Россия летом 1914 года

Материал из Documentation.

Содержание 1 Внутренняя политика 1.1 Силовые структуры 1.1.1 Вооружённые силы 1.1.1.1 Военнослужащие 2 Внешняя политика 2.1 Европа 2.1.1 Германия

[править] Внутренняя политика

[править] Силовые структуры

[править] Вооружённые силы

[править] Военнослужащие

Вечером 28 июля, с согласия Николая II, в Петергофе было созвано чрезвычайное заседание Совета министров. На повестке дня стоял один вопрос — о мобилизации. В необходимости этой меры сомнений не было ни у кого, обсуждению подлежало лишь то, какую форму мобилизации следует предпочесть — частичную или сразу общую? Выяснилось, что мнения военных и штатских по этому поводу не совпадают. Сазонов, а вместе с ним и царь полагали, что на агрессию Австро-Венгрии следует ответить частичной мобилизацией в Киевском, Одесском, Московском и Казанском округах, под которую подпадали 13 армейских корпусов численностью 1 100 000 человек. К общей мобилизации следовало переходить только в том случае, если на стороне австрийцев выступит Германия. Начальник Генерального штаба Янушкевич возражал на это, что переход от частичной мобилизации ко всеобщей невозможен, так как мобилизационное расписание российской армии не предусматривало частичной мобилизации отдельных округов. Частичная мобилизация могла нарушить все расчёты и внести хаос в расписание железнодорожных перевозок. Таким образом, мобилизуясь только против Австро-Венгрии, Россия рисковала впоследствии оказаться беззащитной перед Германией. Сазонов довольно быстро уловил суть дела, но убедить Николая II в необходимости немедленно объявить всеобщую мобилизацию удалось только на следующий день. По закону указ императора требовалось подкрепить подписями министров — военного, морского и внутренних дел. Военный министр Сухомлинов подписал бумагу без возражений. Однако когда начальник мобилизационного отделения генерал Добророльский явился к морскому министру, адмиралу Григоровичу, тот поначалу не поверил своим глазам: «Как, война с Германией? Флот наш не в состоянии состязаться с немецким». Только после звонка Сухомлинову, свидетельствует Добророльский, «он с тяжёлым чувством приложил свою подпись».

Получив подписи министров, Добророльский поздно вечером 29 июля отправился на Главный телеграф, чтобы отправить телеграмму по назначению. Но там его вызвал к телефону генерал Янушкевич и передал распоряжение Николая II о замене всеобщей мобилизации на частичную. Столь внезапная перемена в настроении Николая II была следствием прочтения им новой телеграммы от Вильгельма, доставленной в Петергоф в половине седьмого вечера. Вильгельм писал, что не может считать действия Австро-Венгрии против Сербии «гнусной» войною, так как «Австрия по опыту знает, что сербским обещаниям на бумаге совершенно нельзя верить». По его мнению, «действия австрийцев следует оценивать как стремление получить полную гарантию того, что сербские обещания станут реальными фактами». Далее он сообщал, что Австро-Венгрия не желает каких бы то ни было территориальных приобретений за счёт сербских земель. «Потому я полагаю, — делал вывод Вильгельм, — что Россия вполне могла бы остаться наблюдателем австро-сербского конфликта, не вовлекая Европу в самую ужасную войну, которую она когда-либо видела… Конечно, военные меры со стороны России в Австрии были бы расценены как угроза и ускорили бы катастрофу, которую мы оба хотим избежать, а также повредили бы моему положению посредника, которую я в ответ на твоё обращение к моей дружбе и помощи охотно взял на себя».

30 июля, за час до полудня, Янушкевич встретился с Сазоновым и Сухомлиновым, которые признали необходимым добиться от Николая II нового разрешения на общую мобилизацию. От слов сразу перешли к делу. Янушкевич снял телефонную трубку и попросил соединить его с Николаем II. Беседа их была недолгой. Выслушав доводы начальника Генерального штаба в пользу общей мобилизации, Николай II сухо отрезал, что не намерен менять своего решения по этому вопросу, и заявил, что прекращает разговор. Но Янушкевич всё-таки вставил, что у него в кабинете находится министр иностранных дел, который просит разрешения сказать несколько слов. На том конце провода на несколько секунд воцарилась тишина, затем Николай II велел пригласить Сазонова к аппарату. Тот обратился к Николаю II с просьбой о приёме для неотложного доклада. Николай II назначил аудиенцию ровно на три часа. Как только Сазонов положил трубку, Янушкевич взял с него слово немедленно поставить его в известность о благополучном исходе переговоров, чтобы он мог отдать необходимые распоряжения. После этого, заключил генерал, «я уйду, сломаю мой телефон и вообще приму все меры, чтобы меня никоим образом нельзя было разыскать». Спустя несколько часов Сазонов вошёл в кабинет Николая II. Он произнёс энергичную 50-минутную речь, убеждая Николая II, что Германия последовательно срывает все попытки мирного исхода и хочет только выиграть время, чтобы закончить втайне свои военные приготовления — «это обстоятельство создавало для Германии громадное преимущество, которое могло быть парализовано нами, и то до известной только степени, своевременным принятием мобилизационных мер». Николай II возражал, выражая всем своим видом крайнее волнение: «Это значит обречь на смерть сотни тысяч русских людей! Как не остановиться перед таким решением!» Но, в конце концов, сдался: «Вы правы. Нам не остаётся ничего другого, как приготовиться к нападению. Передайте начальнику Генерального штаба мой указ о мобилизации». На часах было 16.00. Сазонов поспешил в нижний этаж к телефону. Передав Янушкевичу слова Николая II, он добавил: «Теперь вы можете сломать свой телефон. Отдайте ваше приказание, генерал, и исчезнете на весь день». Янушкевич ответил: «Мой аппарат испорчен».

[править] Внешняя политика

[править] Европа

[править] Германия

Вильгельм в своей телеграмме (отправленной в ночь на 30 июля) заявил о «печальных последствиях» российской мобилизации и добавил: «Теперь вся тяжесть решения лежит целиком на твоих плечах, и ты несешь ответственность за мир или войну».

31 (18) июля в полночь германский посол граф Фридрих Пурталес сообщил Сазонову, что если Россия не приостановит мобилизационные мероприятия к 12 часам 1 августа, то Германия также приступит к всеобщей мобилизации. На вопрос Сазонова означает ли это войну, Пурталес ответил: «Нет, но мы к ней чрезвычайно близки».^[1]