Убийство Елены Закотновой
Материал из Documentation.
Убийство Елены Закотновой — убийство школьницы Елены Закотновой, совершённое в декабре 1978 года.
Содержание |
[править] Обнаружение убитой
Из материалов дела следовало, что 24.12.1978 г. в 13 часу Калюжный В. П., переходя р. Грушевка по пешеходному мосту, установленному на ул. Советской Октябрьского района города Шахты в непосредственной близости от переулка Межевого заметил в воде труп человека. Прибывшая на место происшествия оперативная группа извлекла из реки труп и обнаружила на расстоянии 150 м вверх по течению реки портфель с учебниками. Потерпевшей оказалась Закотнова Лена, 13 ноября 1969 года рождения, ученица 2 класса школы № 11, проживающая с родителями в Октябрьском районе города Шахты, на улице Парковой в доме № 66, которая ушла днём 22 декабря 1978 года в школу и домой не возвращалась.[1]
[править] Расследование
И. М. Костоев, используя свои полномочия, добился возможности ознакомиться с материалами дела оперативного учёта, заведённого по факту убийства Закотновой, и имевшего гриф секретности. Непосредственным анализом материалов дела занимался впоследствии следователь ростовской прокуратуры А. Яндиев. Из материалов дела оперативного учёта следовало, что первоначально в списке подозреваемых в убийстве значилось около двух десятков человек.[2]
[править] Подозреваемые
[править] Александр Кравченко
24 декабря 1978 года сотрудники милиции задержали в качестве подозреваемого А. П. Кравченко, 1953 года рождения, проживавшего по адресу переулок Межевой, 19 (в непосредственной близости от места обнаружения убитой).[3]
Задержанный А. П. Кравченко показал, что 22 декабря 1978 года он после окончания работы зашел домой к Губареву, отдал последнему долг за купленный у него магнитофон, и примерно в 18 час. 15 мин. пришёл к себе домой. Убийства Закотновой не совершал, в момент совершения преступления находился дома. Алиби с небольшими разногласиями подтвердили жена — Г. Кравченко и знакомая — Т. Гусакова, находившиеся с ним весь вечер после 18 час.[4]
27 декабря 1978 года Александр Кравченко был освобождён из изолятора временного содержания.[5]
24 января 1979 года Александра Кравченко арестовали по обвинению в краже.[6]
Яндиев так оценивал события, связанные с арестом Кравченко по обвинению в краже: «Да кто же сомневается, что здесь без милиции не обошлось? Вы дело смотрели: человека взяли за кражу, а с первого допроса оперативники ведут речь не о ней, а об убийстве. Дураку ясно, откуда что взялось. Потом: вы заметили, чего от него добывались с первого допроса? Подписать „явку с повинной“ по убийству. <…> Эта проблема с большой бородой. Чтобы вы поняли её, приведу пример работы системы госбезопасности. Там в одном ведомстве находятся следователь и оперативные работники. Оперативник без следователя не сделает ни шагу, всё у них в рамках своего ведомства согласовано, выверено, выполняют они одну общую задачу, потому просчёты, ошибки, а тем более нарушения законности просто невозможны. В нашей системе следователь ходит в прокурорском мундире, оперативник — в милицейском. Оперативные работники должны действовать в интересах следствия. Есть приказ Генерального прокурора о необходимости тесного взаимодействия двух ведомств — следствия и дознания — в одном направлении: раскрытии преступления. Но разве можно любить по приказу? Тем более, когда ведомства разные, у каждого свои, корпоративные интересы? Оперативники должны обеспечить работу следователя из другого ведомства, хотя им очень хочется самим, без него раскрыть преступление, тем более что идут они впереди следователя — информацией располагают раньше него. На всякий случай самое выигрышное придерживают у себя. А как это удается? С помощью многочисленных инструкций все оперативные материалы строго засекречиваются, так, что даже прокурор только в редких случаях может с ними ознакомиться. Если оперативник раскрыл преступление, отрапортовал своему ведомству, ему — звёзды на погоны, ордена-медали, денежные премии. Но есть условие, при котором будет считаться, что раскрытие это — именно „его“: та самая „явка с повинной“. Человек явился в милицию, признался. Дальше — дело техники. Но явки не было. Значит, задача — организовать её, даже „выбить“, если потребуется…»[7]
