Приватизация в России
Материал из Documentation.
Приватизация в России — политика по разгосударствлению государственных активов, проводящаяся в России с начала 1990-х годов.
Содержание |
[править] Предыстория
Основные фонды всей промышленности РСФСР в 1990 году, то есть до начала массовой приватизации, составляли $1100 млрд (исходя из официальной оценки паритета покупательной способности 1 доллар = 0,5 рубля).[1]
Дискуссия о путях и формах приватизации началась с середины 1990 года в связи с разработкой программ перехода к рыночной экономике. Из многочисленных предложений можно выделить три центральных идеи: 1) корпоратизация экономики; 2) переход к системе коллективных («народных») предприятий, владельцами которых являются коллективы их работников; 2) создание конкурентной системы, основанной на частной и акционерной собственности.[2]
[править] Характеристика приватизации
Программа приватизации готовилась в спешке и практически без обсуждения. Сомнения, критика и альтернативные предложения решительно отвергались. Авторы приватизационной реформы считали, что сам факт передачи предприятий в частную собственность и максимальная быстрота этого процесса гораздо важнее, чем формы, в которых эта передача осуществляется. При этом идеологическим и политическим аспектам приватизации ее организаторы придавали гораздо большее значение, чем экономической целесообразности.[3]
Вследствие такого подхода в приватизационной модели, принятой к исполнению, практически полностью отсутствовали такие элементы как:[3]
- критерии выбора новых владельцев, в соответствии с которыми при приватизации госсобственности предпочтение отдавалось бы претендентам с наибольшими экономическими возможностями (финансовыми ресурсами, производственным опытом и т. д.);
- барьеры, блокирующие передачу собственности в руки злонамеренных претендентов (входящих на предприятие не с целью развития, а с целью скорейшей распродажи активов или крупномасштабных хищений; исполняющих волю преступных сообществ; отмывающих деньги криминального происхождения и т. д.);
- ограничения, которые не допускали бы возникновения монополий местного и регионального значения, а также дробления технологически неразделимых промышленных комплексов c последующей дезорганизацией производства;
- условия, которые предотвращали бы сокрытие и замалчивание информации о наиболее привлекательных приватизационных конкурсах; обман и запугивание других претендентов; массовую скупку приватизационных чеков за бесценок; безнаказанность нарушителей приватизационных законов и т. д.
В результате допущенных ошибок процесс приватизации оказался непрозрачным, непонятным широкой публике, не обеспечивающим равных возможностей, не приносящим доходов государственному бюджету, но при этом создающим широкие возможности для масштабных злоупотреблений и генерирующим долговременные институциональные проблемы.[3]
В рамках реализованной приватизационной модели текущее расхищение ресурсных потоков (воровство «по случаю») автоматически перестало быть противоправным действием. Оно было не просто легитимизировано, но и фактически превратилось в основную технологию захвата крупных активов. Иначе говоря, заведомо антиэкономические способы приватизации были выдвинуты на первый план и даже в какой-то мере поощрялись. Разумеется, такой ход событий стал мощнейшим ударом по эффективности производства, так как очень часто активы переходили вовсе не к тому, кто желал и мог улучшить их использование, а к тому, кто располагал разного рода силовыми и бюрократическими ресурсами. Именно это обстоятельство и определило столь значительную роль криминальных структур в процессах большой и малой приватизации.[3]
В ходе приватизации получили широкое распространение новые для России виды экономических преступлений: подделка ценных бумаг, мошеннические операции с ваучерами, недобросовестные рекламные кампании, организация «финансовых пирамид» и другие.[3][4]
По оценке правоохранительных органов, в ходе приватизации сформировались условия, позволившие проводить операции по отмыванию теневых капиталов, по передаче значительной части государственного и муниципального имущества в собственность криминальных и полукриминальных структур, усиливая тем самым их влияние на различные сферы экономики и политической жизни, коррумпированность государственного аппарата.[3][4]
Значительный ущерб государству был нанесен невыполнением инвестиционных условий по договорам купли-продажи акций приватизируемых предприятий. Фактически до конца 1997 года собственник приобретенного имущества считался таковым с момента заключения договора купли-продажи независимо от выполнения инвестиционных условий, предусмотренных данным договором. Таким образом существующим на тот момент законодательством недобросовестным субъектам хозяйственной деятельности фактически была предоставлена возможность получить право собственности на государственное имущество, не выполняя при этом инвестиционные обязательства.[3][4]
Анализ материалов контрольных мероприятий Счётной палаты России, в том числе переданных в правоохранительные органы в период с 1995 по 2003 год, свидетельствует о многочисленных случаях нанесения значительного ущерба государству из корыстных побуждений со стороны руководителей приватизированных предприятий, должностных лиц органов государственной власти и управления и новых собст- венников (акционеров). Широкое распространение получили случаи учреждения руководителями предприятий дочерних структур с внесением основных фондов, объектов недвижимости либо иного ликвидного имущества основного предприятия в качестве доли в уставный капитал вновь образованных хозяйствующих субъектов. В результате рядовые работники фактически становились собственниками заведомо убыточных предприятий.[3][4]
По сведениям МВД России, за период с 1993 по 2003 год было выявлено всего 52938 преступлений, связанных с приватизацией.[3][4] Согласно докладу Комитета по приватизации Госдумы, только 15 % приватизационных сделок в 1992—1996 годах были совершены без нарушения существующих законов.[3]
Переход под контроль внешних собственников в случаях первичной приватизации далеко не всегда происходил по доброму согласию с прежним директоратом предприятий.[5]
