Уклонение от налогов в России
Материал из Documentation.
Содержание |
[править] 1990-е годы
В 1992—1993 годах большинство предприятий не стремилось уклоняться от налогов.[1] Более того, нередко финансовые службы предприятий не предпринимали даже совершенно законных действий по снижению суммы уплачиваемых налогов за счет оптимизации бухгалтерской отчетности.[1] Первоначальное терпимое отношение к ужесточению налогового режима объяснялось несколькими причинами.[1]
Во-первых, большинство предприятий, в особенности из госсектора, привыкло быть законопослушными.[1] Предприятия традиционно видели в государстве хотя и не идеального, но партнера, который в критическую минуту окажет помощь.[1] Многие директора совершенно искренне полагали, что запредельные налоговые ставки являются временным «перегибом», который вскоре будет исправлен.[1] Некоторые из них даже обращались с соответствующими призывами в правительство, ожидая, что к ним прислушаются.[1]
Во-вторых, в 1992—1993 годах в России ещё сохранялись некоторые элементы прямого государственного участия в экономических процессах.[1] Благодаря этому довольно многие предприятия получали за счёт бюджета льготные кредиты и индивидуальные налоговые скидки, им предоставлялись льготы во внешнеэкономической деятельности и т. д.[1] Всё это позволяло смягчать нехватку оборотных средств и более терпимо относиться к высоким налогам.[1]
В-третьих, утратив свои финансовые накопления, многие предприятия при этом сумели сохранить довольно значительные материальные резервы: парк машин и оборудования, земли, здания, сооружения, запасы сырья и полуфабрикатов.[1] Эти ресурсы, благодаря тому, что их можно было продавать, обменивать и сдавать в аренду, тоже сыграли роль демпфера в сложной финансовой ситуации.[1] Кроме того, внутренние цены на энергоресурсы и транспорт в 1992 году ещё были относительно низки и не столь сильно сказывались на уровне издержек, как впоследствии.[1]
Однако с течением времени практика сбора налогов и налоговое законодательство только ужесточались, действие льгот во многих случаях было прекращено, а ресурсы прошлых лет были постепенно израсходованы.[1] Поэтому примерно во второй половине 1993 года предприятия, потеряв надежду на уменьшение фискального давления со стороны государства, начали поиск методов уклонения от налогов.[1] А последним аргументом в пользу массового отказа от налоговой законопослушности стало, по всей видимости, повышение налоговых ставок с 1 января 1994 года.[1]
Раньше других уходить от налогов начали небольшие предприятия негосударственного сектора, которые любыми способами стремились максимизировать норму прибыли.[1] Психологические мотивы такого поведения этих предприятий были примерно таковы: мы никогда не имели поддержки государства и не получали от него никакой защиты, поэтому у нас есть моральное право недоплачивать такому государству.[1] Именно вновь возникшие частные предприятия изобрели множество самых разнообразных приемов по уменьшению суммы уплачиваемых налогов.[1] Прежде всего, предприятия после внимательного изучения особенностей налогового законодательства постарались в максимальной степени воспользоваться допустимыми льготами.[1] В частности, стали значительно чаще использоваться такие способы сокращения налогооблагаемой базы как перевод части расходов в разряд затрат на НИОКР, содержание объектов жилищно-коммунальной и социальной сферы, благотворительные нужды, представительские и командировочные расходы, рекламу и т. д.[1]
Кроме того, очень многие предприятия стали перестраивать бухгалтерское и институциональное оформление своей деятельности таким образом, чтобы получать легальную возможность пользоваться предусмотренными законом адресными налоговыми льготами (малым предприятиям, социальным организациям и т. п.), а также давальческими схемами организации производства (толлингом).[1]
Однако возможности по снижению налогового бремени за счёт применения законных льгот были весьма ограниченными.[1] В подавляющем большинстве случаев легальная налоговая оптимизация не обеспечивала российским предприятиям полноценного решения их финансовых проблем.[1] Как следствие, предприятия всё чаще и чаще стали применять методы, включающие в себя те или иные правонарушения.[1] При этом эти правонарушения маскировались под обычную экономическую деятельность.[1]
