Особые экономические зоны в России

Материал из Documentation.

Особая экономическая зона (ОЭЗ) по законодательству России — это часть территории России, которая определяется Правительством Российской Федерации и на которой действует особый режим осуществления предпринимательской деятельности, а также может применяться таможенная процедура свободной таможенной зоны.^[1]

На территории России на начало 2014 года было создано 28 особых экономических зон под управлением ОАО «ОЭЗ», из которых 14 — туристско-рекреационные, 6 — промышленно-производственные, 5 — технико-внедренческие и 3 — портовые. Все они предлагают своим резидентам таможенные преференции (без уплаты таможенных пошлин и налогов, а также без применения мер нетарифного регулирования), льготы на налоги (на прибыль, добавленную стоимость, земельный, транспортный и прочее), а также готовую инфраструктуру. При этом льготы на налог на имущество предоставляются на то имущество, которое создано или приобретено, находится и фактически используется на территории ОЭЗ.^[2]

Динамика инвестиций в ОЭЗ в 2007—2013 годах была положительна, в октябре 2013 года зафиксировано 78,5 млрд рублей частных инвестиций и 55,6 млрд из федерального бюджета. Важно отметить, что с 2010 года объём частных вложений стал превышать объём государственных, направленных на развитие инфраструктуры, что свидетельствует о качественном развитии ОЭЗ. Так, к середине мая 2014 года на территории ОЭЗ было зафиксировано 379 резидентов, и каждая пятая компания — иностранная. При этом более половины инвесторов сосредоточены в наиболее желаемых для инвесторов типах ОЭЗ — промышленных.^[3]

К середине мая 2014 года суммарный объём заявленных инвестиций, по данным управляющей компании ОАО «ОЭЗ», составляет 456 млрд рублей. По оценке аналитиков Intesco Research Group, инвесторы уже вложили порядка четверти всех заявленных инвестиций.^[4]

[править] История

Основная статья: История особых экономических зон в России

Выделением территорий с более благоприятными условиями для ведения бизнеса, чем в стране в целом, российская власть занималась с начала 1990-х годов. По мировой традиции эти территории назывались свободными, или специальными, зонами, иногда — зонами свободного предпринимательства. В России такие зоны учреждались самых разных размеров — от маленьких локальных площадок на небольших участках территории до суперкрупных структур в границах муниципальных образований и даже субъектов федерации. В этом вопросе власть пыталась следовать сложившейся мировой практике, прежде всего практике тогдашних лидеров роста — стран Юго-Восточной Азии и восходящего Китая. В практике 1990-х годов отдельные территории со специальным статусом и индивидуальными льготами (Калмыкия, Алтай, Эвенкийский автономный округ, Ингушетия и др.) быстро превращались в классические центры прибыли, где инвесторы только регистрировались ради ухода от налогов.

В 2000-е годы столь пёстрое многообразие зональных структур было признано неэффективным, и принятые в 1990-е годы решения официально отменили. В 2005 году государство начало второй этап строительства особых экономических зон — практически с нуля: все ранее созданные в стране зональные режимы, за двумя исключениями, были ликвидированы.

Исключениями же стали две суперзоны в границах проблемных областей — Калининградской и Магаданской, получившие статус ОЭЗ индивидуально, по отдельным федеральным законам (первая — в 1996 году, с продлением статуса до 2026 года на основании нового закона 2006 года, вторая — в 1999 году, с прекращением срока действия льгот в 2007 году). Хотя обе территории не относятся к институтам развития в их строгом понимании, обе зоны с точки зрения задачи развития данных регионов изначально работали вхолостую. Более того, вместо модернизации экономики оба субъекта федерации оказались в растущей зависимости от новых пакетов федеральной помощи, а вместо экспортного рывка подсели на массовые теневые сделки и импортное посредничество. По настоянию Минфина и Минэкономразвития Магаданская область не получила дальнейшего продления особого статуса, а Калининградская область продолжает работать в нагрузку для федерального центра, но пока сохраняет преференции.

Новый, а по сути, первый сводный закон «Об особых экономических зонах» федерального уровня был принят весной 2005 года. Принципиальное отличие новых зон — их исключительно локальные размеры (до нескольких десятков квадратных километров), запрет на проживание здесь населения и обязательное таможенное обустройство границы. Все резиденты зон должны быть зарегистрированы на территории соответствующего муниципального образования как российские юридические лица. Для них введены существенные налоговые льготы: часть определяется федеральными решениями, другая — устанавливается на уровне регионов. Исключительно федеральными являются таможенные льготы: беспошлинный импорт товаров, необходимых для производства, а также беспошлинный экспорт товаров собственного производства. А регионы вправе частично или полностью освобождать резидентов зон от своих налогов. В частности, резидентов первых шести зон, учреждённых в январе 2006 года, на пять лет освободили от всех местных налогов.