Методы, технологии и способы приватизации определили не только механизм трансформации сложившихся в России институтов собственности, но и полученные в результате состав собственников и структур собственности приватизированных предприятий. Спектр методов приватизации, практиковавшихся в России, включал акционирование предприятий (выставление их акций на продажу), выкупы работниками (менеджерами и служащими), разовые прямые продажи (продажи на аукционе, по конкурсу, на инвестиционных торгах), а также массовую приватизацию. Технологией, или способом ускорения массовой приватизации в России, стал ваучер, обеспечивший формально равное участие населения в приватизации.[6]
К способам приватизации в России принято относить так называемые варианты льгот, которые обеспечивали участникам приватизации (в первую очередь администрации предприятий и их трудовым коллективам) фиксированные размеры пакетов акций. К этим вариантам необходимо добавлять еще один — аренду с выкупом, позволявшую инсайдерам получить до 100 % акций. Доля предприятий, приватизировавшихся последним способом, довольно значительна, особенно среди предприятий строительства (некрупных) и промышленности строительных материалов, а также пищевой и легкой промышленности (более 50 %).[6]
На первый взгляд во время реализации чековой приватизации в России речь шла о передаче государством своей собственности в частные руки. Анализ показывает, однако, что к началу приватизации предприятия фактически находились в распоряжении и пользовании своих работников. Поэтому многие воспринимали этот процесс как изъятие предприятий у коллективов и передачу их в руки внешних инвесторов. Не случайно приватизация была объявлена обязательной для большинства предприятий. Под давлением менеджеров был разрешен второй вариант приватизации, согласно которому инсайдеры приоб-ретали контрольный пакет акций. Две тре¬ти предприятий предпочли этот вариант. Из-за «отрицательного спроса» на привати-зационную реформу громадные ресурсы были потрачены впустую — на передачу собственности коллективов им же самим.[7]
Нерациональная социальная политика в 1990-е годы внесла свой вклад в неудачу приватизации: ничтожные пенсии и пособия по безработице, отсутствие программ переквалификации заставляли работников отчаянно сопротивляться реструктуризации.[8]
Советское государство, делегируя часть своих социальных функций на уровень предприятия, способствовало формированию рабочего коллективизма, представления о том, что фактическим собственником предприятия является трудовой коллектив. Этот культурный феномен существенно повлиял на результаты приватизации в России, а попытки игнорировать его при формировании схемы массовой приватизации, привели к дополнительным издержкам, замедлили процесс реструктуризации предприятий.[9][10]
Одним из главных аргументов за приватизацию и ликвидацию структур хозяйственного управления в СССР и в России была «ужасная» централизация и монополизация советской экономики, слишком крупные размеры предприятий. Ради демонополизации любому предприятию, входящему в объединение, любому юридическому лицу было разрешено приватизироваться самостоятельно, отдельно от всего объединения. В большинстве случаев это приводило к тяжелым негативным последствиям.[1]
Немаловажное значение имела и установка реформаторов (иногда даже высказывавшаяся открыто) на максимально сжатые сроки приватизации, поскольку главной ее целью было создание не эффективной системы хозяйствования, а слоя собственников как социальной опоры реформы.[1]
[править] Цели
11 июня 1992 года постановлением Верховного совета РФ была утверждена «Государственная программа приватизации государственных и муниципальных предприятий в Российской Федерации на 1992 год».[11] В программе говорилось, что главными целями приватизации являются:[11]
- формирование слоя частных собственников и содействие созданию социально ориентированной рыночной экономики;
- повышение эффективности деятельности предприятий путем их приватизации;
- социальная защита населения и развитие объектов социальной инфраструктуры за счет средств, поступивших от приватизации;
- содействие процессу стабилизации финансового положения в Российской Федерации;
- создание конкурентной среды и содействие демонополизации народного хозяйства;
- привлечение иностранных инвестиций.
Однако в действительности заявленные цели оказались чисто декларативными, ни одна из них не была достигнута.[3]
[править] Ход приватизации
Идея корпоратизации — создания крупных холдингов с перекрестным контролем над предприятиями — не нашла большого числа сторонников. В официальных документах отсутствует ее развернутое изложение. Государственные холдинги упоминаются в проекте Закона СССР «Об основных началах разгосударствления и приватизации предприятий», однако остается неясным, насколько важную роль отводят им авторы проекта. Хотя в этой первой официальной программе приватизации провозглашается многообразие форм собственности, в ней отсутствуют термины «частное предприятие» и «частная собственность». Характерно, что в перечне форм разгосударствления акционерное общество стоит на третьем месте — после арендного и коллективного предприятия, причем члены трудового коллектива названы первыми и в качестве возможных держателей акций. Проект предусматривал возможность выкупа арендованного предприятия и бесплатной передачи трудовому коллективу имущества с износом более 70 %, а также «отдельных объектов производственной и социальной инфраструктуры'». Таким образом, в этом документе доминировала коллективистская идея.[2]
Ещё до публикации данного проекта, с конца 1990 г., когда стало ясно, что отраслевая система управления доживает последние месяцы, в стране развернулся процесс спонтанной приватизации. Иногда ее называют номенклатурно-бюрократической, поскольку одним из ее движущих мотивов было сохранение власти министерских чиновников. Министерства преобразовывались в концерны или ассоциации с правом управления собственностью государства. Например, Минлегпром РСФСР ещё в марте 1991 года стал ассоциацией «Рослегпром», объединившей 378 предприятий и организаций. Однако существовал и другой важный мотив — стремление трудовых коллективов легкой промышленности, розничной торговли, бытового обслуживания узаконить владение своими предприятиями. Наиболее популярной формой такой приватизации была аренда с последующим выкупом, а с начала 1991 года — также конкурсы и аукционы. Ряд предприятий преобразовался в акционерные общества закрытого типа, при этом подписка распределялась в первую очередь среди их сотрудников.[2]
