Межвоенный период в Чечне

Материал из Documentation.

Содержание

1 Выборы
- 1.1 Президентские
- 1.2 Парламентские
2 Чечня в межвоенный период
3 Расцвет бандитизма и терроризма в Чечне
4 См. также
5 Примечания

[править] Выборы

[править] Президентские

Почти сразу по окончании Первой чеченской войны в Чечне разгорелась борьба за лидерство, теперь уже между вчерашними соратниками. Гибель первого президента самопровозглашённой ЧРИ нарушила политический баланс в лагере сторонников независимости. Война выдвинула на первый план ряд военных, политиков и общественных деятелей, которые готовы были предъявить свои права на пост руководителя республики.^[1]

Выборы президента и парламента ЧРИ были назначены на 27 января 1997. На пост главы государства было выдвинуто более 20 кандидатур, но реальными претендентами считались 4 человека: и.о. президента ЧРИ Зелимхан Яндарбиев, премьер-министр Аслан Масхадов, вице-премьер Мовлади Удугов и руководитель таможенного комитета и влиятельный полевой командир Шамиль Басаев.^[1]

Именно эти кандидаты представили в республиканский центризбирком по 10 тыс. подписей в свою поддержку к 23 декабря 1996. Одной из особенностей этой предвыборной кампании являлась невозможность участия в них даже умеренных политиков пророссийской ориентации. Так под давлением полевых командиров был вынужден снять свою кандидатуру Р.Хасбулатов (в прошлом спикер российского парламента, разогнанного Б.Ельциным осенью 1993).^[1]

Несмотря на то, что в вопросе о независимости Чечни кандидаты в президенты были единодушны, уже тогда обозначились различия в их видении перспектив развития республики. Например, З.Яндарбиев и М.Удугов позиционировали себя, как сторонники построения шариатского государства и дистанцирования от России.^[1]

Их оппонентом выступал А.Масхадов — талантливый военачальник и умеренный прагматичный политик. Бывший начальник Главного штаба армии ЧРИ провозглашал своей целью создание независимого светского чеченского государства. Этому должны были способствовать, на его взгляд, как установление мирных добрососедских отношений с Россией, так и укрепление взаимовыгодных контактов с Западом.^[1]

Особо стоит отметить фигуру ещё одного кандидата на президентское кресло — Ш.Басаева. Вот фрагмент интервью Ш.Басаева литовской газете «Республика» от 4 марта 1997: «С Россией война будет продолжаться. Ведь она так по-скотски, бесчеловечно вела себя в Чечне. Российские войска убили 100 тыс. человек, все разорили и ушли. (…) Если нам будет выгодно, мы будем говорить с любым руководителем этой страны. Но только пусть Россия заплатит нам 700 млрд долларов США за ущерб, причиненный Чечне, а мы на эти деньги можем купить пол-России».^[1]

Казалось бы налицо явный радикализм и стремление к продолжению конфронтации с Кремлём. Но в упомянутой же книге приводится и прямо противоположное свидетельство. Ш.Дзаблоев, лидер Ассамблеи национально-демократических и патриотических сил, осетин по национальности, находился с середины декабря 1996 почти 8 месяцев заложником у боевиков. В своих воспоминаниях («Исповедь заложника») он пишет: «Басаев на выборах выступал очень коротко, за него другие выступали. Потом он абсолютно затих, никаких агрессивных выступлений не делал. За восемь месяцев, пока я находился в плену, ни одного агрессивного выступления не было с его стороны. Командир захвативших меня боевиков сказал, что Басаев посоветовал ему „отпустить этого человека“. Знаю, что и до этого были случаи, когда по его предложению освобождали военных, медиков и т. д. Чего он хочет? Может быть, у него произошла переоценка ценностей, может быть у него ничего общего с этими боевиками нет? Командир боевиков сказал: мы с Басаевым уже расстались».^[1]

По мнению журналиста Олега Лукина, противоречие в заявлениях и действиях Ш.Басаева лишь кажущееся. Для «внешнего употребления» полевой командир создавал себе имидж «радикала», но реально в 1997 он ещё оставался союзником А.Масхадова. Таким образом он как бы посылал сигнал Кремлю — «не признаете Масхадова, получите в качестве президента меня». И если подобная комбинация имела место, она оказалась чрезвычайно успешной. Российское руководство было вынуждено сделать ставку на поддержку А.Масхадова, как умеренного представителя сепаратистов. Вероятно, этой же логикой руководствовалось и население Чечни. Люди устали от 2-летней войны и рассчитывали, что именно А.Масхадову удастся разрешить все спорные вопросы за столом переговоров и добиться улучшения чеченско-российских отношений.^[1]