Не менее важными считаются два других направления поддержки. Во-первых, государство на собственные деньги, на паях с частным бизнесом, готово строить в зонах инфраструктуру. Во-вторых, оно обещает заметно упростить на территории зон бюрократические проволочки и процедуры, то есть позволить предпринимателям вести дела с госорганами по известному принципу «одного окна».

Первоначально законом предусматривались три типа особых зон: промышленно-производственные, технико-внедренческие и туристско-рекреационные. Позднее на основании поправок 2007 года к ним добавился четвёртый тип — портовые зоны. Предполагается, что промышленно-производственные зоны (ППЗ) должны стать очагами промышленного роста, технико-внедренческие (ТВЗ) — интеллектуальными лабораториями, а туристско-рекреационные зоны (ТРЗ) выведут Россию на мировой туристический рынок. Портовые же зоны призваны «стимулировать развитие портового хозяйства и развитие портовых услуг, конкурентоспособных по отношению к зарубежным аналогам».

Срок жизни зон всех типов — 20 лет, кроме технико-внедренческих, для них — 15 лет.

В качестве общего органа управления зональной практикой летом 2005 года был создан РосОЭЗ (федеральное агентство по управлению особыми экономическими зонами), подчиненный Минэкономразвития. Сначала агентством руководил генерал-лейтенант МВД Юрий Жданов, через год его сменил глава Роснедвижимости Юрий Мишустин, в марте 2008 года ушедший в частный бизнес. После чего во главе РосОЭЗ оказался его бывший заместитель Андрей Алпатов.

Кроме того, в каждой зоне для обустройства и обеспечения её деятельности создается свой орган управления — администрация ОЭЗ.

Данные о планируемых затратах на обустройство особых зон существенно расходятся. Ю.Мишустин в апреле 2007 года сообщал, что государство вложит до 2010 года в инфраструктуру всех зон, без учёта портовых, 148 млрд рублей, а еще 200 млрд будет привлечено от частных инвесторов. Однако тогдашний руководитель Минэкономразвития Герман Греф указывал, что на создание инфраструктуры только семи туристско-рекреационных зон потребуется 325 млрд рублей (в ценах 2007 года), из них 44,5 млрд выделит федеральный бюджет. Обещания А.Алпатова значительно скромнее: он говорит о государственных инвестициях в 43 млрд рублей и о частных в 50 млрд до 2011 года на все ОЭЗ.

В конце 2005 года МЭРТ РФ подвело итоги конкурса по отбору заявок на создание особых экономических зон (ОЭЗ). На создание ОЭЗ было подано 73 заявки из 43 регионов. Отобрано шесть регионов.

• Технико-внедренческие зоны. В Санкт-Петербурге предполагается проводить научные исследования и производить продукцию в сфере информационных технологий и аналитического приборостроения, в Дубне будут развиваться ядерно-физические технологии, в Зеленограде — микроэлектроника, в Томске — новые материалы.
• Промышленно-производственные зоны. Комиссия выбрала только два проекта. Первый — особая экономическая зона «Липецк» в Липецкой области, где уже начат совместный проект с Италией и предполагается производство бытовых приборов, бытовой электротехники и мебели (в этой зоне будет работать компания Merloni). Второй — в Елабуге (Татария), где намечается производство автокомпонентов, а также высокотехнологичной продукции нефтехимии. Там будут работать компании General Motors, Toyota, Caterpillar, KFZ, George Fisher, RBL, Mando и Nicolson.

К настоящему времени в России на основании закона 2005 года и его последующих дополнений создано уже 13 ОЭЗ. Из них две ППЗ — в Липецкой области и Татарстане, четыре ТВЗ — в Санкт-Петербурге (одна ОЭЗ на двух участках — Ново-Орловский и «Нойдорф»), Зеленограде, Дубне и Томске, а также семь ТРЗ — в Калининграде, Краснодарском и Ставропольском краях, на Алтае (две ОЭЗ — «Бирюзовая Катунь» и «Алтайская долина»), в Бурятии и Иркутской области. В ближайшее время появятся ещё две портовые, точнее аэропортовые, зоны — в Красноярске и Ульяновске, а также одна морская портовая зона — на территории порта Советская Гавань в Хабаровском крае. По словам нынешнего руководителя РосОЭЗ, к сентябрю 2008 года в ОЭЗ было зарегистрировано 112 резидентов, в том числе 88 — в ТВЗ, 16 — в ППЗ и 8 — в ТРЗ. Эти резиденты вложили в свой «зональный» бизнес свыше 13,5 млрд рублей и создали более 5 тыс. рабочих мест.