Номенклатурное разворовывание государственной собственности происходит еще в рамках советской институциональной системы власти-собственности. За основу рынка номенклатуре хотелось взять старый «бюрократический рынок», где позиция участника определяется его чином, административной властью, но научиться извлекать из этого рынка настоящие денежные доходы. Разгосударствление ей хотелось произвести таким образом, чтобы издержки производства несло общество (государство), а выгоды от этого производства стали частными (и доставались бюрократии). Этой цели удалось достигнуть за счёт размывания государственной собственности. Такой (созданный сверху) экономический рынок можно рассматривать как своеобразную организационную инновацию номенклатуры [Уильямсон 1996]. Ее особенность заключается в том, что бюрократия (и, прежде всего, директора бывших государственных предприятий), использует собственность ослабевшего государства в целях личного обогащения, получая льготные государственные кредиты, лицензии на даровое использование природных ресурсов, создавая свои кооперативы при госпредприятиях, в которые переводится прибыль отмываются деньги. Именно эти группы аккумулировали первые крупные капиталы (и за счет этого укрепляли свой потенциал влияния на власть) и создавали предприятия на самых выгодных рынках с помощью уже рыночных (или псевдорыночных) механизмов, которые здесь можно пока рассматривать как организационное нововведение в рамках прежней советской системы. Возникает своеобразная частно-бюрократическая собственность. В результате в стране появляется «гибрид бюрократического и экономического рынка» (при преобладании первого), почти законченное здание номенклатурного капитализма еще юридически не оформленное. Эту его ограниченность попытались снять на втором этапе приватизации новоявленные собственники.[12]
Спонтанная приватизация ускорила процесс распада государственной собственности и усилила власть коллективов.[2]
Впоследствии ряд вновь образовавшихся концернов и корпораций указом Президента России были объявлены государственными, аренда с выкупом запрещена, а закрытым акционерным обществам предписано преобразоваться в открытые.[2]
В законе РФ «О приватизации государственных и муниципальных предприятий в РСФСР», принятом ВС РСФСР 3 июля 1991 года (статья 17) записано: «определение начальной цены для продажи предприятия по конкурсу (на аукционе) или величины уставного капитала акционерного общества» должно производиться «на основании оценки предприятия по его предполагаемой доходности (в случае его сохранения)». Вопреки этому Госкомимущество уже с января 1992 г. разрабатывало методику оценки приватизируемых предприятий по остаточной стоимости их имущества без учета инфляции. В результате многие десятки тысяч предприятий были проданы по ценам в 20-30 раз ниже их настоящей стоимости. А выручка за них в процессе приватизации составила $7,2 млрд.[1]
Пришедшее к власти в ноябре 1991 г. правительство России решительно взяло курс на создание экономики частной собственности американо-европейского образца. Принятию новой программы предшествовала интенсивная полемика между правительственными идеологами и сторонниками коллективных фирм, во многом являвшаяся продолжением более ранних обсуждений. «Самоуправленцы» считали наиболее справедливым передать предприятия бесплатно или под долгосрочные кредиты тем, кто на них трудится. При продаже государственной собственности она, по их мнению, попала бы в руки нечестных людей, которые только и обладали большими капиталами. «Либералы» возражали, что даровая собственность не сделает человека хозяином, и ссылались на неудачный опыт югославской экономики самоуправления.[2]
В начале 1990-х годов новое российское правительство сочло проведение форсированной приватизации первостепенным направлением реформ.[3]
Либерализация цен привела к тому, что к началу широкомасштабной приватизации (середина 1992 года) предприятия практически остались без оборотных средств.[6]
Чековая приватизация в России 1992—1994 годов означала переход к новому комплексу норм поведения для предприятий, правительства и акционеров. Ей предшествовала интенсивная дискуссия между сторонниками коллекивной и акционерной собственности, было составлено несколько альтернативных проектов. В течение 1992 г. было разработано около 80 нормативных документов, утвержденных постановлениями Верховного Сове-та РФ, Совета Министров РФ или указами президента России. Для осуществления проекта были образованы две иерархические структуры: система комитетов по управлению имуществом (от Государственного комитета до городских) и система отделений Российского фонда федерального имущества. Кроме того, были созданы несколько сотен чековых инвестиционных фондов, напечатаны и розданы населению 150 млн приватизационных чеков. На каждом из более чем 100 тыс. предприятий, приватизированных к моменту формального завершения чековой приватизации (к середине 1994 года), были организованы комиссии по приватизации, разработаны планы приватизации. Проведены десятки тысяч чековых аукционов. Миллионы людей были вовлечены в процессы купли-продажи приватизационных чеков.[7]
Чековая приватизация в России 1992—1994 годов означала переход к новому комплексу норм поведения для предприятий, правительства и населения. В течение 1992 г. было разработано около 80 нормативных документов, утвержденных постановлениями Верховного Совета РФ, Совета Министров РФ или указами Президента. Для осуществления проекта были образованы две иерархические структуры: система комитетов по управлению имуществом (от Государственного комитета до городских) и система отделений Российского фонда федерального имущества. Кроме того, были созданы несколько сотен чековых инвестиционных фондов (ЧИФов), которые должны были приобретать чеки у населения и вкладывать их наилучшим образом в предприятия. Предполагалось, что в будущем ЧИФы превратятся в настоящие инвестиционные компании. Однако вместо этого большая часть инвестиционных фондов исчезла. Были напечатаны и розданы населению 150 млн приватизационных чеков. На каждом из более чем 100 тысяч предприятий, приватизированных к моменту формального завершения чековой приватизации (к середине 1994 г.), были организованы комиссии по приватизации, разработаны планы приватизации. Были проведены десятки тысяч чековых аукционов, миллионы людей вовлечены в процессы купли-продажи приватизационных чеков. Процесс же адаптации системы к новому институту занял более 10 лет.[13]
Российская государственная программа приватизации на 1992 г. предусматривала приватизацию мелких предприятий путем аукционных или конкурсных продаж, а крупных — путем акционирования, средним же предоставлялся выбор между этими вариантами. Не все предприятия подлежали приватизации, но для части из них она оказывалась обязательной. Поскольку реформа была явно неосуществима без сотрудничества трудовых коллективов, им предлагалось выбрать один из трех вариантов льгот.[2]
