Иосиф Сталин во второй половине 1920-х годов
Материал из Documentation.
Когда на XIV съезде партии в декабре 1925 года Зиновьев и Каменев начали решающую атаку против большинства Политбюро и Сталина в частности, они могли опереться только на ленинградскую делегацию, которую подбирал Зиновьев как руководитель Ленинградской губернии. Этого было недостаточно. Оппозиционеры потерпели сокрушительный разгром. Чтобы закрепить победу и отобрать у Зиновьева его «вотчину» Ленинград, туда сразу же после съезда была направлена большая группа членов ЦК. Они обеспечили назначение новым руководителем ленинградской партийной организации сторонника Сталина С. М. Кирова.[1]
Известие об убийстве Войкова застало Сталина в отпуске на юге. В шифротелеграмме в Москву 8 июня 1927 года Сталин предложил своё видение событий: «Получил об убийстве Войкова монархистом. Чувствуется рука Англии. Хотят спровоцировать конфликт с Польшей. Хотят повторить Сараево». Сталин предложил соблюдать «максимум осмотрительности» по отношению к Польше, но внутри СССР провести жестокие расправы над монархистами. Члены Политбюро, оставшиеся в Москве, приняли сталинскую программу действий. По СССР прокатилась волна репрессий, 10 июня 1927 года «Правда» опубликовала сообщение о расстреле двадцати заложников из числа бывших дворян.[2]
Под впечатлением от столкновений в Политбюро Молотов 4 июля 1927 года направил Сталину тревожное письмо: «Самое неприятное — внутреннее положение в „7-ке“. По вопросам об оппозиции, о Китае, об А. Р. К. [Англо-российский комитет профсоюзов] уже наметились б[олее] или м[енее] отчетливые деления, причем решения то и дело принимаются с перевесом 1-го голоса […] Я все больше думаю о том, не придется ли тебе приехать в M[оскву] раньше срока. Как это ни нежелательно из-за интересов лечения, но суди сам, какое положение […] Симптомы плохие, устойчивость очень ненадежная. Ни с кем об этом не говорил, но положение считаю неважным.»[3]
В декабре 1927 года на первом пленуме нового ЦК, избранного XV съездом партии, Сталин предпринял многозначительный демарш. Он подал в отставку, отказался переизбираться на пост генерального секретаря. Это было тщательно просчитанное выступление. Сталин напомнил о ленинском «завещании» и заявил, что после разгрома оппозиций сложились вполне благоприятные условия для его выполнения. Раньше, скромно утверждал Сталин, на посту генерального секретаря нужен был «крутой» человек, чтобы «покруче вести борьбу с оппозицией». Теперь «крутых людей […] на таком видном посту иметь не нужно». Пленум, на что, несомненно, рассчитывал Сталин, отверг эту отставку. Сталин получил важные политические дивиденды. Во-первых, в очередной раз было дезавуировано ленинское предложение о смещении Сталина с поста генерального секретаря. В-вторых, демонстративная лояльность, заявленная готовность подать в отставку должна была успокоить тех, кто опасался разрушения коллективного руководства и появления «могильщика революции». В общем, Сталин инициировал и получил важное формальное подтверждение своего статуса.[4]
Сталин в начале 1928 года уехал из столицы в Сибирь. Сталин воспользовался тем, что Г. К. Орджоникидзе по состоянию здоровья не смог поехать в Сибирь, и отправился вместо него. Три дня потребовалось для того, чтобы добраться в Новосибирск поездом. В Сибири во второй половине января и начале февраля 1928 года Сталин провёл три недели. В основном эти дни были заполнены совещаниями с местными руководителями и встречами с партийным активом. Под нажимом Сталина крайне напряжённый план вывоза из Сибири хлеба был принят к неукоснительному выполнению. Сталин объяснил сибирским чиновникам, как это нужно сделать.[5]
