсолютно не устраивает Россию. Этому будут немало способствовать, по крайней мере, некоторые из новых членов НАТО, а также недружественно настроенные к России страны-партнеры Альянса (например, Румыния или Грузия), которые не отягощены излишним чувством ответственности за стабильность Европы и будут стараться втянуть НАТО в решение тех проблем, в которых сами заинтересованы. В этом случае ДОВСЕ России уже не поможет, ведь в кризисных ситуациях налагаемые им ограничения можно легко обойти. Нейтрализовать же соответствующие потенциальные угрозы Россия способна в первую очередь политическими методами, используя открывшиеся новые возможности расширения своего влияния на принимаемые в рамках НАТО решения.

---

Описание изменений:

Отменить | Справка по редактированию (в новом окне)