Согласно первому варианту, коллективу передавалось бесплатно до 25 % привилегированных (неголосующих) акций и продавалось в рассрочку со скидкой 30 % до 10 % обыкновенных акций. Кроме того, несколько высших администраторов предприятия получали право приобрести 5 % обыкновенных акций по номиналу. Второй вариант предоставлял трудовому коллективу право выкупить контрольный пакет — 51 % обыкновенных акций — по цене, определяемой Госкомимуществом (впоследствии она была установлена на уровне 1,7 номинала). Согласно третьему варианту, до 20 % акций могли быть проданы в рассрочку по номиналу группе работников предприятия, обязавшейся выполнить план приватизации и получившей согласие трудового коллектива. Если подлежащее приватизации предприятие не подало бы в срок заявку, то, согласно программе, оно должно было приватизироваться по первому варианту.[2]
Первый вариант не требует больших затрат и обеспечивает работникам значительное участие в прибылях, но не в управлении — исключение сделано лишь для высшей администрации. Второй вариант, гарантирующий коллективу контроль над предприятием, сознательно удорожен. Правительство явно рассчитывало на то, что этот вариант окажется большинству коллективов не по средствам. Расчет оказался неверным.[2]
В процессе формирования правил чековой приватизации в России трудовые коллективы добились права выбрать второй вариант приватизации, согласно которому контрольный пакет акций оказывался в руках инсайдеров. Правительство согласилось, рассчитывая на процесс выращивания: оно полагало, что после акционирования предприятий большая часть акций будет продана внешним инвесторам. Процесс вытеснения инсайдеров действительно происходит, но весьма медленно. К 2006 году он был весьма далек от завершения.[9]
В процессе формирования правил чековой приватизации в России трудовые коллективы добились права выбрать второй вариант приватизации, согласно которому контрольный пакет акций оказывался в руках инсайдеров. Правительство согласилось, рассчитывая на процесс выращивания: оно полагало, что после акционирования предприятий большая часть акций будет продана внешним инвесторам. Процесс вытеснения инсайдеров действительно происходит, но весьма медленно. К 2008 году он был весьма далек от завершения.[13]
За полгода с момента принятия государственной программы средняя заработная плата в промышленности выросла почти в 3 раза и продолжала быстро увеличиваться в первом квартале 1993 года, в то время как биржевая цена ваучера к концу декабря упала ниже 6000 руб. и сохраняла тенденцию к уменьшению. Чтобы увеличить спрос на ваучеры и тем самым поддержать их цену, было разрешено оплачивать ваучерами до 80 % стоимости предприятий. Эти обстоятельства сильно облегчили задачу трудовых коллективов. Кроме того, многие предприятия стали формировать приватизационные счета своих работников за счет отчислений из прибыли; для этой статьи расходов было введено льготное налогообложение. «В январе практически единственными конечными покупателями на рынке приватизационных чеков оставались трудовые коллективы И администрации приватизируемых предприятий».[2]
На 1 апреля 1993 г были приватизированы 52,3 % из 88,2 тыс. торговых предприятий, предприятий бытового обслуживания и общественного питания. Из них 67 % перешли в руки трудовых коллективов, 23,5 % приобретены юридическими и лишь 9,7 % — физическими лицами. В Москве, где цена земли и зданий существенно выше, чем в среднем по стране, 95 % предприятий этой группы стали собственностью трудовых коллективов. Совершенно определенно выражена тенденция при приватизации средних и крупных предприятий: из 4,1 тыс. акционерных обществ, зарегистрированных на 1 апреля, 74,2 % выбрали второй вариант приватизации, 24,2 % — первый, 1,6 % — третий. Таким образом, в процессе приватизации юридически оформляется фактически сложившееся право собственности коллективов на их предприятия. И при акционировании по первому варианту трудовые коллективы сохраняли доминирующие позиции, поскольку остальные акционеры не организованы, а положение предприятия пока ещё мало зависит от цены его акций.[2]
В 1993 г., когда началась чековая приватизация, в России не было ни предпринимателей, способных приобрести предприятия, ни менеджеров, умеющих руководить ими в условиях свободного рынка, ни рыночной инфраструктуры. Снижению спроса на приватизировавшуюся собственность немало способствовала криминальная обстановка, продажность чиновников, отсутствие эффективного контроля над процессами приватизации. В результате независимые инвесторы отсекались от участия в чековых аукционах. Быстрая инфляция, радикальное изменение производственных пропорций, отсутствие сформировавшихся товарных рынков (не говоря уже о рынках капитала) не позволяли дать приватизируемым предприятиям сколько-нибудь обоснованную оценку. Не удивительно, что цена ваучеров быстро упала. Многие предприятия оказались недооцененными в десятки и сотни раз, так что их будущие собственники могли рассчитывать на огромные прибыли. В этих условиях приватизируемая российская экономика была дезорганизована и превратилась в арену ожесточенной борьбы трудовых коллективов, бюрократических, криминальных и полукриминальных группировок. Пример российской приватизации показывает, как неверный выбор момента и темпа реформ может стимулировать перераспределительную активность.[13]
В России, где частная собственность практически отсутствовала в течение многих десятилетий, массовая чековая приватизация была осуществлена за полтора года, с 1993 по июнь 1994. Рыночная инфраструктура отсутствовала: не было ни эффективных собственников, ни менеджеров, способных оперировать в рыночной обстановке. Высокая инфляция, производственный спад, низкие пенсии и пособия по безработице заставили коллективы предприятий отчаянно сражаться за сохранение контроля над своими предприятиями. В 80 % случаев им это удалось.[13]
Около 70-80 % активов, ранее принадлежавших государству, было приватизировано в течение трех лет (1992—1994 годы). Такая высокая скорость приватизации стала прямым результатом административного давления, которое федеральные власти оказывали на предприятия и регионы.[3]