О каких-либо результатах деятельности особых зон говорить рано: ни в одной из них ещё даже не достроена инфраструктура. Основные работы по её созданию в ППЗ и ТВЗ планируется завершить до 2011 года, в туристско-рекреационных — до 2012 года, а в портовых — до 2014 года.

Тем не менее обе промышленно-производственные зоны уже что-то производят. Во-первых, в Татарстане, в ОЭЗ «Алабуга», собирают автомобили два СП, созданные компанией «Соллерс» (бывшая «Северсталь-авто»). Российско-японская «Соллерс-Исузу» до конца 2008 года предполагала выпустить 7 тыс. одноимённых грузовых автомобилей, а российско-итальянская «Соллерс-Елабуга» — 10 тыс. автомобилей Fiat Ducato. Во-вторых, в Липецке создано несколько российско-итальянских СП по производству стройматериалов и сложной бытовой техники. Предполагалось, что к концу 2008 года объём выпуска двух этих ОЭЗ составит 11 млрд рублей.

Современные зональные структуры, образованные в странах Европы, Азии и Латинской Америки, заметно отличаются от наших ОЭЗ по методам организации и механизму функционирования.

Во-первых, инициатор создания зоны — будь то частная компания или государственное агентство — не изобретает льготы, а выступает в роли девелопера, действующего на свой страх и риск. На собственные деньги и на собственном (или подконтрольном) участке территории он создаёт привлекательную инфраструктуру, а затем приглашает туда инвесторов-пользователей для размещения производственных мощностей. Функция организатора зоны ограничивается предоставлением услуг: он не вправе контролировать производственные планы инвесторов, а взаимодействует с ними на равноправных договорных началах. При этом все преференции и правила поведения для участников зон обычно прописаны в соответствующем законе заранее и напрямую, то есть не подлежат дальнейшим уточнениям с администрацией зоны или федеральными ведомствами. В российских же зонах органы их управления выступают в странной двоякой роли: вступая с резидентами ОЭЗ в договорные коммерческие отношения (через специально созданную компанию развития), они одновременно берут на себя ряд контролирующих функций.

Во-вторых, в современной мировой практике отраслевая специализация резидентов особых зон, как правило, не регламентируется: приоритет отдаётся заявительному порядку осуществления инвестиций, особенно в частных зонах. Хотя это не означает, что зоны не имеют специализации: на стадии бизнес-плана, просчитывая потенциальный спрос на свои услуги, инициатор-девелопер, конечно же, представляет, на пользователей какого масштаба и профиля он ориентируется. То есть в мировой практике отбор инвесторов осуществляет сам рынок: в каждую зону приходят те, кому она больше всего подходит по особенностям инфраструктуры и условиям ведения бизнеса. А в России государство в лице РосОЭЗ и местных зональных администраций не только ведёт отбор будущих пользователей (то есть реализует разрешительный порядок инвестирования — наименее привлекательный для бизнеса), но и принуждает их брать на себя задачи девелоперов — финансировать исходные инфраструктурные затраты. Не удивительно, что наши предприниматели как-то вяло пока стремятся брать на себя несвойственную ношу и делить с государством слабо просчитанные риски. Вот если бы власти допустили возможность создания частных зон, как это делается сегодня повсюду, тогда в среде бизнеса нашлись бы, возможно, и свои застройщики, и свои пользователи.

Пока же правительство уповает на механизм частно-государственного партнёрства, хотя при создании локальных ОЭЗ оно нигде за рубежом не применяется (в отличие, скажем, от крупных энергетических проектов национального масштаба). Популярный же аргумент о том, что государство вправе рассчитывать на «взаимность», так как даёт льготы и недобирает налоги, безоснователен: ОЭЗ создаются на территориях, где не было ни производств, ни налоговых сборов.