Несмотря на сложность и неоднозначность проблем, связанных с налогообложением, органы государственной власти на протяжении 1990-х годов использовали только один путь их решения — постоянное ужесточение налогового законодательства и усиление давления на предприятия со стороны фискальных органов.[1] Однако всякий раз предприятия находили новые способы для противодействия такой политике и продолжали весьма успешно уклоняться от налогов.[1] Этот факт свидетельствовал прежде всего о том, что уровень налогообложения в те годы был заведомо завышенным и неприемлемым для предприятий.[1]
[править] Квазилегальные методы уклонения от налогов
Уменьшая платежи по налогу на прибыль, предприятия старались увеличить отчетную долю издержек. Наиболее простым способом завышения номинальных издержек было увеличение фонда заработной платы.[1] Однако в первой половине 1990-х годов сверхнормативный фонд заработной платы, куда зачислялась вся сумма свыше четырехкратного (позднее шестикратного) минимума зарплаты, умноженного на численность работающих, также облагался налогом на прибыль.[1] Чтобы избежать этого налога, многие фирмы выписывали небольшую зарплату на множество «мертвых душ» (на людей, которые числились в списочном составе, но реально не работали), без особого труда вписываясь в законодательные нормативы.[1] Кроме того, номинальные издержки увеличивались за счет списывания части прибыли под видом якобы имевших место представительских расходов, ускоренной амортизации некоторых категорий оборудования и тому подобных льготируемых затрат.[1]
Для того чтобы избежать обязательных начислений на фонд заработной платы, фирмы выплачивали часть денег своим сотрудникам под видом возврата медицинской страховки через страховые компании; в виде материальной помощи; как компенсацию за использование личного транспорта в служебных целях и другими подобными способами, которые позволяли предприятиям скрывать истинные направления использования средств, формально не нарушая закон.[1]
Распространенным способом ухода от налога на прибыль стала регистрация фирм в качестве малых предприятий, которые в соответствии с законодательством того времени не платили этого налога в течение первых двух лет своей деятельности и имели некоторые другие налоговые льготы.[1] По истечении двух лет фирма закрывалась, а затем перерегистрировалась под новым названием, получая право на очередной льготный двухлетний срок.[1]
Многие предприятия, которые не могли самостоятельно добиться налоговых льгот, пользовалось неформальными услугами, которые очень охотно оказывали общественные организации и фонды («афганцев», «чернобыльцев», «спортсменов», «инвалидов», «церковных организаций» и т. д.), имевшие законодательно утвержденные привилегии.[1] Стремясь уменьшить свои издержки, предприятия проводили свои внешнеторговые операции не самостоятельно, а через подобные организации.[1] В этих ситуациях пользовавшиеся официальными льготами фирмы выступали в роли формального экспортера или импортера, обеспечивая минимизацию налоговых платежей.[1] Полученный налоговый выигрыш компания, имевшая льготы, и фактический организатор сделки, как правило, делили пополам.[1]
Использовались и другие «дыры» во внешнеторговом законодательстве.[1] Один из характерных примеров — сокращение налогооблагаемой базы путем заключения фиктивных договоров на оказание услуг зарубежными партнерами.[1]
Часто в эти годы предприятия пользовались отсутствием взаимодействия между различными государственными службами.[1] Например, импортеры при ввозе товаров занижали их фактическую цену, чтобы уменьшить величину уплачиваемых импортных пошлин.[1] Затем, предоставляя сведения в налоговую инспекцию, они наоборот завышали цену ввезенного товара, чтобы минимизировать отчетную прибыль.[1] Отсутствие связи между таможенным комитетом и налоговым ведомством довольно долго позволяло осуществлять эту простейшую операцию безо всяких помех.[1]
Наибольшее распространение квазилегальные способы получили в первые 2-3 года реформ.[1] Позднее предприятия стали в большей степени прибегать к другим методам, чему способствовал ряд изменений в «правилах игры».[1]
Во-первых, ужесточение законодательства и активизация фискальных служб свели к минимуму легальные и квазилегальные способы оптимизации налогов.[1] Во-вторых, предприятия, в том числе и государственные, преодолели психологический барьер, ранее мешавший им решаться на грубые нарушения финансовых правил, и стали активно применять явно незаконные способы уклонения от налогов.[1] В-третьих, эти незаконные способы оказались гораздо более эффективными с точки зрения сбережения денежных средств предприятий.[1]
[править] Занижение реального оборота
На многих предприятиях получила распространение минимизация налогов за счёт занижения реального финансового оборота.[1]