С 1993 по июнь 1994 года в России была осуществлена массовая чековая приватизация. Рыночная инфраструктура отсутствовала, не было ни эффективных собственников, ни менеджеров, способных оперировать в рыночной обстановке. Высокая инфляция, спад производства, низкие пенсии и пособия по безработице заставили коллективы предприятий отчаянно сражаться за сохранение контроля над своими предприятиями. В 80 % случаев им это удалось. В результате институционального конфликта между трансплантированными формальными нормами и фактическим содержанием корпоративного управления возникла неэффективная форма собственности — открытое акционерное общество, управляемое работниками. Причём российские приватизированные предприятия не демонстрируют более высокой продуктивности, чем государственные.[14]
Чтобы преодолеть бесконтрольное усиление бюрократии, администрация президента Ельцина решила сделать процесс приватизации формальным. Отныне де факто собственники должны были формализовать свои права. В этом были заинтересованы и новоявленные собственники, потому что в условиях размытости старой и неупорядоченности новой системы прав собственности над ними постоянно витала угроза экспроприации приобретенной собственности. Однако делалось это путем механического импорта западных институтов частной собственности без учета российской институциональной специфики. Поэтому возникает разрыв собственности де-факто и де-юре и при этом решающими оказываются неформальные, юридически неоформленные права, в которые вкладывается содержание, отличное от закрепленных в юридических контрактах норм. Главная цель данного этапа состояла, по мнению организаторов, в создании институциональных условий для становления и развития системы частной собственности по образцу западных демократий. Приватизация здесь рассматривалась как средство необходимое для подкрепления либерализационных и стабилизационных мероприятий. Импорт западных институтов прикрывал российское (восточное) содержание. Начало положила массовая чековая приватизация. За чековым этапом последовал этап денежных и залоговых аукционов и инвестиционных конкурсов. И хотя этот этап продолжается и поныне (в форме единичной денежной приватизации) пик его приходится на первую половину 1990-х гг. Формальным итогом этого этапа стал тот факт, что 80 % всей собственности в России перешло в частные руки. Приватизация государственной и муниципальной собственности затронула все без исключения отрасли экономики. В результате не только в общем числе предприятий, но и в общем объеме производства и численности работников государственная собственность стала занимать подчиненное место. Те частные руки, в которые попали самые лакомые куски бывшей государственной собственности, принадлежали главным образом выходцам из все той же советской элиты. В ходе «номенклатурной приватизации» произошел не столько обмен власти на собственность (как изначально планировалось), сколько слияние политической элиты с бизнес-элитой. Данные социологических исследований 1994—1995 гг. российской бизнес-элиты показали, что люди с номенклатурным прошлым составляют в ней примерно половину выборки. Еще более нагляден процесс слияния власти и собственности при анализе историй жизни российских олигархов: из 15 человек лишь один (М. М. Фридман из «Альфа-группы») являлся выходцем из «грамотных специалистов» и лишь четверо не принимали прямого участия во властных структурах постсоветской России. Таким образом, наших олигархов можно считать классическим примером «бюрократической буржуазии», чьи позиции в бизнесе производны от их участия в власти.[12]
Второй тур приватизации, проведенный в конце 1995 года путём залоговых аукционов, фактически свёлся к раздаче собственности в качестве награды тем немногим крупным предпринимателям, которые должны были обеспечить избрание Б. Н. Ельцина на выборах 1996 года. Нелегитимная помощь потребовалась потому, что политика реформ не считалась ни с ресурсными, ни с культурными, ни с институциональными ограничениями. Власти не сдерживали, а скорее, стимулировали перераспределительную активность и нисколько не заботились о компенсации потерь, бесконечно твердя, что считают «популизм» неприемлемым.[14]
Одной из характерных черт российской макроэкономической политики, проводившейся в 1995—1998 годы, был безусловный приоритет фискальных и идеологических мотивов приватизации над мотивами, связанными с поиском эффективных собственников.[5]
В 2000—2001 годах произошло значительное усиление государства. Это поставило на повестку дня вопрос о частичном пересмотре результатов приватизации, всё чаще и чаще стали появляются материалы, рассматривавшие различные варианты деприватизации.[12]
Из 500 крупнейших предприятий России около 80 % продано на аукционах по цене менее $8 млн каждое. Из них цена 324 заводов (из 500) составила менее $4 млн. Уралмаш (34 тыс. рабочих) продан за $3,72 млн, Челябинский металлургический комбинат (35 тыс. рабочих) — за $3,73 млн, Ковровский механический завод, обеспечивающий стрелковым оружием всю армию, МВД и спецслужбы (10,6 тыс. рабочих), продан за $2,7 млн; Челябинский тракторный завод (54,3 тыс. рабочих) продан за $2,2 млн. Реальная стоимость проданных предприятий, если оценивать рыночную стоимость аналогичных предприятий США и Западной Европы — более $1 трлн.[1]
[править] Последствия приватизации
Приватизация оказала огромное влияние как на текущие, так и на долгосрочные экономические процессы в России.[3]
С приватизации и либерализации цен (с 1 января 1992 года) и началось формирование новой институциональной среды в России.[6]
Рыночные реформы начались в момент глубокого кризиса плановой экономики, фактически утратившей управляемость (точнее, централизованную управляемость). Массовая приватизация, которая представлялась средством выхода из кризиса, этот кризис ещё более усугубила.[15]
В 1992 г. внутрироссийские цены на нефть, топливо, цветные металлы были в десятки, а иногда и в сотни раз ниже мировых. В такой ситуации либерализация явилась сигналом к сражению за доступ на внешний рынок, а вложения в производство потеряли всякий смысл. В условиях быстрой инфляции и острой нехватки оборотных средств, вызванных быстрой либерализацией, менеджеры предприятий стремились использовать открывшиеся возможности по «извлечению ренты». Получение льгот и привилегий путем подкупа чиновников, уход от налогов, прямое воровство приобрели невиданные ранее масштабы в возникающем частном секторе. Банки и финансовые структуры бесконтрольно присваивали инфляционный налог и средства населения путем «строительства пирамид». Массовая приватизация недооцененных предприятий стала источником быстрого обогащения и многочисленных злоупотреблений. Реструктуризация предприятий, повышение эффективности производства были невыгодны, когда простое перераспределение давало гораздо более высокую отдачу. Интенсивное развитие посреднического сектора обусловливалось не задачами обслуживания производства и потребления, а целями «захвата ренты». Быстро росла теневая экономика. В отсутствие эффективных инвесторов (своевременное появление которых возможно лишь при постепенном разгосударствлении) коллективы работников стремились получить право собственности на предприятия. В результате в России стала доминировать неэффективная форма корпоративного управления — открытое акционерное общество, управляемое работниками. Со временем доля акций, принадлежащих коллективам, уменьшается, но процесс это медленный и продолжается уже более десяти лет.[16]
