Советско-германские отношения в мае 1939 года

Материал из Documentation.

3 мая В. М. Молотов сменил Литвинова на посту наркома иностранных дел. В Берлине восприняли смещение Литвинова, как сигнал к началу целенаправленных контактов с СССР. В мае начинается активизация советско-германских отношений.^[1][2]

5 мая Германия заявила об удовлетворении требований Советского Союза относительно возобновления поставок из Чехии.^[3]

8 мая Молотов вызвал В. Гжибовского и, ознакомив с советскими предложениями Великобритании и Франции, задал ему вопрос, «что в них плохого для Польши и правда ли, что Польша является одним из главных противников этих предложений». В ходе беседы выяснилось, что польская сторона выступает против того, «чтобы англо-польское соглашение истолковывалось как направленное исключительно против Германии». На это Молотов заявил, что для советской стороны неприемлемо «такое положение, когда, с одной стороны, дело идет об участии СССР в гарантиях для Польши, а с другой стороны, заключено англо-польское соглашение о взаимопомощи, которое может быть истолковано как направленное, между прочим, и против СССР». Предложение же «о придании польско-румынскому договору 1926 г. общего характера, направленного против всякой агрессии, или же об аннулировании этого договора» вызвало упреки Гжибовского относительно «навязывания чужой воли».^[4]

8 мая в Москву поступил британский ответ на советское предложение трёхстороннего пакта, в котором Советскому Союзу предлагалось помочь Великобритании и Франции, если они вступят в войну в силу взятых на себя обязательств в отношении Польши и Румынии. По мнению британского руководства, союз с СССР перекрыл бы путь к англо-германской договорённости, что могло привести к войне, а этого Лондон стремился избежать, поэтому британское предложение не содержало упоминаний о помощи Москве.^[5]

10 мая германское руководство решило активизировать зондажи СССР, но в ходе контактов 9, 15 и 17 мая советская сторона отмечала, что именно от Берлина зависит улучшение двусторонних отношений.^[6]

17 мая советский военный атташе в Латвии полковник Васильев докладывал в Москву, что «подготовка германской агрессии» в эту республику идет уже полным ходом. Он, в частности, отмечал: «…В Риге… Меже-парк и другие предместья являются постоянным местом сборища гитлеровской молодежи… Хождение по улицам Риги „мальчиков“ в белых чулках и гитлеровские приветствия являются обычным явлением. Мало того, сам министр иностранных дел на второй день пасхи разгуливал в белых чулках… Идет усиленная пропаганда идей фашизма и прямой агрессии…» Однако, многие простые люди в Латвии, по мнению атташе, придерживались просоветских позиций: «…Общее мнение трудящихся — это скорей бы пришла Красная Армия. Интеллигенция рассуждает так: „Лучше Советская власть, чем немцы…“ Во всяком случае, Латвия стоит накануне больших событий…»^[7]

17 мая по разведывательным каналам Москва получила информацию о намерениях Германии разгромить Польшу, если та не примет германские предложения, и «добиться нейтралитета» СССР. Советское руководство было заинтересовано в её проверке и в отслеживании германо-польских отношений, в которых в 20-х числах мая возникла видимость готовности Варшавы к соглашению. Поэтому советский посол в Варшаве Н. И. Шаронов провёл 25 мая и 2 июня беседы с Ю. Беком, в ходе которых убедился в том, что Польша согласится только на почетные предложения со стороны Германии, но на уступки, затрагивающие её независимость, она не пойдёт. Со своей стороны Шаронов, предостерегая Польшу от уступок Германии, вновь напомнил о готовности договориться о размерах советской помощи.^[8]

Посол Германии Ф. фон Шуленбург во время одной из своих первых встреч Молотовым в Москве 20 мая зондирует почву, говоря о торговом соглашении. На предложение Шуленбурга о торговом соглашении Молотов заметил, что «для успеха экономических переговоров должна быть создана соответствующая политическая база».^[9][10][11]

20 мая Берлин получил из Лондона сведения о трудностях на англо-франко-советских переговорах.^[12]