Исса Костоев так оценивал показания Александра Кравченко: «„Признательные показания“ самого Кравченко <…> резко противоречили обстоятельствам дела. Подследственный спутал возраст девочки, неверно описал её одежду, трижды и всякий раз по-новому описывал место преступления. Показал, например, что убивал ножом, купленным в таком-то магазине, а потом бросил орудие убийства в реку. Но в указанном им магазине подобными ножами не торговали, а в реке, как ни искали, никакого ножа не нашли.»[8]
16 августа 1979 года Ростовским областным судом Кравченко был осуждён к смертной казни. После этого он вновь отказался от признания вины по эпизоду убийства школьницы, написал ряд жалоб, объясняя прежние показания незаконным воздействием работников дознания, следствия и сокамерников.[9]
В ноябре 1979 года Верховный Суд РСФСР откликаясь на жалобы Кравченко и его адвокатов, вернул дело на доследование. В мае 1980 года уже Ростовский облсуд вернул дело предварительному следствию. А в декабре 1980 года коллегия Верховного Суда РСФСР отменила смертный приговор, оставив в силе приговор за совершённую кражу — 15 лет лишения свободы. Но теперь, возмущённая мягкостью приговора, стала рассылать жалобы во все инстанции бабушка убитой, В. Закотнова. И её призывы были услышаны. Впоследствии уголовное дело ещё дважды возвращалось судом на дополнительное расследование, отменяя состоявшиеся решения и возвращая дело, судебные инстанции неоднократно указывали на неполноту предварительного следствия, необходимость проверки ряда важных обстоятельств. В частности, доводов Кравченко о применении к нему на следствии и во время судебного рассмотрения мер психического и физического воздействия со стороны работников милиции и сокамерников, склоняющих к признанию. Не раз предлагалось полнее исследовать версии о возможной причастности к убийству девочки других лиц.[10]
23 марта 1982 года Ростовский областной суд, в третий раз, рассмотрев дело, снова приговорил Кравченко к смертной казни. В мае 1982 года коллегия Верховного Суда РСФСР оставляет приговор без изменения. В ноябре 1982 года Президиум Верховного Совета России и соответствующая комиссия Президиума Верховного Совета СССР отклонили ходатайство о помиловании. 5 июля 1983 года А. П. Кравченко был расстрелян.[11]
Исса Костоев взялся за то, чтобы доказать невиновность Кравченко. Все свои усилия Костоев направил на этот эпизод, перепоручая дальнейшую работу с Чикатило своим помощникам.[12]
Когда в процессе следствия виновная причастность Чикатило к посягательству на Закотнову нашла доказательственное подтверждение, Прокуратура РСФСР внесла протест в Судебную коллегию по уголовным делам Верховного Суда РСФСР. Представлялось ходатайство отменить приговор по делу А. П. Кравченко по вновь открывшимся обстоятельствам, поскольку найден истинный убийца. Докладчик по делу член Верховного суда республики В. М. Ермилов поддержал протест, но ему пришлось писать особое мнение. Председательствующий Л. Я. Перепеченов и член суда Л. С. Чистякова не увидели в деле Кравченко никаких нарушений закона, поскольку обвиняемый признавал ранее вину, а наличие вновь открывшихся обстоятельств отрицали, объявив их «недоказанными». Тогда Генеральный прокурор РСФСР С. Г. Степанков внес новый протест об отмене приговора по делу Кравченко, адресовав этот документ уже в Президиум Верховного Суда РСФСР. Протест вновь отклонили, посоветовав написать другой, не по вновь открывшимся обстоятельствам, а в порядке надзора. Генеральная прокуратура России внесла протест, посвященный анализу смертного приговора по делу Кравченко, без ссылок на показания арестованного Чикатило и другие доказательства, связанные с проверкой этих показаний. Только на четвертый раз Президиум Верховного Суда РСФСР отменил приговор Ростовского областного суда Кравченко, и теперь можно было включить эпизод с убийством Лены Закотновой в обвинительное заключение по делу Чикатило.[13]