Приватизация государственных предприятий не столько стимулировала приход эффективных собственников, сколько создала условия для крупномасштабных хищений и утечки капитала за границу.[3]
В результате приватизации доля госсектора в производстве ВВП сократилась до 38 % уже в 1994 году.[3]
По данным Мирового Банка, на 1996 год (когда широкомасштабная приватизация в России в основном была завершена) 55 % активов государственных предприятий оказались выкуплены работниками предприятий (менеджерами и служащими), 11 % — населением через ваучеры, 34 % оставались в собственности государства.[6]
Форсированная приватизация создала юридические и организационные возможности для враждебных захватов чужой собственности.[5]
Выбранные новыми властями формы и методы приватизации сыграли решающую роль в появлении или обострении целого ряда институциональных проблем российской экономики, в том числе таких как:[3]
- деградация деловой этики;
- повсеместный рост экономических правонарушений;
- резкое усиление влияния уголовных преступных группировок на экономическую жизнь в стране (что, в частности, до сих пор серьезно затрудняет развитие малого и среднего бизнеса в стране);
- крупномасштабная утечка капитала за границу;
- взрывной рост коррупции со стороны чиновников;
- рост правового нигилизма со стороны населения.
Все эти проблемы также самым негативным образом повлияли на развитие макроэкономической ситуации в России.[3]
В результате шоковой приватизации вместо эффективных частных собственников возникла новая и неэффективная форма организации — открытые акционерные общества, находящиеся в собственности работников. Стремясь не допустить создания коллективных предприятий, плохо поддающихся реструктуризации, и взрастить на российской почве систему корпораций западного типа, российское правительство вывело гибрид, менее всего способный к обновлению. Если основная частв акций фирмы распределена между менеджерами и рабочими, то менеджеры не могут позволить себе массового увольнения рабочих: в случае, если уволенные продадут акции внешним инвесторам, велика вероятность смены менеджеров. По аналогичным причинам рабочие должны опасаться увольнять менеджеров, ибо после продажи ими акций контроль над фирмой может перейти в руки новых хозяев, так что рабочие окажутся под угрозой увольнения.[17]
Академик РАН В. М. Полтерович отмечал, что российские приватизированные предприятия не демонстрируют более высокой продуктивности, чем государственные.[14]
Шоковая приватизация в России породила проблему легитимности крупной собственности и попытки её частичной национализации.[14]
В результате российской приватизации возникла необычная форма корпоративного управления: открытое акционерное общество, управляемое работниками. Эта форма способствует консолидации инсайдеров против внешних инвесторов, препятствуя как замене неэффективных менеджеров, так и увольнению избыточных работников.[7]
В результате институционального конфликта между трансплантированными формальными нормами и фактическим содержанием корпоративного управления возникла неэффективная форма собственности — открытое акционерное общество, управляемое работниками. Российские приватизированные предприятия не демонстрируют более высокой продуктивности, чем государственные.[13]
Никто пока не подсчитал совокупные издержки чековой приватизации, однако, ясно, что они огромны. В конце 1990-х годов был сделан ряд попыток сопоставить эффективность приватизированных и государственных предприятий. Большинство исследователей не нашли ясных доказательств повышения эффективности в результате приватизации. Видимо, совокупный эффект приватизации за период 1993—2003 годов следует считать отрицательным.[13][7]
При заимствовании институтов возникает опасность возникновения институционального конфликта между укоренившимися и внедряемыми нормами. Иногда институциональный конфликт при-водит к появлению нежизнеспособных институтов — таких как закон о банкротстве в период кризиса неплатежей. Однако в ряде случаев появляются устойчивые, хотя и неэффективные образования — мутанты, являющиеся формой институциональной ловушки. Яркий пример такого мутанта — появившаяся в результате российской приватизации новая форма предприятия. Стремясь не допустить создания коллективных фирм, плохо поддающихся реструктуризации, и взрастить на российской почве систему корпораций западного типа, правительство вывело гибрид, менее всего способный к обновлению — открытое акционерное общество, управляемое работниками. Если основная часть акций фирмы распределена между менеджерами и рабочими, то менеджеры не могут позволить себе массового увольнения рабочих: в случае, если уволенные продадут акции внешним инвесторам, велика вероятность смены менеджеров. По аналогичным при-чинам рабочие должны опасаться увольнять менеджеров, ибо после продажи ими акций контроль над фирмой может перейти в руки новых хозяев, так что рабочие окажутся под угрозой увольнения. Многие российские фирмы имеют избыток рабочей силы и страдают от низкой квалификации управляющих, однако их парадоксальная организационная структура препятствует и существенному сокращению затрат труда, и привлечению новых менеджеров.[18]