23 мая, выступая перед военными, Гитлер обозначил основную проблему германской внешней политики — стремление вернуться в число «могущественных государств», для чего требовалось расширить «жизненное пространство» и создать продовольственную базу на востоке Европы на случай дальнейшей борьбы на западе. С этой проблемой был тесно связан вопрос о позиции Польши, которая не могла служить серьёзным барьером против большевизма и являлась традиционным врагом Германии. Поэтому следовало «при первом же подходящем случае напасть на Польшу», обеспечив нейтралитет Великобритании и Франции.^[13]

30 мая германская сторона попыталась уточнить в Москве, что означает фраза о «политической базе», но советская сторона предпочла занять позицию выжидания.^[14]

31 мая в выступлении на III сессии Верховного Совета СССР Молотов подчеркнул непреклонность советского требования трёхстороннего обязывающего пакта между СССР, Великобританией и Францией. В выступлении прозвучала критика позиции Великобритании и Франции, которые на переговорах с Москвой лишь демонстрировали уступки и не хотели давать гарантии государствам Прибалтики. Поэтому «пока нельзя даже сказать, имеется ли у этих стран серьёзное желание отказаться от политики невмешательства, от политики непротивления дальнейшему развёртыванию агрессии. Не случится ли так, что имеющееся стремление этих стран к ограничению агрессии в одних районах не будет служить прикрытием к развязыванию агрессии в других районах?». Советскому Союзу следовало соблюдать осторожность и не дать втянуть себя в войну. В этих условиях, отметил Молотов, «мы вовсе не считаем необходимым отказываться от деловых связей» с Германией и Италией, не исключено, что германо-советские экономические переговоры могут возобновиться.^[15][16][17]

[править] Примечания

1. ↑ Смирнов В. П. Мюнхенская конференция и советско-германский пакт о ненападении в дискуссиях российских историков
2. ↑ Мальгин А. В. Советская внешняя политика и НКИД СССР в мае 1939 — июне 1941 гг.: новая тактика или стратегический просчет?
3. ↑ Мельтюхов М. И. Советский Союз в европейской политике осени 1938 — лета 1939 гг.
4. ↑ Мельтюхов М. И. Советский Союз в европейской политике осени 1938 — лета 1939 гг.
5. ↑ Мельтюхов М. И. Советский Союз в европейской политике осени 1938 — лета 1939 гг.
6. ↑ Мельтюхов М. И. Советский Союз в европейской политике осени 1938 — лета 1939 гг.
7. ↑ Мягков М. Ю., Ржешевский О. А. Упущенный шанс: англо-франко-советские переговоры летом 1939 г. и советско-германский пакт от 23 августа 1939 г.
8. ↑ Мельтюхов М. И. Советский Союз в европейской политике осени 1938 — лета 1939 гг.
9. ↑ Смирнов В. П. Мюнхенская конференция и советско-германский пакт о ненападении в дискуссиях российских историков
10. ↑ Мальгин А. В. Советская внешняя политика и НКИД СССР в мае 1939 — июне 1941 гг.: новая тактика или стратегический просчет?
11. ↑ Мельтюхов М. И. Советский Союз в европейской политике осени 1938 — лета 1939 гг.
12. ↑ Мельтюхов М. И. Советский Союз в европейской политике осени 1938 — лета 1939 гг.
13. ↑ Мельтюхов М. И. Советский Союз в европейской политике осени 1938 — лета 1939 гг.
14. ↑ Мельтюхов М. И. Советский Союз в европейской политике осени 1938 — лета 1939 гг.
15. ↑ Мальгин А. В. Советская внешняя политика и НКИД СССР в мае 1939 — июне 1941 гг.: новая тактика или стратегический просчет?
16. ↑ Мельтюхов М. И. Советский Союз в европейской политике осени 1938 — лета 1939 гг.
17. ↑ Доклад Председателя Совета Народных Комиссаров и народного комиссара иностранных дел СССР на сессии Верховного Совета СССР. 31 мая 1939 г.