Одним из таких способов были бартерные сделки, при которых товары обменивались по заведомо заниженным ценам.[1] Другим распространенным методом минимизации налогов стало широкомасштабное использование взаимозачетов.[1]
Вообще говоря, изначально взаимозачеты появились не как способ уклонения от налогов, а как средство уменьшения взаимной задолженности предприятий.[1] В условиях всеобщей нехватки денежных средств и недостаточно эффективной работы банковской системы взаимозачеты помогали преодолеть различные финансовые ограничения и ускоряли оборот капитала.[1] То обстоятельство, что взаимозачеты дают также возможность уходить от налогов, предприятия осознали несколько позже.[1]
Простейшая схема взаимозачетов выглядела следующим образом.[1] У предприятия В имелся партнер-должник А и партнеркредитор С.[1] В рамках взаиморасчетов предприятие В просило своего должника А заплатить деньги напрямую кредитору С.[1] Следовательно, платеж проходил мимо расчетного счета предприятия В.[1] Иначе говоря, предприятие В, осуществляя эту трехстороннюю сделку, имело возможность не отражать ее в своем делопроизводстве и, таким образом, вывести из-под налогообложения весь полученный в рамках сделки доход.[1]
Используя эту схему, предприятие налаживало с кредитором и дебитором обмен материальными ценностями, который не учитывался в его официальных бухгалтерских документах.[1] При этом и кредитор, и дебитор платили все положенные налоги, связанные с этим обменом.[1] Поэтому контрольным органам было очень нелегко догадаться, что находившееся в середине цепочки взаимозачетов предприятие В сумело избежать налогообложения.[1]
На производствах со сложными технологическими связями в этот период часто применялись многоступенчатые схемы взаимозачетов.[1] Несмотря на свою сложность, подобные схемы нередко использовались в течение очень длительного времени и обеспечивали значительные финансовые выгоды их участникам.[1] А изощренность и запутанность этих схем еще более затрудняла налоговым органам поиск денег, обращавшихся в «тени».[1]
Другим обстоятельством, которые помогало предприятиям снизить риск раскрытия «безналоговых» комбинаций, являлось чрезвычайно широкое распространение практики взаимозачетов в российской экономике 1990-х годов.[1] Опыт показал, что фискальные службы могли отследить прохождение лишь весьма малой части платежей, осуществлявшихся по принципу взаимозачета.[1] Благодаря взаимозачетам некоторым предприятиям удавалось укрывать от налогообложения до половины своего истинного дохода.[1]
Довольно широко практиковался уход от налогов посредством проведения финансовых операций сразу через несколько расчетных счетов, открытых в разных банках.[1] Часть этих операций также не отражалась в отчетности, предоставляемой в налоговые органы, что позволяло предприятиям свободно маневрировать своими средствами и обходить различные финансовые ограничения.[1]
Ещё одним способом скрывать свои финансовые операции было, например, открытие банковских счетов по подложной справке из налоговой инспекции.[1] До определенного времени можно было также работать через «дочерние» или «дружественные» банки, которые закрывали глаза на финансовые нарушения своих клиентов.[1] Хотя банк тоже могли наказать за эти нарушения, размер финансовых санкций, которые налагались на банкиров в этих случаях, был во много раз ниже, чем доход, полученный банком благодаря работе с предприятиями-нарушителями.[1] Чаще всего в роли таких «дружественных» партнеров оказывались малые коммерческие банки, которые боролись за увеличение числа обслуживаемых клиентов, что достигалось в том числе предельно лояльным отношением к финансовой деятельности последних.[1]
Еще более широкое распространение получило занижение реального дохода при внешнеторговых сделках.[1] Например, при экспорте указываемая в налоговых отчетах цена товара была намного ниже фактической, а неучтенная прибыль, полученная в результате продажи, оседала на каком-либо зарубежном банковском счете предприятия.[1]
При реализации импортных сделок технология занижения доходов зависела от вида обложения ввозимой продукции.[1] Если эта продукция облагалась достаточно высокими пошлинами, то ее таможенную стоимость, как правило, выгоднее было занижать.[1] В этом случае сумма уплачиваемых пошлин получалась меньше.[1] Если же размер пошлин не играл заметной роли, то выгоднее было завышать таможенную стоимость с тем, чтобы в дальнейшем при перепродаже товара внутри России уменьшать декларируемую прибыль.[1] Такая логика «оптимизации налогов» при внешнеторговых сделках без особых изменений сохраняется и сейчас.[1]