Исса Костоев вспоминал:[14]
- Собрали необходимые материалы и обратились в Верховный суд России с просьбой отменить приговор в отношении Кравченко по вновь открывшимся обстоятельствам. Дело в том, что до отмены приговора в отношении Кравченко мы не могли предъявить окончательного обвинения Чикатило. Ситуация осложнялась тем, что за изнасилование и убийство девятилетней Лены Закотновой Александр Кравченко был приговорён к высшей мере. Первый протест на смертный приговор Кравченко, написанный мной и представленный прокурором России в Верховный суд, был отвергнут. Причём, как мне показалось, не без некоторого злорадства, мол, занимайтесь лучше своими делами. Но я тут же подал второй, дополнив его новыми доказательствами невиновности Кравченко. Казалось бы, ну что может быть логичней, чем отменить несправедливый приговор: ведь найден же подлинный убийца. Но у Верховного суда была своя, не пробиваемая никакой логикой позиция. Короче, снова отказ, со ссылкой на то, что в деле Кравченко нарушений не допущено. Я понимал только одно: никто в Верховном суде этого дела толком не читал. И отменить — только подумайте! — смертный приговор — это значило открыто признать, что допущена трагическая ошибка и казнен невиновный! А раз так, надо немедленно ставить вопрос о персональной ответственности работников милиции, прокуратуры и наконец — судов нескольких инстанций. И тогда я решил написать протест не по вновь открывшимся обстоятельствам, а в порядке надзора. Имени Чикатило я вообще не упоминал, а стал методично, факт за фактом, громить дело Кравченко. Теперь уже независимо от вновь открывшихся обстоятельств, которые так, видимо, напугали кое-кого из судей.
- Необходимо было снять с давнего дела нагромождения лжи и открыть истину. Вот записано в приговоре: «Кравченко, будучи нетрезвым, около половины восьмого…» Но ведь это же ложь! Александр пришел домой в шесть вечера, сразу после работы, совершенно трезвый. Это на первых же допросах показали жена и ее подруга, причем, что было самым важным, независимо друг от друга и в условиях, когда они никак не могли договориться. У Кравченко было крепкое алиби. Однако его сумели разрушить недобросовестные работники.
[править] Андрей Чикатило
В первых показаниях Чикатило утверждал, что убил Закотнову на пустыре у реки Грушевка путём удушения, и труп выбросил в реку и даже составил подробную схему места убийства.[15]
В ходе дальнейшего расследования, подтверждая сам факт совершения убийства Закотновой и пытаясь объяснить совершение этого преступления случайным стечением обстоятельств, Чикатило местом убийства называл пустырь на берегу реки Грушевка, недалеко от его дома.[16]
Чикатило во время его обследования комиссией экспертов-психиатров впервые заявил, что убийство Закотновой он совершил не на пустыре, а в принадлежавшем ему домике, куда привел её обманным путем.[17]
По поводу таких противоречий в его показаниях на допросе от 5.08.1991 г. Чикатило показал: «…Убийство этой девочки у меня было первым преступлением, и я сам, без чьего-то напоми-нания искренне рассказал об обстоятельствах ее убийства. На момент моего задержания по настоя-щему делу следственные органы не могли знать, что это убийство совершено мною. После того, как я принял решение искренне рассказать о всех совершенных мною преступлениях, я решил рассказать всё с самого начала, то есть с этого первого убийства, ибо именно после этого преступления я начал убивать другие свои жертвы. На первых допросах я не мог правдиво сказать о месте совершения убийства Закотновой, так как в это время члены моей семьи проживали в этом же г. Шахты, и если бы я сказал, что убил ее во флигеле, то жители этого города легко бы установили их и могли бы уничтожить мою семью. Позже мне стало известно, что члены моей семьи поменяли фамилии и выехали из г. Шахты, и вот после этого я уже дал более правдивые показания о месте убийства этой девочки и сделал это даже с выходом на место в этот флигель…»[18]