Надо к тому же заметить, что классические промышленно-производственные зоны, где инвесторы-резиденты пользуются широкими таможенными и налоговыми льготами,— это прежде всего инструмент догоняющего развития. Поэтому своё наибольшее распространение они получили в развивающихся странах Юго-Восточной Азии и Латинской Америки на этапе их индустриализации. Что же касается США и развитых стран Европы, то там давно поняли, что для стимулирования технологической модернизации нужны не столько таможенные анклавы, сколько промышленные и научные парки, где преференции (налоговые и административные) предоставляются частным инициаторам-застройщикам, а отнюдь не резидентам-пользователям. Последние не имеют здесь каких-то особых льгот, но стремятся в парки по той причине, что эффекты компактного размещения и эксплуатации единой инфраструктуры обеспечивают приличную экономию затрат.

Например, Южная Корея, пройдя этап индустриализации и экспортного рывка, ликвидировала в своих локальных зонах специальные таможенные льготы, но сохранила модельную основу таких территорий — их парковый принцип организации. То же самое во многих случаях сделали и другие азиатские «тигры». Не исключено, что через какое-то время эти парковые структуры снова станут полноценными особыми зонами, но только уже с другим составом инвестиционных льгот, рассчитанных на задачи инновационного, постиндустриального роста.

Российские же власти всё смешали в кучу, поскольку не сделали четкого стратегического выбора в своей политике развития. С одной стороны, в апреле 2008 года правительство вроде отказалось от идеи энергетической сверхдержавы и взяло курс на инновационный прорыв, о чем свидетельствует известная «Концепция-2020». С другой стороны, оглядываясь на Китай 1980—1990-х годов, мы культивируем в зонах селективную поддержку отраслей-лидеров и технологий-локомотивов, то есть используем методы господдержки из арсенала догоняющей реиндустриализации. Но в эпоху глобальной конкуренции невозможно заранее угадать, какой именно сектор или технология станут бесспорными лидерами лет через двадцать.

Поэтому никакой гарантии того, что затея с особыми зонами окажется на этот раз успешной, у нас, увы, нет. И практика уже начинает подтверждать эти сомнения.

Прежде всего при создании зон очень быстро проявилась непоследовательность. Даже базовый принцип локальности, положенный в основание закона 2005 года, строго говоря, реализован только для двух типов ОЭЗ, которые создавались первыми,— промышленно-производственных и технико-внедренческих. Но дальше стали появляться туристско-рекреационные зоны, охватывающие крупные и, главное, неопределённые по размерам территории. И именно этот, «негабаритный» тип зон сегодня численно доминирует в российской практике.

Второй момент: закон об ОЭЗ не является актом прямого действия. Слишком многое при их организации отдано на усмотрение исполнительной ветви власти — и федеральной, и региональной. В результате все ключевые вопросы жизнедеятельности ОЭЗ требуют сложных бюрократических согласований в рамках триады РосОЭЗ—администрация региона—администрация конкретной ОЭЗ. Это ухудшает инвестиционный климат, создаёт широкие возможности для коррупции. Пикантный момент: администрации ОЭЗ по своему юридическому статусу являются некоммерческими организациями, то есть выпадают из регулярной системы как хозяйственного, так и административного права.

После недавней проверки ОЭЗ прокуратура предъявила РосОЭЗ претензии по поводу нецелевого использования свободных средств (их прокрутки через банковские счета), а отдельным зонам — по поводу того, что реальную деятельность здесь ведёт абсолютное меньшинство зарегистрированных пользователей.

9 марта 2024 года было сообщено, что премьер-министр России Михаил Мишустин подписал постановления о создании трёх новых особых экономических зон (в Мордовии, Ростовской и Тверской областях) и расширении двух действующих ОЭЗ (в Калужской и Липецкой областях).^[5]

[править] Ссылки

• Россия. Особые экономические зоны
  • Годовые отчёты
• Раздел «Особые экономические зоны в РФ» на сайте РГ
• [2]
• Экономика России и Сибири: «стартовые площадки» и «точки роста» // В. В. Кулешов, академик РАН, директор Института экономики и организации промышленного производства СО РАН
• Где открыть отель?
• ОЭЗ «Титановая долина» вошла в рейтинг лучших особых экономических зон мира
• Особые экономические зоны России. Бизнес-навигатор. 2019

[править] Примечания

1. ↑ Инвестирование в особые экономические зоны в России. 27 августа 2014
2. ↑ Инвестирование в особые экономические зоны в России. 27 августа 2014
3. ↑ Инвестирование в особые экономические зоны в России. 27 августа 2014
4. ↑ Инвестирование в особые экономические зоны в России. 27 августа 2014
5. ↑ [1]