Для того чтобы осуществлять операции с искажением реальной цены, нужно договариваться с зарубежным партнером.[1] Добиться его согласия на это можно далеко не всегда, да и размер чистой прибыли предприятия-импортера при этом уменьшается, потому что иностранному партнеру за участие в таких сделках надо платить.[1] Поэтому российские предприятия при проведении внешнеторговых сделок в основном использовали другие технологии сокращения налогооблагаемой базы.[1]
Одна из наиболее распространенных технологий выглядела следующим образом.[1] Для обслуживания экспортных сделок предприятие создавало в зарубежной стране полностью подконтрольную аффилированную компанию.[1] Затем предприятие поставляло этой компании российскую продукцию по заниженной цене, и именно эта сделка декларировалась в налоговых органах.[1] В дальнейшем аффилированная компания перепродавала товар реальному иностранному покупателю по нормальной рыночной цене, а необъявленная прибыль в итоге оседала на ее зарубежном счете, в действительности поступая в полное распоряжение предприятия-экспортера.[1] На жаргоне экспортеров такая операция носила название «сброс на прокладку».[1]
При импортных закупках по завышенным ценам последовательность действий была обратной.[1] Аффилированная фирма покупала продукцию в зарубежной стране по нормальным ценам, перепродавала в Россию по более высоким, а разница опять-таки оставлялась за границей, представляя собой выведенную из-под налогообложения прибыль предприятия-импортера.[1]
Если же стоимость импортной продукции требовалось занизить, то аффилированная фирма-прокладка создавалась уже в России.[1] Поскольку внутри страны российские фискальные органы могли обнаружить нарушения достаточно быстро, подобные подставные фирмы, иначе называемые «помойками», имели очень короткий срок жизни — от 1-2 недель до 2-3 месяцев.[1] Перепродав крупную партию импортных товаров реальному покупателю, получив большую прибыль и не уплатив налогов, «помойка» исчезала со всеми деньгами.[1] Реальный покупатель в этом случае был формально чист перед законом: он купил товар внутри России по нормальной рыночной цене, получил очень скромную прибыль и заплатил с нее положенные налоги, а все махинации с пошлинами и налогами совершила фирма-однодневка.[1] На самом же деле все «отмытые» во время сделки деньги тем или иным способом поступали в распоряжение именно конечного импортера.[1]
Несмотря на простоту описанных схем, предотвратить или раскрыть такие сделки было очень сложно.[1] Этим, видимо, и объясняется тот факт, что в России до сих пор регулярно появляется информация о внешнеторговых сделках, в рамках которых искажаются реальные цены поставок.[1]
Хотя подобные внешнеторговые сделки и помогали предприятиям оставлять дополнительные денежные ресурсы в своем распоряжении, макроэкономический урон от их осуществления был весьма велик и не ограничивался только недобором налогов.[1] Фактически эти операции приводили к масштабной утечке капитала из России.[1] По оценкам Центрального Банка России (ЦБР), в 1992 году в Россию не вернулось от 50 до 70 % экспортной валютной выручки, в 1993 году — 3040 %, в 1994 году — примерно 12 %.[1] Сопоставимые оценки приводил и Государственный таможенный комитет (ГТК) России, по данным которого в 1992 году при экспорте из России товаров и сырья на сумму $46 млрд в страну не было возвращено $15-20 млрд выручки.[1]
Нелегальная утечка капитала в процессе осуществления импортных сделок также была очень значительной.[1] В частности, по мнению ЦБР, в 1994 году российские экспортеры не вернули в страну примерно $4-5 млрд, а импортеры — $6-7 млрд.[1] Кроме того, уклонение от налогов при внешнеторговых сделках порождало и продолжают порождать большое число злоупотреблений и правонарушений, способствуя расширению криминальной сферы в экономике.[1]
[править] Расчёты за наличные
Примерно с 1993 г.[1] одним из наиболее популярных способов ухода от налогов стало широкомасштабное использование для взаиморасчетов со своими партнерами наличных денег.[1] Значительная часть такого налично-денежного оборота умышленно скрывалась от фискальных и правоохранительных органов, и потому используемые при этом денежные суммы на жаргоне коммерсантов получили название «черный нал».[1]
В течение многих лет этот прием в той или иной степени использовало большинство российских предприятий.[1] Многие небольшие частные фирмы таким образом выводили из-под налогообложения практически весь свой оборот.[1] Крупные предприятия тоже нередко прибегали к этому методу.[1] Однако у таких предприятий нет возможности полностью скрыть свой оборот, так как масштабы их реальной деятельности слишком велики и хорошо известны.[1] Поэтому крупные предприятия, как правило, использовали «черный нал» для выплаты неучитываемых дополнительных вознаграждений своим сотрудникам, чтобы уменьшить налогообложение фонда заработной платы.[1]