Согласно одной из версий, причина изменения показаний Чикатило была следующей: «С психиатрами Чикатило разговорился более доверительно и откровенно, чем со следователем, вот и рассказал (намеренно или, скорее, просто проболтался), как было на самом деле. На самом деле он заранее договорился с Закотновой о встрече на трамвайной остановке, пообещав ей жвачку и имея цель заманить её в мазанку (которую для таких дел и приобрёл). А следствию говорил, что встретил Закотнову случайно на улице и убил в приступе внезапно нашедшего безумия. (То есть — он подыгрывал своей тогдашней линии защиты: „я невменяемый псих! (а не расчетливый убийца!)“).»[19]
[править] Свидетели
[править] И. П. Андреев
Допрошенный в 1991 г. в качестве свидетеля Андреев И. П. показал, что после обнаружения трупа девочки в конце декабря 1978 г. к нему в кабинет зашел работник милиции в звании старшего лейтенанта, фамилию его он не помнит, который сообщил, что ищут человека, совершившего убийство девочки. В разговоре с ним работник милиции показал фоторобот человека и спросил его — не знает ли он этого человека. Он сразу сказал работнику милиции, что это Чикатило Андрей Романович. Фоторобот настолько точно был нарисован, что у него не было никакого сомнения, что это именно Чикатило. Работник милиции его предупредил, чтобы он об этом никому не говорил.[20]
[править] Н. А. Воронко
Свидетель Воронко Н. А., — ученица школы № 11 — показала, что 22 декабря 1978 г., идя со школы, она, увидев Закотнову Лену, катающуюся по льду, окликнула ее и вместе пошли домой. Лена зашла к ней в квартиру, ей надо было в туалет. На следующий день Оля Махонина ей рассказывала, что Лена по дороге должна была зайти к дедушке за жвачкой. Кто этот дедушка — она не знает.[21]
[править] Светлана Гуренкова
Из материалов дела следовало, что на двух допросах, ещё в первые дни расследования убийства Закотновой свидетель С. Гуренкова сообщила о том, что 20 декабря 1978 г. в 17 час. 40 мин. её с работы привезли на переулок Комиссаровский, откуда она пешком направилась к трамвайной остановке «Трампарк». Находясь на этой остановке в ожидании трамвая, около 18 часов заметила девочку и мужчину, стоящих от нее на расстоянии 5 метров. Незнакомый мужчина что-то говорил девочке, а сам подозрительно поглядывал на нее. Ей казалось, что девочка в чем-то сомневалась, и хотела и не хотела идти, а мужчина продолжал уговаривать. О чем они говорили, она не слышала, говорили они тихо. Затем мужчина пошел вперед, а девочка следом. Девочка была одета в красное пальто с капюшоном, отделанное черным мехом, кроличьей шапке, войлочных сапожках. Позже в милиции по фотографии она узнала в девочке Закотнову. Мужчина был в возрасте 40 лет, ростом 170 см, нос длинный, лицо удлиненное, был одет в пальто длинное, в шапку из меха цыгейки, брюки и туфли. В руке была сумка, в которой были бутылки с вином. Мужчину сможет опознать.[22]