Руководитель Сибирского отделения Сельскохозяйственного банка С. И. Загуменный 19 января 1928 года направил Сталину записку. Он выражал сомнения в эффективности уголовных репрессий против крестьян за отказ продавать хлеб государству. Крестьяне воспримут это как возврат к продразверстке. Ситуация может ухудшиться. «Мне кажется, что мы слишком круто поворачиваем», — писал Загуменный. Пометы Сталина на письме Загуменного (многочисленные подчеркивания и надписи «ха-ха») свидетельствовали о его раздражении.[6]
Сталин продолжал «накачивать» сибирских руководителей и подверг Загуменного публичной критике. Он упорно утверждал, что чрезвычайные репрессивные меры будут эффективными. При этом, однако, Сталин проявлял в общении с сибирскими чиновниками определенную сдержанность. Давил на них, но в меру. Обвиняя в провалах заготовок, не переходил к угрозам. Демонстрировал не только уверенность и решительность, но и лояльность. В ответ на заявление участника совещания в Новосибирске, что он, Сталин, уличил краевых руководителей в ошибках, Сталин миролюбиво бросил с места: «Нет, я уличать не хотел». Даже Загуменного Сталин критиковал мягко и «дружелюбно».[7]
Нажимом и убеждениями Сталин добивался своего. В течение нескольких недель в новом полушубке, специально пошитом для него в местной мастерской, Сталин колесил по огромному Сибирскому краю, требуя дать хлеб. Пользуясь выражением самого Сталина из телеграмм в Москву, «накрутил всех как следует». Накануне возвращения из командировки, 2 февраля 1928 года, Сталин победоносно телеграфировал в столицу: «Перелом в заготовках начался. За шестую пятидневку января заготовлено вместо обычной нормы 1 миллион 200 тыс. пудов 2 миллиона 900 тыс. пудов. Перелом довольно серьезный.»[8]
В течение 1928 года при помощи политических интриг Сталин ослаблял позиции группы Рыкова и Бухарина, а также укреплял единство в рядах своих колебавшихся друзей. Сталину помогли беспечность и ошибки оппонентов, особенно Бухарина, и, кроме того, шантаж. Благодаря новым документам мы знаем, что именно в 1928 году в архивах департамента полиции были найдены, но не пущены в ход компрометирующие материалы на М. И. Калинина и Я. Э. Рудзутака. В протоколе полицейского допроса Калинина от февраля 1900 года говорилось: «Будучи вызванным на допрос вследствие поданного мною прошения, желаю дать откровенное показание о своей преступной деятельности». Калинин, как следует из этого протокола, подробно рассказал полиции о работе нелегального кружка. Из архивной справки по делу Рудзутака, осужденного к десяти годам каторги в 1909 году, следовало, что во время допросов он раскрыл группу членов организации. По названным им адресам были произведены обыски, изъято оружие и пропагандистская литература.[9]
Опираясь на своих клиентов и недовольных, Сталин в 1928 г. организовал бунты в аппарате профсоюзов, которые возглавлял Томский, и в московской партийной организации, руководимой Углановым. Путем аппаратного переворота оба этих лидера были лишены своих «вотчин».[10]
Позиции оппонентов Сталина существенно ослабила роковая политическая ошибка Бухарина, который тайно встретился в июле 1928 года с опальным Каменевым и откровенно рассказал ему о столкновениях в Политбюро. Запись Каменева, в которой излагалось содержание беседы, была украдена и переправлена сторонникам Троцкого. Они, ненавидя и Сталина, и Бухарина, с радостью предали документ гласности, напечатав его в виде листовки. Сталин сделал все необходимое для широкого распространения листовки троцкистов. Бухарин и его сторонники были безнадёжно скомпрометированы.[11]
Содержание |
[править] Экономика
В декабре 1925 года Сталин поставил перед партией задачу — строить хозяйство так, чтобы страна не превратилась в сырьевой придаток мирового капитализма, чтобы хозяйство Советского Союза развивалось самостоятельно, опираясь главным образом на внутренний рынок.[12]