В постсоветской экономической практике можно выделить 3 основных способа работы с «теневой» наличностью:
- Осуществление всех взаиморасчетов с партнерами исключительно за наличные деньги без отражения проводимых сделок в каких-либо официальных документах.[1]
- Применение в двухсторонних сделках так называемого принципа «наличной прокладки».[1] В этих случаях в безналичной форме, отражаемой в отчетных бухгалтерских документах, осуществляется только часть платежа.[1] Оставшаяся часть выплачивается наличными деньгами и никак не регистрируется, что и позволяет уменьшать размер уплачиваемых налогов.[1]
- Выведение безналичного оборота из-под налогообложения с помощью так называемых «обналичивающих» фирм.[1]
Расчёты с поставщиками и покупателями только за наличные деньги практиковало множество небольших предприятий, клиентами которых выступали преимущественно частные лица.[1] Основным мотивом таких сделок являлся обоюдный финансовый интерес, так как фирма-поставщик благодаря отсутствию документов о проведении сделок легко уходила от налогов, а покупателю, как правило, было быстрее, удобнее и дешевле расплачиваться именно наличными деньгами.[1]
К сферам деятельности, в которых удельный вес таких расчетов был очень высок, следует отнести строительство загородных домов, ремонт квартир, частный извоз, уличную торговлю продовольственными и промышленными товарами, индивидуальный пошив одежды и др.[1] При этом валовый оборот предприятия, работавшего исключительно при помощи «черного нала», вполне мог достигать нескольких миллионов деноминированных рублей в год.[1]
Также на наличном обороте был построен практически весь так называемый «челночный» бизнес.[1] («Челноками» называли граждан, которые в статусе частных лиц ездили за границу, за свои деньги покупали там потребительские товары и перепродавали их в России).[1]
По некоторым оценкам, в середине 1990-х годов ежегодный объем импорта, осуществлявшегося «челноками», достигал 812 млрд долл.[1] США.[1] Хотя сами «челноки» не могли быть отнесены к разряду предприятий, своей деятельностью они генерировали очень значительный оборот нигде не декларируемых наличных денег, к которому имели отношение многочисленные банки, торговые фирмы, транспортные компании и т.[1] д.[1]
Однако по мере усиления российских фискальных ведомств и общего ужесточения правил взаиморасчетов, возможности для ведения экономической деятельности исключительно посредством «черного нала» существенно сократились.[1] Поэтому с течением времени предприятия чаще стали применять сделки с «наличной прокладкой».[1] Изначально подобные сделки были особенно распространены при реализации товаров и услуг, рыночная цена на которые колеблется в очень широких пределах.[1] К такого рода сделкам можно отнести торговлю изделиями малых предприятий, сдачу помещений в аренду, реализацию немассовых импортных товаров и пр.[1] В этих ситуациях в официальных отчетных документах фигурировала заведомо заниженная сумма платежа, но никакая налоговая инспекция не могла убедительно доказать этот факт, поскольку определить истинную величину издержек и прибыли в данном случае было почти невозможно.[1] Впоследствии этот тип сделок стал широко применяться также и при продажах неучтенной продукции.[1]
Работа с обналичивающими фирмами представляет собой одну из наиболее изощренных технологий ухода от налогов.[1] В период, когда фискальные ведомства были относительно слабы, этот метод обеспечивал предприятиям очень существенные выгоды.[1] Во-первых, формулировки договоров, в соответствии с которыми проводилось обналичивание, были достаточно произвольными.[1] Иными словами, предприятия были в состоянии скрыть от налогообложения практически любую свою операцию.[1] Во-вторых, предприятие, заказывавшее услугу, достигало своей цели очень быстро: после заключения фиктивного договора с обналичивающей фирмой и перечисления ей денег по безналичному расчету всего через 2-3 дня можно было получить всю сумму назад в наличном виде (за вычетом комиссионных).[1] Факт возврата денег ни в каких документах не отражался, и поэтому предприятие имело полную свободу в расходовании этих средств.[1] В-третьих, размер комиссионных за проведение таких операций довольно быстро снизился: с 15-20 % в 1992—1993 гг.[1] до 2-3 % в 1995 г.[1] Учитывая то, что при легальном обороте тех же сумм предприятия отдавали в бюджет в виде налогов от 20-30 % до 50-70 % полученного дохода, операции по обналичиванию были для них чрезвычайно выгодными.[1]
