Редактирование Россия в июле 1914 года (секция)

Материал из Documentation.

==== Германия ==== {{main|Отношения России с Германией в июле 1914 года}} 26 июля Мольтке встретился с германским канцлером Бетман-Гольвегом. Несмотря на поступающие донесения о военных приготовлениях России, оба пришли к выводу: «До тех пор пока Россия не предпримет враждебных действий, наши старания должны быть направлены на локализацию конфликта». 26 июля дипломаты предпринимают усилия, чтобы предотвратить эскалацию конфликта: послы Германии в Париже, Лондоне и Санкт-Петербурге предупреждают, что Германия расценивает российскую мобилизацию как враждебное действие и начнёт в ответ мобилизацию.<ref>[https://www.kommersant.ru/doc/2535363]</ref> Бельгийский посол в Берлине сообщал своему правительству 28 июля: «В Вене так же, как и в Берлине, были убеждены в том, что Россия не в состоянии вести европейскую войну, и что она не посмеет впутаться в такую ужасную авантюру… Тревожное положение внутри страны, революционные происки, недостаточное вооружение, несовершенные пути сообщения — все эти обстоятельства заставляют российское правительство беспомощно взирать на экзекуцию над Сербией. Такого же презрительного мнения держались, если не о французской армии, то, во всяком случае, о духе, царящем в правительственных кругах Франции… Мнение, что Россия не доросла до европейской войны, господствует не только в лоне кайзеровского правительства, но также и среди немецких промышленников, специальностью которых были военные поставки. Так, например, наиболее компетентный из них, Крупп фон Болен, уверял одного из моих коллег, что русская артиллерия в плохом состоянии, недостаточно пополнена, между тем как германская никогда не была в более прекрасном состоянии». При этом он еще добавил: «Для России было бы безумием при этих условиях объявить Германии войну». 28 июля [[Николай II]] обратился к Вильгельму с просьбой успокоить Австро-Венгрию. Вильгельм II 28 июля поздно вечером послал Николаю II телеграмму, в которой обещал воздействовать на Вену. Утром 29 июля указ об мобилизации четырёх военных округов в России был обнародован в обычном порядке. Накануне издания этого указа Сахонов телеграфировал в Берлин, поручая Броневскому сообщить германскому правительству о принятых Россией вследствие объявления войны Австро-Венгрией военных мерах, из которых «ни одна не была направлена против Германии».<ref>[https://militera.lib.ru/memo/russian/sazonov_sd/08.html]</ref> 29 июля германский посол Пурталес пришёл к Сазонову и прочёл ему телеграмму Бетмана; тот требовал, чтобы Россия прекратила всякие военные приготовления, иначе Германии придётся объявить мобилизацию, а это может легко привести к войне. «Теперь у меня нет больше сомнений относительно истинных причин австрийской непримиримости», — бросил Сазонов Пурталесу, выслушав телеграмму канцлера. «Я всеми силами протестую, г. министр, против этого оскорбительного утверждения», — вскричал Пурталес. Собеседники расстались весьма холодно. Так гласит запись их беседы, сделанная в Министерстве иностранных дел России. 29 (16) июля Николай II в телеграмме предупредил германского императора Вильгельма II об опасности войны: «Предвижу, что очень скоро, уступая оказываемому на меня давлению, я буду вынужден принять крайние меры, которые приведут к войне».<ref>[https://www.kommersant.ru/doc/2535363]</ref> 30 июля у Сазонова снова была встреча с германским послом, в течение которого посол обратился к Сазонову с вопросом, могла бы Россия удовольствоваться обещанием Австро-Венгрии не посягать на территориальную неприкосновенность Сербии, и просил указать, на каких условиях Россия согласилась бы приостановить российские военные приготовления. Сазонов тут же написал на листке бумаги и передал послу следующее заявление: «Если Австрия, признав, что австро-сербский вопрос принял характер вопроса европейского, изъявит готовность удалить из своего ультиматума пункты, посягающее на суверенные права Сербии, Россия обяжется прекратить свои военные приготовления». Сазонов в своих воспоминаниях писал: «Едва ли было возможно великой державе дать большее доказательство своего миролюбия, чем то, которое заключалось в предложенной мной графу Пурталесу формуле. Россия соглашалась приостановить свои военные приготовления в ответ на один отказ Австро-Венгрии от посягательства на государственную независимость Сербии, не предъявляя ей со своей стороны требования о немедленном прекращении начатых ею военных действий и демобилизации на русской границе. Это предложение было, с моей стороны, превышением власти, так как я не имел полномочий идти так далеко в моих переговорах с центральными державами. Я мог взять на себя ответственность за него только потому, что знал, что в глазах Государя единственным пределом уступчивости и примирительности служили честь и жизненные интересы России и что совет министров был настроен не менее примирительно, чем император Николай II. Через несколько часов после вручения означенной формулы германскому послу я получил от нашего посла в Берлине С. Н. Свербеева телеграмму, в которой он сообщал мне, что передал статс-секретарю по иностранным делам мое предложение, сообщенное одновременно и Пурталесом, и что г-н фон Яго объявил ему, что он считает наше предложение неприемлемым для Австрии.»