27 января 1997 в присутствии российских и международных наблюдателей (не зафиксировавших существенных нарушений) выборы состоялись. Убедительную победу на них одержал А.Масхадов, набрав более 59 % голосов избирателей, принявших участие в голосовании. Второе место с внушительным отрывом (23,5 %) занял Ш.Басаев. З.Яндарбиев, рассчитывавший избавиться от приставки «и.о.», став легитимным президентом республики, потерпел сокрушительное поражение (10 %). Впрочем, остальные участники предвыборной гонки, включая М.Удугова, не смогли набрать и по 1 % голосов избирателей.^[1]

[править] Парламентские

Выборы депутатов парламента Чечни вызвали гораздо меньшую активность электората. Даже по итогам 2 туров голосования (27 января и 15 февраля 1997) были избраны лишь 32 депутата из 63. В начале марта 1997 Центральная избирательная комиссия ЧРИ пересмотрела своё решение и утвердила избрание депутатов ещё по 11 избирательным округам. Вполне возможно это было вызвано политической целесообразностью, республика не могла себе позволить избирательную кампанию по довыборам в парламент, а новый его состав не мог приступить к работе за отсутствием кворума (42 человека). Самую большую фракцию в законодательном органе составили депутаты из промасхадовской Партии национальной независимости (лидер—помощник президента ЧРИ Р.Кутаев) — более 20 человек. Второй по численности стала фракция Союза политических сил «Исламский порядок» (лидер — М.Удугов) — 7 депутатов.^[1]

[править] Чечня в межвоенный период

Первая чеченская война имела серьёзные последствия для обеих сторон. Чечня лежала в руинах, огромное количество оружия на руках у населения привело к мощному всплеску преступности. Самыми доходными видами деятельности стали торговля наркотиками, оружием, самопальным бензином, получаемым из нефти, откачанной на чеченском участке нефтепровода «Баку-Новороссийск». Кроме того, массовое распространение получили похищения людей с целью выкупа, это явление быстро охватило весь Северный Кавказ. Избранный в январе 1997 президентом ЧРИ А. Масхадов ничего не мог этому противопоставить. В условиях тейповой (клановой) структуры чеченского общества, он постоянно вынужден был балансировать на грани гражданской войны, не забывая при этом и о возможности повторного вторжения со стороны России (напомню — в 1994 году именно внутричеченский конфликт, раздуваемый бывшей метрополией, послужил поводом для её силового вмешательства). Его опасения были небеспочвенны — несмотря на подписанный в мае 1997 Б. Ельциным и А. Масхадовым Договор о мире и принципах взаимоотношений, звучали заявления со стороны федеральных политиков и чиновников о Чечне как неотъемлемой части России. Финансовые средства, выделяемые на восстановление экономики республики из федерального бюджета, успешно «распиливались» между российскими чиновниками и их чеченскими коллегами, коррупция не делает различий по национальному признаку. В этих условиях в республике стали усиливаться позиции исламских радикалов. Их целью было уже не построение независимого светского чеченского государства по турецкому образцу, к чему стремился Масхадов, а джихад против России с целью её полного вытеснения с Северного Кавказа.^[2]

В то же время и федеральное руководство проводило крайне невнятную политику в регионе. Опорой Кремля здесь в основном оставались выходцы из советской коррумпированной партхозноменклатуры. Крах либеральных экономических реформ в 1998 году привёл к ещё большему усилению социальных противоречий, но именно на Северном Кавказе следствием этого стало усиление радикальной оппозиции не под красными, а под зелёными знамёнами ислама, т. н. ваххабитов. Они пользовалась материальной и моральной поддержкой «братьев по вере», как из Чечни, так и из мусульманских стран дальнего зарубежья. В свою очередь, федеральный центр утратил возможности эффективного силового вмешательства, в случае обострения ситуации. После дефолта 1998 года задача создания профессиональной армии была отодвинута на неопределённый срок. Работа правоохранительных органов и спецслужб также оставляла желать лучшего. Даже генерал Геннадий Трошев в своих мемуарах («Моя война») признаёт, что А. Масхадов, по крайней мере, пытался бороться с исламскими радикалами на территории Чечни в межвоенный период 1997—1999 годов, в то время как российское руководство полностью самоустранилось от решения этой проблемы даже на подконтрольной ему территории. Самым слабым звеном в регионе оказался Дагестан. Именно здесь летом 1999 возник очаг гражданской войны. На помощь Дагестану была брошена российская армия, местным ваххабитам серьёзную военную поддержку оказали чеченские полевые командиры — Шамиль Басаев и Хаттаб.^[2]