Обычно для проведения операции по «теневому» обналичиванию нужно было не менее трех участников.[1] Наиболее часто для этого использовалась схема взаимозачетов.[1] Например, если предприятие хотело получить на руки «черный нал», оно просило своего партнера или должника перечислить деньги не на расчетный счет, а обналичивающей фирме, куда чуть позже и приходило за деньгами.[1] В результате такой операции достигалось сразу несколько целей: погашались долги, занижалась налогооблагаемая база, пополнялись финансовые ресурсы предприятия, увеличивалась степень свободы в части распоряжения наличными деньгами.[1]
Случались и обратные ситуации, в рамках которых в «черный нал» превращались деньги, полученные предприятием в качестве кредита или предоплаты.[1] С этой целью предприятие заключало фиктивный договор субподряда с обналичивающей фирмой.[1] В соответствии с этим договором работы для кредитора формально осуществлял не реальный исполнитель, а фирма-поставщик «черного нала», куда и ретранслировался исходный платеж.[1] Так как, согласно документам, реальный производитель не пользовался деньгами, то и налоги с него не брались.[1] В итоге все успешно решали свои проблемы: кредитор получал заказанную продукцию, реальный производитель уходил от налогов, а обналичивающая финансовая компания зарабатывала свои комиссионные.[1]
Сам процесс превращения безналичных денег в наличные в 1990-е годы был технически сложным делом, так как действовавшее законодательство и в те времена содержало множество весьма жестких ограничений на выдачу наличности.[1] Для решения этой проблемы была создана разветвленная сеть банков и компаний, расположенных как в самых разных частях России, так и за рубежом.[1] Наличие этой сети позволяло обналичивающим фирмам довольно успешно уходить из-под контроля государственных органов.[1] Наиболее распространенными схемами теневого обналичивания были следующие:
- Создание фирм-однодневок, которые работали не более 2-3 месяцев, многократно нарушая финансовое законодательство, а потом закрывались и бесследно исчезали со всеми документами, не пройдя ни одной налоговой проверки.[1]
- Многократная переадресовка платежа через фирмы, расположенные в самых разных регионах России.[1] Нарушение правил финансовых операций происходило где-то в середине этой цепочки, но географическая удаленность и многочисленность формальных участников чрезвычайно затрудняли проверку законности всей сделки.[1] В том числе и потому, что у контролирующих ведомств не хватало денег для финансирования дальних командировок, а обмен фискальной информацией в первой половине 1990-х годов был налажен очень плохо.[1]
- Заключение фиктивных договоров на поставку продукции с невозвратом уплаченных авансов, выплата страховых премий и другие разновидности платежей с оплатой заведомо невыполняемых действий.[1]
По некоторым оценкам, в 1995 году объём операций по «теневому» обналичиванию в Москве составлял примерно 200 млрд руб.[1] (неденоминированных) в день, или около 60 трлн руб.[1] в год.[1] Насколько эти оценки были точны — сказать трудно, так как никакой достоверной статистики здесь существовать не могло.[1] В то же время было вполне очевидно, что деятельность такого рода действительно получила в России чрезвычайно широкое распространение.[1]
В конце 1995 года — начале 1996 года государство предприняло очередную попытку борьбы с теневым наличным оборотом.[1] При этом основным объектом преследований стали обналичивающие фирмы.[1] Результатом этой борьбы стала ликвидация части второстепенных фирм, а также некоторое усложнение условий работы для остальных компаний такого рода.[1] В частности, с этого момента практически прекратилась публикация объявлений об услугах по обналичиванию, так как это стало слишком часто привлекать внимание правоохранительных ведомств.[1]
Тем не менее, на протяжении всех 1990-х годов основные обналичивающие группировки продолжали свою деятельность.[1] Отказавшись от публичного поиска новых клиентов, они ограничивались использованием наработанных связей.[1] Впрочем, этого было вполне достаточно для сохранения масштабного денежного оборота в этой сфере, потому что большинство предприятий, желавших уходить от налогов при помощи «черного нала», к этому времени наработали прочные контакты с обналичивающими структурами.[1] Как следствие, размер комиссионных за незаконное обналичивание еще несколько лет оставался на очень низком уровне, не превышая 1,5-2,5 %.[1]
