Отношения СССР с Великобританией в 1939 году

Материал из Documentation.

17 апреля развёрнутые и доработанные советские предложения, направленные на то, чтобы объединить британский и французский подходы, были переданы на рассмотрение Лондона и Парижа. Основными пунктами советских предложений стало заключение Великобританией, Францией, СССР соглашения о немедленной взаимопомощи, включая военную, в случае агрессии в Европе против любого участника соглашения; обязательства трёх государств оказывать всяческую помощь, включая военную, восточноевропейским соседям СССР от Балтийского до Черного моря в случае агрессии против этих государств; безотлагательная выработка военной конвенции, подписываемой одновременно с политическим соглашением. Тем самым фактически начались трехсторонние англо-франко-советские переговоры.^[1]

Советская позиция была направлена на формирование военно-политического союза трех стран с жесткими обязательствами по взаимопомощи и совместными гарантиями европейским соседям СССР. Реализация этой программы делала СССР равноправным участником решений по вопросам ситуации в Восточной Европе. Советские предложения означали гарантии европейским соседям СССР, но ничего не говорили о западных соседях Германии, кроме Франции.^[2]

25 апреля Париж внёс новые предложения, которые, по оценке Литвинова, выглядели «почти издевательски»: «Мы получим помощь лишь в том случае, если Англия и Франция по своей инициативе окажутся в конфликте с Германией, и они будут получать нашу помощь».^[3]

Новые предложения, выдвинутые Великобританией и Францией в конце апреля — начале мая 1939 года, сводились либо к оказанию Советским Союзом помощи Великобритании и Франции в связи с выполнением ими своих обязательств, либо к односторонним обязательствам СССР в поддержку этих гарантий. Оценка Молотовым англо-французских предложений была резко отрицательной: «Англичане и французы требуют от нас односторонней и даровой помощи, не берясь оказывать нам эквивалентную помощь».^[4]

27 мая представители Великобритании и Франции в Москве вручили Молотову проект тройственного соглашения о взаимопомощи против агрессии.^[5]

31 мая Молотов публично признал, что англо-французские предложения означали «шаг вперед», ибо предусматривали «на случай прямого нападения агрессоров принцип взаимопомощи между Англией, Францией и СССР на условиях взаимности». Вместе с тем, в беседе с представителями Великобритании и Франции Молотов заявил об отрицательном отношении к предложенному документу, выдвигая различные замечания и оговорки. Основным нерешённым вопросом остался вопрос о гарантиях Финляндии, Эстонии и Латвии. «Во избежание недоразумений считаем нужным предупредить, что вопрос о трех Прибалтийских государствах является тем вопросом, без удовлетворительного решения которого невозможно довести до конца переговоры», — писал Молотов Майскому 10 июня 1939 года.^[6][7]

2 июня Молотов вручил представителям Великобритании и Франции советский проект тройственного соглашения. Проект предусматривал «немедленную всестороннюю эффективную помощь» друг другу, если бы одно из договаривающихся государств оказалось втянутым в военные действия с европейской державой либо в результате агрессии со стороны этой державы против любого из трех государств, либо в результате агрессии против Бельгии, Румынии, Польши, Латвии, Эстонии, Финляндии, которые участники соглашения обязались бы защищать. Политическое соглашение должно было вступить в действие одновременно с договорённостями по военным вопросам.^[8]

Политические переговоры трех держав вступили в решающую фазу. Британское правительство не готово было принять советские пожелания. Оно полагало неудобным прямо называть в договоре Латвию, Эстонию и Финляндию. Лондон считал также, что предложение Москвы об одновременном вступлении в силу политического пакта и военного договора могло бы затянуть завершение переговоров. Наконец, британское правительство испытывало сомнения в связи с предложенным Москвой принципом незаключения сепаратного мира.^[9]

Вместе с тем британское и французское правительства для выполнения уже данных ими обязательств по гарантиям были заинтересованы в соглашении с Москвой. 8 июня 1939 года британское правительство решило направить в Москву заведующего центральноевропейским департаментом Форин Офис У. Стрэнга для ускорения хода трёхсторонних переговоров.^[10]