Она же, дополнительно допрошенная 16 января 1979 года, ещё раз подтвердила, что видела Е. Закотнову с неизвестным мужчиной именно 20 декабря 1978 года. А затем дополнила эти сведения, рассказав, что в день обнаружения трупа Закотновой она с Гнединой и другими сослуживцами, проезжая по Грушевскому мосту, увидела около пешеходного моста скопление народа и работников милиции. Подойдя к мосту, увидела девочку, извлечённую из реки, которую она сразу опознала за ту, которую ранее видела с неизвестным мужчиной на трамвайной остановке. Об этом она сказала Гнединой. После этого случая через несколько дней к ней домой приехали работники милиции и пригласили ее в Октябрьский райотдел милиции. В помещении отдела милиции находился художник, который с её слов нарисовал портрет неизвестного мужчины. С этого рисунка сделали большое количество фотографий, которые предъявляли гражданам с целью установления личности этого мужчины. Кроме того, она сама вместе с работниками милиции участвовала в поиске этого мужчины.[23]
При повторном допросе в 1991 году Светлана Гуренкова меняет свои первоначальные показания и утверждает, что видела Чикатило и Закотнову на остановке, но уже не 20, а 22 декабря 1978 года.[24]
Согласно одной из версий, причина разницы в показаниях Гуренковой была следующей: «Эту „конкретную мотивировку“ [о том, что Гуренкова видела Чикатило с Закотновой 20 декабря 1978 года] чуть ниже Сван передаст нам в формулировке адвоката Хабибулина, и она прозвучит так: „21 декабря был выходной, а 20 декабря, я не могу ошибиться, несколько дней прошло, закончила работу в первую смену“. И эта „конкретная мотивировка“ как раз и выдает ОШИБКУ Гуренковой. В 1978 году 21 декабря был четверг, а выходной (суббота) был 23 декабря, и за день до этого, 22 декабря, Гуренкова „закончила работу в первую смену“… (Видимо, как тогда повсюду делалось, она работала одну неделю в первую, одну неделю во вторую смену, и в тот день закончилась неделя первой смены). О причинах ошибки легко догадаться. „В день обнаружения трупа Закотновой она с Гнединой и другими сослуживцами, проезжая по Грушевскому мосту, увидела около пешеходного моста скопление народа и работников милиции. Подойдя к мосту, увидела девочку, извлеченную из реки, которую она сразу опознала за ту, которую ранее видела с неизвестным мужчиной на трамвайной остановке“. Она не знала, что девочка убита уже 2 дня назад, и решила, что её убили только что. Когда (уже в январе) её допрашивали, она точно не помнила дату, когда видела Закотнову с Чикатило, но знала, что это было за два дня до „скопления на Грушевском мосту“, спросила, когда девочку убили, ей ответили, что 22-го, она вычла 2 и получила 20-е число. Просто Гуренкова считала, что убили в тот же день, когда нашли, и не сопоставила названную ею дату с её же словами о выходных. Обычное человеческое недоразумение. А в 1991 году ей показали календарь 1978 года и объяснили, что девочку убили вовсе не в тот же самый день, когда нашли, а на два дня раньше, и тогда она изменила дату в своих показаниях. (Но, к сожалению, Ростовский суд в своем Приговоре не объяснил, почему она изменила показания, и это послужило одним из поводов для Верховного суда, чтобы считать эпизод Закотновой „недоказанным“).»[25]
При проведении опознания Гуренкова среди других, предъявленных ей на опознание лиц, уверенно опознала Чикатило А. Р. как того мужчину, которого она видела вместе с Закотновой за два дня до обнаружения трупа на трамвайной остановке «Трампарк».[26]
[править] Т. Гусакова
В качестве подозреваемой «за дачу ложных показаний» задержали на трое суток свидетеля Т. Гусакову, которая после соответствующей «обработки» изменила показания и сказала, что Кравченко 22 декабря 1978 года вернулся домой около 20 часов, затем провожал её на трамвайную остановку.[27]
Исса Костоев так оценивал показания Т. Гусаковой: «[Т. Гусакову] просто посадили в КПЗ за лжесвидетельство, как ей объяснили. А когда трёхдневный срок, отпущенный на задержание без санкции прокурора, прошёл, следователь вынес постановление о её освобождении, однако из камеры не выпустил. Можно себе представить, что было с несчастной женщиной. После такого страшного шантажа нетрудно выбить из человека любые показания. Что и было сделано.»[28]
[править] Е. Т. Колодезная