Одержав убедительную победу на президентских выборах, А.Масхадов стремился объединить вокруг себя вчерашних политических соперников. Лично заняв пост председателя правительства, он назначил первыми вице-премьерами Ш.Басаева и М.Удугова. З.Яндарбиев отказался работать с администрацией А.Масхадова и вскоре перешел в оппозицию. Это был момент наибольшей консолидации чеченского общества за весь межвоенный период. У А.Масхадова практически не было серьёзных политических противников, парламент также поддерживал линию президента. Но, как показали дальнейшие события, масштаб и сложность стоявших перед чеченским лидером задач оказались несоизмеримы с его реальными возможностями.^[1]

Восстановление экономики республики и привлечение иностранных инвестиций были невозможны без обуздания «вольницы» полевых командиров и уголовного беспредела. Но это требовало применения довольно жёстких мер в случае неповиновения, и было чревато началом гражданской войны. Допустить вооружённое противостояние теперь уже со своими бывшими соратниками А.Масхадов не мог. Гражданская война 1994 между сторонниками Д.Дудаева и пророссийской оппозицией послужила предлогом для вторжения федеральных сил. И по окончании Первой чеченской войны Кремль отказывался признать независимость республики, сохраняя тем самым юридический повод для восстановления территориальной целостности страны.^[1]

Попытки А.Масхадова обуздать радикальных экстремистов и откровенных уголовников имели место. В то же время, Кремль самоустранился от решения аналогичных проблем соседних республик Северного Кавказа, остававшихся под российской юрисдикцией (наиболее яркий пример — Дагестан). Очень точно описывает сложившуюся ситуацию в своих мемуарах («Моя война») ветеран двух чеченских войн генерал Г.Трошев: «Масхадов в Чечне больше двух лет (!) боролся с ваххабизмом, дошло до вооруженных стычек, а Москва палец о палец не ударила не только чтобы ему помочь, но и для уничтожения экстремистских группировок в глубине своей территории ничего не сделала. В общем, на юге России были созданы все условия для распространения ваххабизма по всему Кавказу. Все было готово для войны».^[1]

Возможности Масхадова в наведении порядка и восстановлении чеченской экономики оказались сильно ограничены. Попытки обуздать «вольницу» вчерашних соратников были чреваты противостоянием с поддерживающими их тейпами (кланами) и началом гражданской войны. Восстановить экономику без серьёзных инвестиций невозможно, а в условиях разгула преступности и коррупции это становилось нереальным. Финансовая помощь со стороны Москвы не решала проблемы, и без того явно недостаточная, она активно разворовывалась российскими и чеченскими чиновниками. Масхадов оказался между Сциллой гражданской войны и Харибдой возможного очередного вторжения российской армии, в случае обострения ситуации по сценарию 1994 года. Многие российские политики и чиновники продолжали повторять тезис о Чечне как неотъемлемой части России. В этих условиях влияние Масхадова начало стремительно снижаться. Уже летом 1998 в Гудермесе произошёл мятеж боевиков, подчинённых А.Бараеву. Он был подавлен, но для более решительных действий сил и возможностей у Масхадова уже не оставалось. На него самого было совершено покушение. Похищение и последующее убийство 4 иностранных специалистов (3 англичан и новозеландца) продемонстрировало, как мало официальный Грозный контролирует ситуацию. Попытка введения Масхадовым шариатской формы правления с усилением президентских полномочий в феврале 1999 уже не могла переломить ситуацию.^[3]

В сложившейся ситуации А.Масхадов был обречён. Он был больше не востребован ни своими бывшими соратниками, ни Кремлём. Его свержение чеченскими радикалами предотвратило лишь очередное обострение отношений с Россией, переросшее в новую войну.^[1]

Чеченские сепаратисты, получившие «независимую Ичкерию» после Хасавьюртовского мирного договора в 1996 году, потерпели крах, пытаясь построить собственное государство. Президент ЧРИ Масхадов, пользовавшийся авторитетом как военный лидер, при переходе к относительному миру полностью растерял влияние и оказался марионеткой в руках откровенных бандитов и террористов вроде организатора бесланского теракта Шамиля Басаева.^[4]

Масхадов дискредитировал себя в качестве разумного политика сразу после избрания его президентом Ичкерии в 1997 году. Законы республики быстро сказались подмяты тогда судами шариата. Масхадов боялся противопоставлять себя исламистам-радикалам и потворствовал возрождению в Чечне средневековых традиций в современном техническом оснащении. На площади под окнами президентского дворца людей публично пороли кнутами и расстреливали из «калашниковых».^[5]