15 июня Молотову были переданы новые англо-французские формулировки по вопросам трёхсторонних переговоров. Предусматривалась немедленная взаимопомощь трех государств в случае агрессии против одного из них, а также немедленная помощь Советского Союза Польше, Румынии, Бельгии, Греции, Турции «в случае нападения на них агрессора и вовлечения в связи с этим в войну Англии и Франции». Кроме того, в случае необходимости предусматривались немедленные консультации участников соглашения.^[11]

Советское руководство проанализировало англо-французские предложения и сочло их неприемлемыми. Молотов писал 16 июня полпредам И. М. Майскому и Я. З. Сурицу: «Англо-французские предложения, полученные вчера, в основном повторяют их предыдущие предложения. В частности, от нас требуют немедленной помощи известным пяти странам, но отказываются от немедленной помощи трем Прибалтийским странам ввиду будто бы их отказа принимать такую помощь. Это означает, что французы и англичане ставят СССР в унизительное неравное положение, с чем мы ни в коем случае не можем мириться».^[12]

В последующем тройственные переговоры сосредоточились вокруг списка гарантируемых государств, в частности на вопросе о гарантиях прибалтийским соседям СССР. К концу июня 1939 года представители Великобритании и Франции согласились, что прибалтийские государства, Польша и Румыния являлись теми соседними европейскими государствами, неприкосновенность которых представляла один из элементов безопасности СССР. Для Франции и Великобритании такими соседними государствами являлись Бельгия, Нидерланды и Швейцария, на которые и предлагалось распространить гарантии трёх держав. При этом французский посол предложил, чтобы страны, которым предоставлялись гарантии трех держав, были перечислены в отдельном документе, не подлежащем опубликованию. К англо-французским предложениям был близок и советский проект от 8 июля 1939 года. При этом на определенных условиях СССР готов был участвовать в гарантиях Нидерландам и Швейцарии, с которыми у него не было дипломатических отношений.^[13]

Французский посол П. Наджиар писал из Москвы в начале июля 1939 года: «Главная цель обсуждаемого договора состояла с самого начала в том, чтобы интегрировать СССР в нашу систему и сохранить его на нашей стороне как базу снабжения и возможной помощи Польше и Румынии. Эта цель кажется в настоящий момент достигнутой, если учитывать основные положения договора, по которым мы уже согласны с СССР».^[14]

14 июля французский премьер-министр Э. Даладье заявил советскому полпреду: «Надо скорее кончать, тем более, что сейчас никаких серьёзных разногласий я не вижу».^[15]

По мнению советской стороны, тройственное соглашение должно было предоставить гарантии не только против непосредственного нападения, но и против «косвенной агрессии». Это понятие было раскрыто Молотовым 9 июля 1939 года. Советский проект дополнительного письма к тройственному соглашению предлагал: «Выражение „косвенная агрессия“ относится к действию, на которое какое-либо из указанных выше государств соглашается под угрозой силы со стороны другой державы или без такой угрозы и которое влечет за собой использование территорий и сил данного государства для агрессии против него или против одной из договаривающихся сторон, — следовательно, влечет за собой утрату этим государством его независимости или нарушение его нейтралитета». Подобное определение «косвенной агрессии» было максимально широким и фактически предоставляло Советскому Союзу определённую свободу действий в сопредельных странах в кризисных ситуациях. Предложенная советская формулировка была совершенно неприемлемой для британской стороны, готовой пойти из-за неё даже на срыв переговоров.^[16]

В середине июля ситуация на тройственных переговорах заметно осложнилась. Англо-французское предложение о том, чтобы сначала договориться о политической части договора и только затем перейти к военному соглашению вызвало резкую критику Молотова. Он писал советским полпредам в Лондон и Париж 17 июля 1939 года: «Только жулики и мошенники, какими и ведут себя все это время господа переговорщики с англо-французской стороны, могут теперь делать вид, прикидываясь, что будто бы наше требование одновременности заключения политического и военного соглашения является чем-то новым в переговорах… Видимо, толку из всех этих переговоров не будет и придется их послать к черту. Тогда пусть пеняют на себя». Советское руководство настойчиво добивалось обязывающего военно-политического соглашения с определенными преимуществами для СССР в Восточной Европе.^[17]