<ref>[https://militera.lib.ru/memo/russian/sazonov_sd/08.html]</ref> Около полудня 30 июля в Берлине появился отдельный выпуск германского официоза [[Lokal Anzeiger]], в котором сообщалось о мобилизации германских армий и флота. Телеграмма Свербеева с этим известием была отправлена незашифрованной в Санкт-Петербург через несколько минут после появления означенного листка и получена Сазоновым часа два спустя. Вскоре после отправления своей телеграммы Свербеев был вызван к телефону и услышал от фон Яго опровержение известия о германской мобилизации. Это сообщение он передал Сазонову также по телеграфу без всякого замедления. Сазонов в своих воспоминаниях писал: «История появления известия о германской мобилизации до сих пор не вполне выяснена. Несомненно одно: оно появилось на другой день после заседания в Потсдаме Коронного совета и так или иначе с ним связано. Никто, конечно, не удивится, что к этому известию в России отнеслись весьма серьезно и что декрету о мобилизации армии больше поверили, чем его опровержению.»<ref>[https://militera.lib.ru/memo/russian/sazonov_sd/08.html]</ref> Около двух часов дня 30 июля начальник генерального штаба генерал Янушкевич телефонировал Сазонову, что ему необходимо было переговорить с ним о последних сведениях, полученных в штабе, что у него в кабинете в эту минуту находился военный министр и что они оба просят Сазонова зайти к ним. Сазонов застал обоих генералов в состоянии крайней тревоги. С первых же слов Сазонов узнал, что они считали сохранение мира более невозможным и видели спасение только в немедленной мобилизации всех сухопутных и морских сил России. Янушкевич сказал Сазонову, что для него не было ни малейшего сомнения, благодаря специальному осведомлению, которым располагал генеральный штаб, что германская мобилизация подвинулась вперед гораздо дальше, чем это предполагалось, и что ввиду той быстроты, с которой она вообще могла быть произведена, Россия могла оказаться в положении величайшей опасности, если бы Россия провела собственную мобилизацию не единовременно, а разбила бы её на части. Янушкевич прибавил, что Россия могла проиграть войну, ставшую уже неизбежной, раньше, чем успела бы вынуть шашку из ножен. Сазонов ограничился тем, что спросил, доложено ли об этом Николаю II. Генералы ответили Сазонову, что Николаю II в точности известно истинное положение вещей, но что до сих пор им не удалось получить от него разрешение издать указ об общей мобилизации и что им стоило величайших усилий добиться согласия Николая II мобилизовать четыре южных военных округа против Австро-Венгрии даже после объявления ею войны Сербии и бомбардировки Белграда, несмотря на то, что сам Николай II заявил кайзеру, что мобилизация в России не ведёт ещё неизбежно к открытию военных действий. Янушкевич во время этого разговора сообщил Сазонову, что российская мобилизация могла быть отложена ещё на сутки, как крайний срок, но что затем она оказалась бы бесполезной, так как не могла бы быть проведена в должных условиях, и что ему в этом случае пришлось бы снять с себя ответственность за последствия дальнейших промедлений. Ввиду чрезвычайной важности минуты начальник генерального штаба и военный министр убедительно просили Сазонова переговорить по телефону с Николаем II, находившимся в [[Петергоф]]е, и постараться повлиять на него в смысле разрешения принять нужные меры для начала всеобщей мобилизации. Сазонов взялся выполнить возлагавшееся на него поручение.<ref>[https://militera.lib.ru/memo/russian/sazonov_sd/08.html]</ref> 17 (30) июля — после совещания с военным министром [[В. А. Сухомлинов]]ым и начальником генерального штаба Янушкевичем министр иностранных дел [[С. Д. Сазонов]] убеждает Николая II, что если война с Германией неизбежна, то нельзя медлить с началом всеобщей мобилизации. Николай II соглашается и разрешает приступить к общей мобилизации. В этот же день [[Вильгельм II]] в телеграмме Николаю II заявлял, что «вся тяжесть решения ложится теперь исключительно на тебя, и ты несёшь ответственность за мир или войну».<ref>''Орлов А. В.'' [http://books.ifmo.ru/file/pdf/874.pdf Внешняя политика и международные отношения России с середины XIX века до 1918 года] — СПб: НИУ ИТМО, 2012</ref> 18 (31) июля — в [[Берлин]]е стало известно о всеобщей мобилизации в России. В первом часу дня Вильгельм II объявляет в Германии «состояние угрозы военной опасности». Российскому правительству предъявляется ультиматум, в котором говорится, что если в течение следующих двенадцати часов мобилизация в России не будет прекращена, то в Германии также будет объявлена мобилизация.<ref>''Орлов А. В.'' [http://books.ifmo.ru/file/pdf/874.pdf Внешняя политика и международные отношения России с середины XIX века до 1918 года] — СПб: НИУ ИТМО, 2012</ref>

---

Описание изменений:

Отменить | Справка по редактированию (в новом окне)