Еще в 1991 году Корбе и Мейер написали статью под названием «Финансовая реформа в Восточной Европе. Прогресс в неверном направлении». Они обращали внимание на то, что восточно-европейские страны и Россия ориентированы на развитие фондового рынка и, следовательно, на конкурентную схему контроля, которая в западном мире является скорее исключением, чем правилом. Только в двух странах — Англии и США — она является доминирующей. Все остальные капиталистические экономики используют преимущественно кооперативную схему. Авторы доказывали, что странам с переходной экономикой необходимо строить систему кооперативного контроля и развитую систему банковского кредитования. Похоже, те, кто начинал чековую приватизацию в России в 1993 году, вовсе не задумывались над этой проблемой. Полемика и ожесточенная бюрократическая борьба по поводу роли банков и фондовых рынков началась позже. В результате приватизации в России возникла третья форма контроля над корпорациями, ранее в больших масштабах опробованная разве что в Югославии. Контрольные пакеты акций большинства предприятий оказались в собственности их работников. И менеджеры о защищали свою власть, не допуская банки к управлению, даже когда они оказывались крупными акционерами. Фактически это означало отсутствие контроля над менеджерами. Естественно, что банки не решались кредитовать бесконтрольные предприятия.[18]
В результате приватизации в России возникла крайне неэффективная форма собственнности. Корень этой проблемы в модели акционерного общества, управляемого работниками. Это порочная модель, которая диктует нестандартное поведение и со стороны менеджеров, и со стороны потенциальных инвесторов.[19]
Так как в процессе приватизации большая часть государственной собственности перешла не к аутсайдерам, а к инсайдерам, то в России не возникло эффективного частного собственника, что в значительной степени предопределило инерционность традиционной экономической системы, её медленные темпы и мучительные формы перехода к рыночной экономике. Этим предопределяются и внутренние причины глубокого трансформационного спада при переходе от командной экономики к рыночному хозяйству.[12]
Заметного роста эффективности российских частных предприятий в 1990-е гг. большинством исследователей не обнаружено. И это не случайно, потому что природа собственности коренным образом не изменилась.[12]
В результате «обвальной» приватизации большинство наиболее доходных и ценных объектов попали в руки людей, чьи интересы и цели не связаны с интересами страны и её экономики.[1]
«Обвальный» характер приватизации предопределил и её почти бесплатный характер (в среднем предприятия «раздавались» по цене в 20-30 раз меньше реальной стоимости их основных фондов), и соответственно массовые нарушения законов, на которые смотрели сквозь пальцы.[1]
В средствах массовой информации появлялась концепция, согласно которой отсутствие свободы предпринимательской деятельности в СССР толкало предпринимательские таланты России на путь экономических преступлений и в теневую экономику. Поэтому не следует ограничивать доступ к экономической деятельности тем, кто нарушал советские законы. В результате в процессе приватизации по фактам нарушений действующего законодательства правоохранительными органами РФ возбуждено свыше 80 тыс. уголовных дел. Всего с момента начала реформирования отношений собственности в этой сфере выявлено более 34 тыс. преступлений. Общая сумма хищений в особо крупных размерах превысила $250 млрд.[1]
5 июня 1997 года заместитель Генпрокурора А. Т. Мельников в Госдуме заявил, приватизация стала «мощнейшим фактором криминального давления на общество, провоцирующим очаги социальной напряженности, вплоть до кровавых разборок».[1]
За период 1994—1996 годов органами прокуратуры было опротестовано более 2600 незаконных правовых актов в сфере приватизации. Внесено почти 5 тыс. представлений об устранении выявленных нарушений, направлено в суды 1260 заявлений о признании недействительными актов и сделок по приватизации. Сотни должностных лиц, допустивших злостное нарушение законов о приватизации, привлечены к уголовной ответственности.[1]
Государство во многих случаях было плохим собственником, и государственное имущество часто оправданно третировали как «ничейную собственность». Одной из главных целей приватизации было укрепление cамого института собственности. Однако результатом описанной выше реальности осуществления приватизации, естественно, стало не повышение уважения к правам собственности, а их дискредитация в глазах общества, не их укрепление, а снижение их надежности. В одних случаях это касается прав коллективов, отстраненных от справедливой приватизации или от реального влияния на дела предприятия, несмотря на значительную долю акций на руках у работников. В других — прав новых собственников (со стороны), которых администрация и коллектив физически не пускают на территорию завода… Еще более часты случаи, когда новые собственники, будучи связаны с криминальными группировками, запугивают или физически устраняют директоров, отстаивающих права свои и трудового коллектива. Подрыв обеспеченности прав собственности, доверия к ним, — этот результат приватизации и стал скорее всего главным фактором, препятствующим потоку инвестиций (отечественных и зарубежных) в большинство производственных отраслей. Почти бесплатная «раздача» собственности по сути блокировала как частные, так и государственные инвестиции.[1]
В ходе первого этапа приватизации (так называемая «ваучерная» приватизация 1992—1994 гг.) большинство фирм были взяты под контроль их директорами и приближенными к ним лицами. Вторая волна приватизации, в частности, по так называемой схеме «кредиты-за-акции», была непрозрачной. В результате в руках небольшой доли населения оказались громадные объемы производственного имущества, а с ним и капитал, приносящий сверхвысокие барыши.[20]
В результате приватизации медицинских услуг доля личных расходов населения в совокупном объеме затрат на здравоохранение достигла 50—56 %. Для сравнения эта доля составила в развитых странах с рыночной экономикой (24 страны, входящие в ОЭСР) — 24 %; в развивающихся странах с высоким доходом — 33 %; в развивающихся странах с средним доходом — 43 %; в развивающихся странах с низким доходом — 53 %.[20]
Госдума в июле 1994 года признала итоги чекового этапа приватизации неудовлетворительными.[21]
[править] Рост дифференциации доходов населения
Возникшие в результате либерализации и обвальной (и криминальной) приватизации диспаритеты между секторами привели к быстрому росту дифференциации личных доходов населения.[1]
Приватизация была одним из факторов, приведших к беспрецедентной поляризации доходов населения.[20]
[править] Ссылки
- Расширение приватизации крупнейших компаний в РФ
- Приватизация в России[1]
- Приватизации в России 20 лет: история с продолжением
- Раздел «Приватизация государственного имущества» на сайте РГ
- Приватизация в России[2]
- История России XX — начала XXI века[3] / Под ред. Милова Л. В. — М.: Эксмо, 2009. — 960 с.