Свидетель Колодезная Е. Т. показала, что 21 декабря 1978 г. в 13 час. 15 мин. около здания горкома партии встретилась с Закотновой Леной. Во время этой встречи она рассказала ей, что они переехали на новую квартиру по ул. Парковая. В разговоре Лена сказала, что она договорилась с дедушкой, который ей дает импортные жвачки, что после уроков она пойдет к деду, который живет по пути, ей нужно сойти с трамвая на одну остановку раньше. Лена ей про деда рассказывала еще в сентябре и октябре 1978 г., как только она встречалась с ней, но никогда не говорила, где он живёт. Она же на дополнительном допросе подтвердила, что 21 декабря 1978 г. во время встречи Лена рассказала до начала занятий, что она пойдет к бабушке, проживающей на ул. Пушкина. Тогда же она показала ей жевательную резинку и заявила: если ей надо, то она может попросить у этого деда резинку для нее. Этот дед приглашал ее к себе и обещал дать жевательную резинку. О каком деде она вела речь, она не знает.[29]
[править] Г. Кравченко
Жену Кравченко задержали в качестве подозреваемой по «соучастию в краже». От неё добивались изменения показаний, подтверждающих алиби мужа на вечер 22 декабря. Задержанной сообщили, что она подозревается, как соучастница, и в убийстве Лены Закотновой. Запуганная женщина изменила прежние показания и дала новые: Кравченко 22 декабря 1978 года пришёл домой не в 18-м часу, а во второй половине 20-го часа, нетрезвый.[30]
Исса Костоев так оценивал показания Г. Кравченко: «Жена Кравченко продолжала настаивать на своих показаниях, тогда они её посадили и стали в открытую угрожать, что сделают соучастницей убийства, если она не скажет, что муж явился в восемь, а не в шесть вечера. Читая показания, я видел, как путалась женщина, пока, наконец, не признала того, чего от нее требовали. Впрочем, позднее, когда мы ее допрашивали, она объяснила, почему так поступила: она боялась, что ее засудят как соучастницу.»[31]
[править] Л. А. Сибирякова
27 декабря 1978 года начальник ОУР Октябрьского ОВД Кравчук в качестве свидетеля допросил Сибирякову Л. А., проживающую в доме № 24 по пер. Межевому. Сибирякова Л. А. на допросе показала: «… Рядом со мною по пер. Межевому, в доме № 26 проживает сосед, фамилии и имени я его не знаю, также не знают его и соседи, так как он ведет себя очень замкнуто. Я слышала о том, что этот дом он купил недавно, якобы для своего отца, а сам там бывает редко… 22 декабря 1978 г. я возвращалась около 19 час. из кино, и когда проходила около дома соседа, то в его доме видела свет». Этот протокол допроса Сибиряковой Л. А. в свое время к уголовному делу об убийстве Е. Закотновой приобщён не был и был обнаружен в 1991 году при изучении материалов уголовно-розыскного дела.[32]
Допрошенная в 1991 году Л. А. Сибирякова не только подтвердила ранее данные показания, но и пояснила, что в октябре 1978 г. она переехала в дом № 24 пер. Межевой. На работе по радио услышала о пропаже Закотновой Елены, которую она знала как подругу дочери в тот период проживания по ул. Пушкина. В день исчезновения Закотновой она со своим мужем Матвеем были на вечернем сеансе в кинотеатре «Аврора». Возвращаясь домой в 19 часов, проходя мимо дома № 26 (дом принадлежал Чикатило А. Р.), увидели, что в доме и на улице над окном горел свет. Окна были зашторены и никого видно не было. Увидев свет, она и Матвей в один голос произнесли: «Вот хорошо, от соседа дорога освещается». Раньше в доме № 26 никогда свет не горел. Через два дня после обнаружения трупа Закотновой её и Матвея вызвали в Октябрьское отделение милиции, и там она увидела своего соседа по дому № 26. Извинившись перед ним, она спросила его, был ли он такого-то числа в своем доме. (Спрашивая Чикатило, она имела в виду дату исчезновения Закотновой). Сосед отрицал, что был там в этот вечер. Тогда она ему задала вопрос, если его не было в доме, то почему в доме горел свет? На этот вопрос Чикатило ей не ответил, а лишь моргал глазами.[33]