[править] Сельское хозяйство
В ноябре 1927 года Сталин говорил о том, что коллективизация в сельском хозяйстве будет осуществляться постепенно, мерами экономического, финансового и культурно-политического порядка, он даже не намекал, что может пойти по пути принуждения.[13]
В 1928 году Сталин заявил, что кулаками являются 5 % всех крестьян (1,2 млн крестьянских хозяйств и 6,2 млн тогдашнего сельского населения), причём 2 — 3 % из них (500—700 тыс. крестьянских дворов) — особенно зажиточные, подлежащие индивидуальному налогообложению.[14]
Осенью 1929 года Сталин выдвинул лозунг сплошной коллективизации.[15]
В декабре 1929 года Сталин дал глубокий анализ природы колхозов и обосновал переход к политике сплошной коллективизации.[16]
[править] Внешняя политика
[править] Китай
Орджоникидзе, Ворошилов, Рыков, Рудзутак критиковали политику, проводимую в Китае (Ворошилов «доходит до огульного охаиванья „вашего руководства за последние 2 года“», — жаловался Молотов в письме Сталину 4 июля 1927 года). В то же время Молотов и Бухарин, поддерживаемые Сталиным, защищали правильность проводимого курса.[17]
[править] Отношения с людьми
[править] Лев Троцкий
В январе 1925 г. Троцкий был снят с поста наркома по военным и морским делам, что завершило его отстранение от реальной власти. Зиновьев предложил вывести его также из Политбюро. Формально это было логичное предложение. Троцкого фактически отстранили от работы в Политбюро, используя нелегальный институт — «семерку». Однако, с другой стороны, большинство Политбюро и ЦК не хотело новых, чреватых непредсказуемыми последствиями реорганизаций, твердо следовало лозунгу «единства». Сталин, хорошо сознавая эти настроения, выступил против предложений Зиновьева по поводу Троцкого и был поддержан «семеркой». Аккуратно интригуя, Сталин преподносил себя в качестве сторонника единства и коллективности. «Мы думаем принять все меры к тому, чтобы единство семерки было сохранено во что бы то ни стало», — писал он Орджоникидзе в феврале 1925 г.[18]
[править] Григорий Зиновьев
6 июня 1926 года в дачной местности под Москвой собрались около 70 большевиков из Москвы, которые разделяли взгляды оппозиции. Собрались потому, что легальные собрания оппозиции запрещались и преследовались властями. На сходке выступил сторонник Зиновьева M. M. Лашевич, старый большевик, пока еще сохранивший пост заместителя руководителя военного ведомства. Дело перешло в ведение партийной следственной комиссии. Однако, несмотря на все старания, она не смогла доказать причастность к организации собрания руководителей оппозиции. В письме в Политбюро с юга 25 июня 1926 года Сталин предложил воспользоваться «делом Лашевича» как предлогом для разгрома группы Зиновьева и изгнания самого Зиновьева из состава Политбюро.[19]
[править] Николай Бухарин
Многолетний приятель и сторонник Сталина Орджоникидзе откровенно писал Рыкову в разгар столкновений осенью 1928 года: «По-видимому, отношения между Сталиным и Бухариным значительно испортились, но нам надо сделать все возможное, чтобы их помирить. Это возможно.»[20]
[править] СМИ
В описях материалов, отправленных Сталину во время его отпуска на юг в 1926 года, зафиксировано большое количество советских и эмигрантских газет и журналов, включая издания меньшевиков и белогвардейцев.[21]
[править] Факты
Постановление от 8 января 1925 г. «утвердить решение комиссии о высылке Дворжеца в концентрационный лагерь» после правки Сталина приобрело такой вид: «утвердить решение комиссии с заключением Дворжеца в концентрационный лагерь». Сталин справедливо хотел указать на то, что в лагеря не высылают, а заключают, но не сумел сделать это правильно.[22]