[править] Последствия
Анализ ситуации, связанной с широкомасштабным уклонением российских юридических лиц от налогов в 1990-е годы, показывает, что последствия этого процесса носили двойственный характер.[1] С одной стороны, предприятия, уходя от налогов, сохраняли финансовые ресурсы, которые были необходимы им для поддержания производственной деятельности.[1] Следовательно, этот процесс фактически противодействовал спаду производства.[1] Кроме того, уменьшая налоговую составляющую в стоимости продукции, предприятия могли дешевле продавать свою продукцию.[1] А это, помимо облегчения сбытовых проблем предприятий, оказывало сдерживающее воздействие на инфляционную динамику в российской экономике.[1] С другой стороны, беспорядок в налоговой сфере объективно работал против стабильности в бюджетно-финансовой системе России, снижал эффективность любых макроэкономических мероприятий, сокращал возможности по финансированию бюджетной сферы и государственных инвестиций.[1] Помимо этого, преимущественно теневой характер операций по уходу от налогов подпитывал криминальную составляющую экономических отношений и способствовал общему росту преступности в стране.[1]
[править] 2000-е годы
Развитие ситуации вокруг такого явления как уклонение от налогов носило двойственный характер.[2]
С одной стороны, многие предприятия даже в годы экономического подъема продолжали рассматривать уклонение от налогов как весьма эффективный способ преодоления финансовых трудностей.[2] Поэтому, как только у таких предприятий появлялась возможность недоплатить налоги без особых отрицательных последствий для себя, они делали это.[2] Мотивы предприятий при этом могли быть разными, но чаще всего в качестве основной причины указывалась чрезмерность налогового бремени (табл.[2] 7.2).[2]
Разумеется, позицию предприятий по поводу тяжести налогового бремени вряд ли можно считать полностью объективной.[2] Налогоплательщик практически всегда хочет уменьшения своей фискальной нагрузки.[2] Тем не менее, следует признать, что хронически низкая рентабельность ряда секторов российской экономики — сельского хозяйства, легкой промышленности, машиностроения и т. д. — во многих случаях действительно делала стандартные налоговые ставки неподъемными для предприятий.[2] Между тем, унификация налоговых ставок и сворачивание налоговых льгот на фоне отсутствия других мер по финансовой поддержке отраслей, страдавших от неблагоприятной конъюнктуры, еще более осложняли положение предприятий.[2] Все это способствовало сохранению интереса многих предприятий к различным неформальным схемам по минимизации налоговых платежей.[2]
С другой стороны, в 2000-е годы заметно усилились факторы, которые работали на сокращение масштабов деятельности по уклонению от налогов.[2]
Во-первых, снизился уровень антагонизма между предприятиями и государством.[2] С каждым годом предприятия все лояльнее относились к необходимости отдавать часть своих доходов в государственный бюджет.[2] Как следствие, многие предприятия вполне добровольно сокращали масштаб своих действий, связанных с финансовыми правонарушениями, и старались применять только законные способы налоговой оптимизации.[2]
Во-вторых, очень существенно выросло давление на налоговых должников со стороны фискальных и правоохранительных органов.[2] Некоторые инициаторы и участники незаконных действий по уходу от налогов подверглись весьма суровым наказаниям, и это стало более чем убедительным примером для остальных.[2] В частности, некоторые представители крупных интегрированных бизнес-групп в приватных беседах вполне определенно говорили, что для них очень четким сигналом стало «дело ЮКОСа», которое завершилось длительными тюремными сроками для первых лиц этой корпорации.[2] В результате в России произошел массовый отказ от участия в наиболее грубых и наиболее масштабных налоговых махинациях.[2]
Что касается конкретных способов уклонения от налогов, то они также подверглись серьезным изменениям.[2] Утратили свое прежнее значение и в гораздо меньшей степени стали использоваться такие методы как выплата зарплаты с помощью фиктивных договоров страхования; неправомерное использование различных льготных налоговых режимов; многократное занижение истинных объемов производства и размеров заработной платы на предприятии; фиктивная купля-продажа интеллектуальной собственности; прямая фальсификация бухгалтерской информации об истинном назначении платежей и т.[2] д.[2] Значительное сокращение масштабов бартера, взаимозачетов, вексельных схем также привело к соответствующему уменьшению их использования в оптимизационных налоговых схемах.[2]
