Лоббизм российских компаний

Материал из Documentation.

[править] 1992—1999 годы

Оказавшись в 1992 году в сложном положении, некоторые мощные предприятия, группы предприятий и целые отрасли в поисках наиболее простых и быстрых способов решения своих проблем постарались получить прямую помощь со стороны государства.^[1] Несмотря на то, что после начала либеральных реформ правительство формально провозгласило отказ от вмешательства в развитие экономики, во многих случаях предприятия достигали успеха.^[1] Наиболее влиятельные производители добивались крупномасштабных дотаций и льготных кредитов, которые облегчали им решение финансовых проблем.^[1]

В частности, одним из наиболее крупных получателей денег из бюджета стала угольная промышленность, которая добилась этого во многом благодаря своему мощному забастовочному потенциалу.^[1] Для финансирования угольной промышленности был создан внебюджетный фонд, в который в 1994—1995 годах перечислялись деньги, полученные за счёт взимания специального налога с юридических лиц.^[1] Ставка этого налога сначала была установлена на уровне 3 %, а позже 1,5 % добавленной стоимости.^[1] И хотя в 1996 году спецналог был отменён, а внебюджетный фонд ликвидирован, угольщики ещё довольно долго получали прямую и косвенную поддержку от государства в виде субсидий на социальные нужды, льготных тарифов на грузовые железнодорожные перевозки и т. д.^[1]

Ещё одним примером успешного решения своих проблем благодаря лоббистской деятельности в органах власти были финансовые привилегии «Газпрома».^[1] Несмотря на все свои экономические преимущества (огромный экспортный потенциал, монопольное положение на российском рынке, очень значительное влияние на рынках СНГ и многих европейских стран) «Газпром» после начала острой фазы кризиса столкнулся с теми же сложностями, что и другие предприятия.^[1] И для того, чтобы облегчить решение собственных финансовоэкономических проблем, «Газпром», используя свой гигантский экономический и политический вес, уже осенью 1992 года добился от государственных органов права создать так называемый Фонд стабилизации и развития.^[1] Этот фонд формировался за счёт целевых отчислений от себестоимости продукции, производимой «Газпромом», а также за счёт зачисления в фонд значительной (от 40 до 48 % в разные моменты времени) части выручки от экспортных (за пределы СНГ) поставок газа для федеральных нужд.^[1] Средства, поступавшие в этот стабилизационный фонд, никакими налогами не облагались.^[1] Это означало, что, не в пример большинству других российских предприятий, «Газпром» получал огромные дополнительные средства для решения своих финансовых проблем.^[1] Оценить примерный размер дополнительного выигрыша «Газпрома» помогает следующий расчёт.^[1] Федеральный экспорт составлял 83 % общего объёма экспорта газа в 1993 году (86 млрд кубометров) и 53 % в 1994 году (58,3 млрд кубометров).^[1] Размер отчислений в фонд стабилизации — примерно $35 за 1 тыс. куб. м экспортируемого газа.^[1] Иными словами, «Газпром» имел возможность зачислить в фонд стабилизации из этого источника примерно $3 млрд в 1993 году и $2 млрд в 1994 году.^[1] Если данный оценочный расчёт соответствует действительному ходу событий, то величина освобождений только по налогу на прибыль, связанному с экспортной выручкой, составила не менее $500 млн в 1993 году и $150—250 млн в 1994 году.^[1] И эти суммы составляли лишь часть дополнительных средств, оставшихся в распоряжении «Газпрома», поскольку в приведённых оценках не были учтены ни прочие налоговые освобождения, ни дополнительный доход от так называемых отчислений от себестоимости, которые, по сути, представляли собой ту же самую не облагаемую налогами прибыль.^[1] Правда, в некоторых документах, источником которых является сам «Газпром», утверждалось, что суммарная величина фонда стабилизации составила лишь 976,8 млрд. рублей ($1 млрд) в 1993 году и 2920 млрд. рублей ($1,3 млрд) в 1994 году.^[1] Эти данные вызывают серьёзные сомнения, так как из тех же документов получается, что размер стабилизационного фонда в 1994 году был меньше, чем одна только сумма компенсаций за федеральные поставки.^[1] Иначе говоря, скорее всего реальная величина фонда стабилизации в данном случае была занижена.^[1] Но даже если числа, приведенные в отчётах «Газпрома», были верны, всё равно размер налоговых освобождений получается очень значительным.^[1] Только по налогу на прибыль он не мог быть меньше $150—200 млн в 1993 году и $100—160 млн в 1994 году.^[1]

Внебюджетные фонды, подобные описанным выше, были образованы под давлением предприятий и в других секторах экономики, в том числе в оборонной промышленности, в металлургии и в отраслях топливно-энергетического комплекса.^[1] Суммарная величина финансовых ресурсов, попадавших во внебюджетные фонды, к 1994 году стала сопоставима с доходной частью федерального бюджета.^[1] Благодаря наличию этих фондов многие (и прежде всего влиятельные) предприятия получали доступ к дополнительным деньгам, которые помогали им решать различные финансовые проблемы.^[1] И хотя внебюджетные фонды были формально ликвидированы в начале 1996 года, отрасли и предприятия, как правило, получили определённую компенсацию.^[1] В частности, «Газпром» какое-то время не платил экспортных пошлин за вывоз газа.^[1] Кроме того, в 1996 году были в 4 раза снижены пошлины на импорт газовых труб.^[1]