Федеральная власть не могла, да и не хотела помочь чеченцам наладить мирную жизнь, после того как признала в Хасавюрте свое поражение в Первой чеченской войне. Тогдашние чеченские лидеры сделать этого тоже не умели или не хотели. Именно в то время чеченский сепаратизм стал приобретать зловещую экстремистско-фундаменталистскую окраску — кадры публичных расстрелов на площадях и отрезанные головы работников западных гуманитарных миссий обошли весь мир.^[6]

В начале июля 1999 года министр внутренних дел РФ Владимир Рушайло сообщил, что 38 милиционеров погибли и 69 ранены в приграничных с Чечнёй регионах за май и июнь 1999 года. Выступая в Совете Федерации, он отметил, что Северокавказский регион становится зоной повышенного риска. «В Ставропольском крае прирост преступности превышает в 5-6 раз общероссийский показатель и в 30 раз превышает показатель по уровню тяжких преступлений». «Мозговым центром» криминала он назвал Чечню. А представитель управления по борьбе с организованной преступностью Михаил Сунцов заявил в Нальчике, что на Северном Кавказе в заложниках находится почти 1200 человек. По его словам, только в этом году ликвидированы 34 преступные группы, которые занимались похищениями. Задержаны 120 бандитов. Сунцов заявил, что этот бизнес существует практически в каждом регионе Северного Кавказа, но более всего он развит в Чечне.^[7]

[править] Расцвет бандитизма и терроризма в Чечне

Масхадовская армия быстро распалась на множество вооруженных банд, кормившихся насилием, работорговлей, распространением наркотиков и похищением людей. Хотя часто считается, что эта агрессия была в основном направлена против России, на самом деле главным объектом криминального террора стало чеченское общество. С одной стороны, гражданское население пострадало от чрезвычайно жёстких действий федеральных сил (чего стоят хотя бы бомбардировки Грозного). С другой стороны, криминальный диктат со стороны бывших сепаратистов, которые очень быстро превратились в террористов и религиозных экстремистов ваххабитского толка, был ещё более непереносимым. Если федералы приходили и уходили, то собственные бандиты почти всегда оставались. Показательно, что из тысяч похищенных за десятилетие чеченскими криминальными группировками людей 90 % были как раз чеченцами. Состоятельных чеченцев похищали даже в Москве и привозили в Чечню, где требовали за их жизнь многомиллионный выкуп.^[4]

В межвоенный период в «свободной» Чечне расцвела работорговля. Первые отрезанные головы заложников на видеокадрах относятся именно к тому масхадовскому периоду. Масхадов стал президентом страны, которая освободившись, занялась не государственным строительством и восстановлением экономики, а разбоем. Отличный военный, что никто и не оспаривает, Аслан Масхадов оказался бездарным политиком.^[8]

Материалы и российской и даже ичкерийской прокуратуры межвоенного периода изобилуют многочисленными доказательствами геноцида русского народа, несправедливостей шариатского суда, грабежей, в которых принимали участие не только полевые командиры, но и силы безопасности самого президента Ичкерии. Как свидетельствуют архивные материалы, многие средства, направляемые в Чечню из России в этот период (Москва, например, пыталась оплачивать пенсии местным пенсионерам) оказались на личных и бесконтрольных для общества счетах Масхадова и, в конце концов, осели в зарубежных банках или были пущены в семейный бизнес.^[8]

Похищение 5 марта 1999 года в аэропорту Грозного полпреда МВД России Г. Шпигуна окончательно подорвало позиции Масхадова в глазах Кремля. Именно после этого инцидента российское руководство разработало план бомбардировки диверсионно-террористических лагерей на территории Чечни и очередного вторжения в республику. Это признал бывший глава МВД и экс-премьер С. Степашин в интервью «Независимой газете» (от 14 января 2000 года). По его словам, российская армия должна была занять северные районы Чечни и выйти к Тереку в августе-сентябре 1999 года.^[3]

[править] См. также

[править] Примечания

Источник — «http://newsruss.ru/doc/index.php/%D0%9C%D0%B5%D0%B6%D0%B2%D0%BE%D0%B5%D0%BD%D0%BD%D1%8B%D0%B9_%D0%BF%D0%B5%D1%80%D0%B8%D0%BE%D0%B4_%D0%B2_%D0%A7%D0%B5%D1%87%D0%BD%D0%B5»

Категория: Чечня в 1990-х годах