Постепенно снижалась доля налоговых правонарушений, основанных на теневом обналичивании денег.[2] Это было связано с тем, что во второй половине 2000-х годов государство стало заметно жестче действовать против банков и финансовых компаний, которые занимались незаконной «обналичкой».[2] Как следствие, риски и затраты предприятий, связанные с теневым обналичиванием, существенно выросли.[2] Комиссионный процент за эту операцию, по некоторым оценкам, вырос с 0,5-2 % в 2003—2004 годах до примерно 6 % в 2006 году и до 812 % в 2007—2008 годах.[2] Поскольку эта величина уже не так сильно отличалась от размера налоговых платежей, которые уплачивались предприятиями при легальном оформлении сделок, экономическая привлекательность теневого обналичивания закономерно снизилась.[2]
В этих условиях предприятия, которые продолжали заниматься уклонением от налогов, постарались переключиться на использование наиболее изощренных и труднораскрываемых схем.[2] Как правило, подобные схемы включали в себя активное использование фирм-однодневок.[2] Сделки выстраивались таким образом, чтобы списать все налоговые нарушения на подобные подставные фирмы, которые бесследно исчезали вскоре после завершения трансакций.[2] В то же время истинные инициаторы неуплаты налогов с формальной точки зрения оставались чисты перед законом.[2] При этом юридически корректно доказать взаимозависимость между истинными налоговыми нарушителями и фирмами-однодневками всегда было очень трудно.[2]
Для того чтобы еще больше затруднить расследование налоговых нарушений, организаторы махинаций вставляли в цепочки перепродаж сразу несколько подставных фирм, максимально запутывая информацию об истинном направлении и предназначении платежей.[2] Подобная организация сделок на деловом жаргоне носила название «карусель».[2] Особенно активно сложные схемы с участием фирм-однодневок применялись для налоговых махинаций с налогом на добавленную стоимость.[2] В одних случаях при помощи этих схем искусственно занижалась база для уплаты НДС, в других — посредством имитации экспортных сделок создавались фиктивные основания для запросов на возврат НДС плательщику.[2] Кроме того, фирмы-однодневки очень часто использовались в попытках уменьшить размеры уплачиваемых импортных и экспортных пошлин.[2]
Тем не менее, несмотря на то, что налоговые правонарушения в России до сих пор остаются распространенным явлением, в целом масштабы деятельности по уклонению от налогов в 2000-е годы стали снижаться.[2]
Например, в 2007 году при ответе на вопрос о том, как в предшествующие 2-3 года в стране складывалась ситуация с уклонением от налогов, 43,79 % опрошенных предприятий сообщило, что уклоняться от налогов стали меньше.[2] При этом противоположной точки зрения придерживалось лишь 3,93 % респондентов.[2]
[править] Ссылки
[править] Примечания
- ↑ 1,000 1,001 1,002 1,003 1,004 1,005 1,006 1,007 1,008 1,009 1,010 1,011 1,012 1,013 1,014 1,015 1,016 1,017 1,018 1,019 1,020 1,021 1,022 1,023 1,024 1,025 1,026 1,027 1,028 1,029 1,030 1,031 1,032 1,033 1,034 1,035 1,036 1,037 1,038 1,039 1,040 1,041 1,042 1,043 1,044 1,045 1,046 1,047 1,048 1,049 1,050 1,051 1,052 1,053 1,054 1,055 1,056 1,057 1,058 1,059 1,060 1,061 1,062 1,063 1,064 1,065 1,066 1,067 1,068 1,069 1,070 1,071 1,072 1,073 1,074 1,075 1,076 1,077 1,078 1,079 1,080 1,081 1,082 1,083 1,084 1,085 1,086 1,087 1,088 1,089 1,090 1,091 1,092 1,093 1,094 1,095 1,096 1,097 1,098 1,099 1,100 1,101 1,102 1,103 1,104 1,105 1,106 1,107 1,108 1,109 1,110 1,111 1,112 1,113 1,114 1,115 1,116 1,117 1,118 1,119 1,120 1,121 1,122 1,123 1,124 1,125 1,126 1,127 1,128 1,129 1,130 1,131 1,132 1,133 1,134 1,135 1,136 1,137 1,138 1,139 1,140 1,141 1,142 1,143 1,144 1,145 1,146 1,147 1,148 1,149 1,150 1,151 1,152 1,153 1,154 1,155 1,156 1,157 1,158 1,159 1,160 1,161 1,162 1,163 1,164 1,165 1,166 1,167 1,168 1,169 1,170 1,171 1,172 1,173 1,174 1,175 1,176 1,177 1,178 1,179 1,180 1,181 1,182 Д. Б. Кувалин «Экономическая политика и поведение предприятий: механизмы взаимного влияния» Глава «Способы адаптации российских предприятий к трансформационному экономическому кризису» // М.: МАКС Пресс, 2009
- ↑ 2,00 2,01 2,02 2,03 2,04 2,05 2,06 2,07 2,08 2,09 2,10 2,11 2,12 2,13 2,14 2,15 2,16 2,17 2,18 2,19 2,20 2,21 2,22 2,23 2,24 2,25 2,26 2,27 2,28 2,29 2,30 2,31 2,32 2,33 2,34 2,35 2,36 2,37 2,38 2,39 Д. Б. Кувалин «Экономическая политика и поведение предприятий: механизмы взаимного влияния» Глава «Особенности поведения российских предприятий в годы экономического подъёма» // М.: МАКС Пресс, 2009