В ряде случаев предприятия добивались от властей права безнаказанно задерживать свои платежи кредиторам.^[1] Например, в первой половине 1994 года башкирские нефтеперерабатывающие и химические заводы благодаря поддержке республиканского правительства оплачивали не более 10-15 % стоимости получаемых тепла и электроэнергии.^[1] При этом местные власти фактически запретили местным электросетям прекращать подачу энергии на заводы-должники, угрожая в противном случае уволить всё руководство «Башкирэнерго».^[1]

Некоторым крупнейшим производителям удавалось облегчить себе решение сбытовых проблем, вынудив федеральное правительство осуществить протекционистские меры и различными способами (повышением ввозных пошлин, квотированием импорта и т. д.) ограничить доступ иностранных товаров на российский рынок.^[1] Наиболее характерными примерами такого рода стали повышение таможенных сборов за ввоз легковых автомобилей и спиртных напитков, предпринятые под давлением, соответственно, российских автомобильных и ликёро-водочных заводов.^[1]

Во многих случаях индивидуальные льготы, полученные некоторыми предприятиями от органов власти, действительно помогли производителям приспособиться к кризисным явлениям и в определённой степени сохранить свой производственнотехнологический потенциал.^[1] Более того, само по себе создание внебюджетных фондов, осуществление протекционистских мер и прочих форм государственной поддержки не было ошибкой.^[1] Они вполне могли и даже должны были стать важными элементами государственной промышленной политики, столь необходимой для реструктуризации российской экономики.^[1] Однако существовавшая в тот период практика предоставления индивидуальных льгот не была основана на какой-то внятной концепции государственой поддержки, а являлась, как правило, следствием политического веса конкретных руководителей, личных связей между чиновниками и производственниками и т. п.^[1] Как следствие, государственная помощь предприятиям носила хаотичный характер, не имела какой-либо внутренней логики и мало способствовала решению макроэкономических проблем.^[1] В результате такого подхода наиболее значительные льготы получал «Газпром», и без того находившийся в весьма благоприятной финансовой ситуации.^[1] А многие обрабатывающие производства, которые имели очень значительный потенциал и, получив относительно небольшую поддержку, могли бы восстановить свою конкурентоспособность и превратиться в полноценные локомотивы экономического развития, тем временем рухнули.^[1]

[править] 2000-е годы

В 2000-е годы лоббизм российских компаний в органах власти сохранил своё значение в полной мере.^[2] Крупные компании общенационального масштаба активно пользовались своими связями в различных ведомствах и регулярно добивались от федеральных властей индивидуальных мер поддержки.^[2] Подобные меры могли включать в себя установление квот и высоких пошлин на ввоз определенных видов продукции; политическую и финансовую поддержку крупных экспортных проектов; предоставление формальных и неформальных гарантий государства по банковским кредитам, которых выдавались крупным корпорациям на особо выгодных условиях, и т. д.^[2] Примером успешного лоббизма такого рода можно считать взаимодействие «Газпрома» с федеральными структурами власти.^[2] На протяжении всех 2000-х годов многие высшие чиновники, включая первых лиц государства, активно участвовали в продвижении и защите интересов этой корпорации за рубежом.^[2]

Более того, именно поддержка сверху позволила «Газпрому» продавить, несмотря на активное сопротивление крупных компаний-потребителей, такое спорное с макроэкономической точки зрения решение, как опережающий рост цен на газ внутри страны.^[2]

На региональном уровне лоббизм зачастую использовался еще чаще.^[2] Предприятия, работающие в регионах, стремились провести своих кандидатов в территориальные органы законодательной власти, продвигали собственных представителей на посты в исполнительных структурах, устанавливали тесные контакты с чиновниками различных региональных ведомств.^[2] В дальнейшем эти связи играли немалую роль.^[2] В одних случаях они приносили безусловную общеэкономическую пользу, позволяя предприятиям обходить бюрократические и коррупционные барьеры, инициировать прогрессивные изменения в региональном законодательстве, участвовать в разработке программ развития территорий и т. д.^[2] В других случаях последствия регионального лоббизма были более противоречивыми.^[2] Под воздействием местных лоббистов территориальные власти нередко ограничивали конкуренцию, создавая формальные и неформальные барьеры входа на рынок для производителей и поставщиков из других регионов; устанавливали индивидуальные льготы для «приближенных» фирм; позволяли таким фирмам беспрепятственно выигрывать тендеры по региональным госзаказам и т. д.^[2] Компании, которым удавалось пролоббировать нужные им решения, при этом оказывались в выигрыше, однако экономика региона в целом могла и проиграть.^[2]