[править] Примечания
- ↑ 1,00 1,01 1,02 1,03 1,04 1,05 1,06 1,07 1,08 1,09 1,10 1,11 Волконский В. А. «Драма духовной истории: внеэкономические основания экономического кризиса». Раздел 4 // М., «Наука», 2002
- ↑ 2,00 2,01 2,02 2,03 2,04 2,05 2,06 2,07 2,08 2,09 2,10 Полтерович В. М. Экономическая реформа 1992 г.: битва правительства с трудовыми коллективами. // Экономика и математические методы. 1993. Т.29. Вып.4.
- ↑ 3,00 3,01 3,02 3,03 3,04 3,05 3,06 3,07 3,08 3,09 3,10 3,11 3,12 3,13 3,14 3,15 3,16 3,17 Кувалин Д. Б. Экономическая политика и поведение предприятий: механизмы взаимного влияния. Главы 1-4
- ↑ 4,0 4,1 4,2 4,3 4,4 «Анализ процессов приватизации государственной собственности в РФ за период 1993—2003 годы» — Счетная палата (экспертно-аналитическое мероприятие) — Москва, 2004
- ↑ 5,0 5,1 5,2 Кувалин Д. Б. Экономическая политика и поведение предприятий: механизмы взаимного влияния. Главы 5-7
- ↑ 6,0 6,1 6,2 6,3 6,4 «Экономические субъекты постсоветской России (институциональный анализ)». Глава 8 — Под редакцией Р. М. Нуреева // Москва: Московский общественный научный фонд, 2001, cерия «Научные доклады»
- ↑ 7,0 7,1 7,2 7,3 Полтерович В. М. Трансплантация экономических институтов. // Экономическая наука современной России. 2001. № 3
- ↑ Полтерович В. М.Институциональные ловушки: есть ли выход? // Общественные науки и современность. 2004. № 3.
- ↑ 9,0 9,1 Полтерович В. М. Стратегии институциональных реформ. Перспективные траектории. // Экономика и математические методы. 2006. Т.42. Вып.1.
- ↑ Полтерович В. М. Политическая культура и трансформационный спад // Экономика и математические методы, 2002, т. 38, вып. 4, 95-103
- ↑ 11,0 11,1 Государственная программа приватизации государственных и муниципальных предприятий в Российской Федерации на 1992 год
- ↑ 12,0 12,1 12,2 12,3 12,4 Нуреев Р. М. Социальные субъекты постсоветской России: история и современность // Мир России, 2001
- ↑ 13,0 13,1 13,2 13,3 13,4 13,5 Полтерович В. М. Современное состояние теории экономических реформ // Экономическая наука современной России, 2008, № 1(40)
- ↑ 14,0 14,1 14,2 14,3 Полтерович В. М. «Стратегии институциональных реформ. Китай и Россия» // «Экономика и математические методы», 2006, Т. 42, № 2
- ↑ Панфилов В. С., Шокин И. Н., Шураков А. Г. Государство в российском нефтегазовом секторе // Научные труды: Институт народнохозяйственного прогнозирования РАН. 2006. Т. 4. С. 12-33.
- ↑ Полтерович В. М. Политика реформ, начальные условия и трансформационный спад. // Экономика и математические методы. 2006. Т.42. Вып.4. (Совместно с П. К. Катышевым)
- ↑ Полтерович В. М. Институциональные ловушки и экономические реформы // Экономика и математические методы. 1999. Т. 35. № 2
- ↑ 18,0 18,1 Полтерович В. М. На пути к новой теории реформ. // Экономическая наука в современной России, № 3, 1999 год
- ↑ Полтерович В. М. Корень проблемы — неэффективность государства // Экономическая наука современной России, № 1 (5), 2000 г.
- ↑ 20,0 20,1 20,2 «Социальная защита населения. Российско-канадский проект». Глава «Социальные проблемы переходного периода» // Под ред. Н. М. Римашевской. — М.: РИЦ ИСЭПН, 2002
- ↑ Короткевич В. И. Истории современной России 1991—2003 // Издательство С.-Петербургского университета, 2004