В конце июля британское и французское руководство согласились направить в Москву миссии для ведения переговоров по военным вопросам. При этом британский министр Э. Галифакс рассчитывал на ответные советские уступки по вопросу об определении «косвенной агрессии».^[18]

5 августа британская и французская военные миссии выехали в СССР для ведения трёхсторонних переговоров, которые начались в Москве 12 августа 1939 года.^[19]

7 августа К. Е. Ворошилов зафиксировал инструкции, которые были даны ему для переговоров с военными миссиями Великобритании и Франции. Предположительно, инструкции были продиктованы Сталиным. Суть документа — «переговоры свести к дискуссии по отдельным принципиальным вопросам, главным образом о пропуске наших войск через Виленский коридор и Галицию, а также через Румынию… Если выяснится, что свободный пропуск наших войск через территорию Польши и Румынии является исключенным, то заявить, что без этого условия соглашение невозможно, так как без свободного пропуска советских войск через указанные территории оборона против агрессии в любом ее варианте обречена на провал…».^[20]

По прибытии британских и французских военных в Москву глава французской миссии генерал Ж. Думенк имел беседу с послом П. Наджиаром. «Привезли ли вы что-либо конкретное о проходе [советских войск] через Польшу? — сказал он мне. — Имеете ли вы заверения по этому вопросу? И поскольку я заметил, что у нас их нет, то он воскликнул: „Значит, они не читали и не поняли мои телеграммы! Это коренной вопрос дискуссий, и его не обойдёшь“».^[21]

После выяснения вопроса о полномочиях делегаций и после общего обмена мнениями советские представители 14 августа 1939 года прямо поставили вопрос: «Будут ли пропущены советские войска через территории Польши и Румынии для соприкосновения с противником в случае нападения агрессора на Англию и Францию, на Польшу или Румынию, а также на Турцию». В ответ на попытки британцев и французов обойти эту проблему Ворошилов «в качестве предварительного условия для ведения дальнейших переговоров ставит получение ясного ответа на вопрос о пропуске советских войск через территории Польши и Румынии».^[22]

После этого жёсткого требования Ворошилова был устроен перерыв. Выйдя в сад, глава британской делегации адмирал Р. Дракс сказал: «Я считаю, что наша миссия закончена». Генерал Ж. Думенк признавал, что поставленные Ворошиловым вопросы были «совершено законными».^[23]

Французские военные и политические руководители были гораздо больше, чем британцы заинтересованы в достижении соглашения с Москвой. Они знали об отрицательном отношении Варшавы к праву прохода советских войск через польскую территорию. Но всё же Париж предпринял отчаянную попытку спасти трехсторонние переговоры в Москве. 17 августа 1939 года один из сотрудников Ж. Думенка капитан А. Бофр выехал в Варшаву, чтобы попытаться получить согласие польских руководителей на проход советских войск через Польшу в случае необходимости.^[24]

Однако польские военные руководители заняли сугубо отрицательную позицию. Главнокомандующий польской армией маршал Э. Рыдз-Смиглы и начальник генерального штаба генерал В. Стахевич заявили, что ни одно польское правительство не сможет рассматривать какое-либо предложение, направленное на осуществление оккупации части польской территории русскими войсками, каковы бы ни были последствия этого отказа.^[25]

Только после объявления 21 августа о предстоящем визите Риббентропа в Москву новый нажим французского и британского военных атташе вынудил польское руководство дать уклончивый ответ относительно возможности сотрудничества с СССР. 23 августа посол Франции в Польше Л. Ноэль направил в Москву следующую телеграмму: «Уверены, что в случае общих действий против немецкой агрессии, сотрудничество между Польшей и СССР на технических условиях, подлежащих согласованию, не исключается (или: возможно). Французский и английский генеральные штабы считают, что существует необходимость немедленно изучить все варианты сотрудничества».^[26]

Как отмечал посол Франции в Москве П. Наджиар, «эта уступка происходит слишком поздно. Кроме того, она недостаточна, поскольку она не позволяет сослаться на решение самого польского правительства». После заключения советско-германского пакта о ненападении тройственные переговоры потеряли всякий смысл, 25 августа 1939 года они были прерваны.^[27]