Отношения СССР с Германией в июне 1941 года
Материал из Documentation.
В июне абвер создал специальную команду для поиска документов о якобы «планировавшемся нападении со стороны СССР».[1]
В начале июня Риббентроп предупредил Мацуока о начале войны с СССР: «Сейчас война между Германией и СССР неизбежна. Я верю, что если она начнется, то может закончиться в течение двух-трех месяцев. Армия уже закончила развёртывание.»[2]
10 июня вермахт получил приказ о начале войны с СССР 22 июня.[3]
По свидетельству Г. К. Жукова, 11 июня в ответ на просьбу военных разрешить привести войска западных приграничных округов в полную боевую готовность Сталин заявил, что «для ведения большой войны с нами немцам, во-первых, нужна нефть и они должны сначала завоевать ее, а во-вторых, им необходимо ликвидировать Западный фронт, высадиться в Англии или заключить с ней мир».[4]
В дезинформационной кампании принял участие Геббельс, который с согласия Гитлера в полной тайне от всех с использованием материалов ОКВ подготовил статью «Крит как пример», содержавшую намек на то, что воздушно-десантная операция на Крите была своеобразной репетицией вторжения на Британские острова. Статья получила одобрение Гитлера и была помещена в газете НСДАП «Фёлькишер беобахтер» от 13 июня. Однако рано утром большая часть тиража была изъята из продажи, но иностранные посольства в Берлине успели получить её. «Внутри страны и за границей одновременно поднимается шумиха,— записал в своем дневнике Геббельс 14 июня. — Все удаётся безупречно… Огромная сенсация — налицо. Английские радиостанции уже заявляют, что сосредоточение наших войск против России — блеф, которым мы прикрываем свои приготовления к высадке в Англии. Такова и была задумка!»[5]
13 июня Шуленбургу было вручено заявление ТАСС, переданное в 18.00 по радио и опубликованное 14 июня в прессе, в котором говорилось, что слухи о близости войны между СССР и Германией являются «пропагандой враждебных СССР и Германии сил».[6]
14 июня в Берлине состоялось последнее большое совещание у Гитлера перед походом на Восток, в ходе которого военные доложили, что все намеченные мероприятия будут завершены к вечеру 21 июня.[7]
18 июня германское командование уведомило о предстоящем вторжении в СССР командный состав, до роты включительно.[8]
Разведотдел штаба КО ВО в сводке № 3 от 20 июня констатировал: «1. Движение немецких войск к нашим границам подтверждается различными источниками, главная масса прибывающих войск концентрируется на томашов-сандомирском направлении севернее Таневских лесов. […] 3. Данные о нумерации армий требуют проверки и уточнения, но наличие двух штабов армий на люблинском и томашов-сандомирском направлениях вполне возможны. 4. Замена ранее находившихся частей на краковском направлении заслуживает внимания, тем более что вновь прибывшие части относятся к менее устойчивым частям германской армии. 5. Крупное движение всех родов войск и транспорта южнее Томашов преследует какую-то демонстративную цель или связано с проводимыми учениями.»[9]
ОКВ послало в войска пароль «Дортмунд» вечером 20 июня.[10]
Разведотдел штаба ЗапОВО в разведсводке от 21 июня, в которой противостоящая германская группировка определялась в 45—46 дивизий, сделал заключение: «1. По имеющимся данным основная часть немецкой армии в полосе против Западного ОВО заняла исходное положение. 2. На всех направлениях отмечается подтягивание частей и средств усиления к границе. 3. Всеми средствами разведки проверяется расположение войск у границы и в глубине.»[11]
21 июня из Виши в СССР через советское посольство пришла телеграмма с сообщением о предстоящем нападении 22 июня Германии на СССР.[12]
В половине десятого вечера 21 июня Молотов пригласил посла Шуленбурга. Сидя в своем кремлевском кабинете, Молотов упомянул о нарушении воздушного пространства СССР немецкими самолетами. Советский посол в Берлине должен указать на эти нарушения Риббентропу.[13]
Воспоминания А. И. Микояна: «21 июня 1941 г., поздно вечером мы, члены Политбюро ЦК партии, собрались у Сталина на его кремлевской квартире. Обменивались мнениями по внутренним и международным вопросам. Сталин по-прежнему считал, что в ближайшее время Гитлер не начнет войну против СССР. Затем в Кремль приехали нарком обороны СССР Маршал Советского Союза Тимошенко, начальник Генерального штаба Красной Армии генерал армии Жуков и начальник Оперативного управления Генштаба генерал-майор Ватутин. Они сообщили: только что получены сведения от перебежчика — немецкого фельдфебеля, что германские войска выходят в исходные районы для вторжения и утром 22 июня перейдут нашу границу. Сталин усомнился в правдивости информации, сказав: „А не перебросили ли перебежчика специально, чтобы спровоцировать нас?“ Поскольку все мы были крайне встревожены и настаивали на необходимости принять неотложные меры, Сталин согласился „на всякий случай“ дать директиву войскам, в которой указать, что 22-23 июня возможно внезапное нападение немецких частей, которое может начаться с их провокационных действий. Советские войска приграничных округов должны были не поддаваться ни на какие провокации и одновременно находиться в состоянии полной боевой готовности. Мы разошлись около трех часов ночи [22 июня 1941 года].»[14]
22 июня Германия напала на СССР. Началась Великая Отечественная война.
Воспоминания А. И. Микояна: «Сразу же [после начала войны] члены Политбюро ЦК собрались в кремлевском кабинете у Сталина. Он выглядел очень подавленным, потрясенным. „Обманул-таки, подлец, Риббентроп“, — несколько раз повторил Сталин.»[15]
В 1941 году Германия атаковала советскую авиацию, сбив в воздушных боях более 200 самолётов и уничтожив почти 900 на земле в первый же день войны.[16]
Из числа обученных 800 оуновцев в составе абвера были созданы диверсионные отряды «Нахтигаль» и «Роланд», которые в июне приняли участие в германском вторжении в СССР.[17]
[править] Дипломатические отношения
Около трех ночи 22 июня в секретариат Молотова позвонили из германского посольства с просьбой о приёме.[18]
[править] Морской транспорт
С 17 июня началось отплытие германских торговых судов из советских портов.[19]
Воспоминания А. И. Микояна: «За два дня до войны (тогда я как заместитель председателя Совнаркома СССР ведал и морским флотом) около семи-восьми часов вечера мне позвонил начальник Рижского порта Ю. С. Лайвиньш: „Товарищ Микоян, здесь стоит около 25 немецких судов, одни — под погрузкой, другие — под разгрузкой. Нам стало известно, что они готовятся завтра, 21 июня, все покинуть порт, несмотря на то, что не будет закончена ни разгрузка, ни погрузка. Прошу указаний, как быть: задержать суда или выпустить“. Я сказал, что прошу подождать, нужно посоветоваться по этому вопросу. Сразу же пошел к И. В. Сталину. У него находилось несколько членов Политбюро ЦК. Рассказав о звонке начальника Рижского порта, я предложил задержать немецкие суда, так как это похоже на подготовку к началу войны. Ведь такого никогда не было, чтобы все суда, неразгруженные и непогруженные, уходили из порта в один день. Сталин сказал, что, если мы задержим суда, это даст повод Гитлеру спровоцировать войну. Надо не препятствовать уходу судов. Я передал соответствующее распоряжение начальнику Рижского порта.»[20]
21 июня советский порт покинуло последнее германское судно.[21]
